Воспарить к небесам

Я напряглась.

Еще не было и половины девятого, а Рианнон оказалась за рулем пьяная?

И… на этот раз?

— Угу, — буркнул он. — Да, — снова буркнул он. — Точно. Спасибо, Курт.

Он отключился и бросил телефон на плед.

— Гребаное дерьмо, — пробормотал он, глядя в огонь.

— Микки, — прошептала я.

— Чертово гребаное дерьмо! — взревел он, вскакивая, но мягко ставя меня на ноги, прежде чем сделать кое-что милое — невероятно милое в данных обстоятельствах — наклонился, схватил свою футболку и протянув ее мне.

Затем он пошел за боксерами, пока я натягивала футболку, и затем я увидела, как он одел их и схватил джинсы.

— Она уже делала это раньше? — осторожно спросила я.

Он сунул ногу в штанину, отвечая:

— Да. — Он засунул вторую ногу и подтянул их, а потом посмотрел на меня. — Это было до того запоя, после которого я вышвырнул ее.

— Ох, Микки, — тихо сказала я, желая, чтобы слова оказались волшебными, и я смогла бы верно их подобрать, чтобы магическим образом исправить ситуацию.

Он начал расхаживать по комнате.

— Может, она… — начала я, остановилась, затем попыталась снова, — может, со всем этим она поймет, что опустилась на самое дно и…

Он повернул голову ко мне и прорычал:

— Она не будет проворачивать это дерьмо при детях.

Я стояла и смотрела на него, думая, что никогда не видела никого настолько сердитого.

Во всех своих выходках я доводила Конрада до бешенства.

Но он никогда не был так зол, как Микки в данный момент.

Перед лицом его ярости я почему-то не чувствовала страха.

Я просто успокаивающе пробормотала:

— Конечно, нет, дорогой. Ты бы этого не допустил.

— Я любил ее, — выплюнул он, и я вздрогнула. Не от его слов, а от его эмоций. — Единственная женщина, которая была красивее нее, — это ты. Оглядываясь назад, я понял, что она та самая, как только ее увидел. Я понял это с той самой секунды, как встретил ее, и относился к ее заднице как к золоту. Я должен был сделать это для нее, и сделал. У нас все шло хорошо. Она родила мне детей. Она не быстро погружалась в бутылку. Все происходило медленно. Можешь себе представить, Эми, как день за днем, как бы сильно ты ни держался, ты наблюдал, как кто-то любимый ускользает от тебя?

— Нет, малыш, — мягко сказала я, снова чувствуя, как внутри все истекает кровью.

Однако, на этот раз я истекала кровью за Микки.

— А она их любит? — внезапно спросил он.

— Что, прости? — в замешательстве переспросила я.

— Эш и Килла, — выпалил он. — Потому что если любит, тогда я не понимаю. Меня она не любила. Я ей сказал, чтобы она либо протрезвела, либо убиралась. Мы поссорились. Она поклялась, что у нее нет проблем, говорила, что проблемы у меня. Она вернулась ко мне и нашей семье, воняя перегаром и выглядя как дерьмо, и это у меня оказались проблемы. Потом она ушла. Это означало, что она предпочла бутылку мне. Это не любовь. Значит, то же самое происходит и с детьми?

— Я ничего не знаю о зависимости, Микки, но думаю, что она любит их, и она любила тебя. Но она не контролирует ситуацию. Ее контролирует зависимость.

— Это слабость, — отрезал он.

— Ты злишься, — тихо сказала я, приближаясь к нему, но, не касаясь. — Знаю, тебе виднее. Болезнь — это не слабость, а алкоголизм — это болезнь.

Он стиснул зубы, отвернулся, и я увидела, как на его щеке заиграли желваки.

Он знал.

Я рискнула и вторглась в его пространство. Когда он не отстранился, я прижалась ближе, крепко обняла его и прильнула щекой к его груди.

Это заняло у него несколько мгновений, но, в конце концов, он обнял меня одной рукой, другой обхватил мой затылок и прижал мою щеку к своей теплой коже.

— С охотничьим домиком не получится, потому что, думаю, она не разберется со своим дерьмом, а детей я ей не отдам, — сказал он поверх моей головы.

Кивнув, я скользнула щекой по его груди, удивляясь, но, не спрашивая, почему он вернул их после ее последней выходки в день рождения Киллиана.

— И это, мать его, отстой, — продолжал он.

Так оно и было, но я не согласилась на словах, просто крепче прижала его к себе.

— Она все еще меня имеет. Она не может держать себя в руках, значит, у меня нет времени с тобой.

— Мы найдем время для себя.

Он неопределенно хмыкнул, прежде чем заявил:

— Может, дерьмо уляжется, через пару месяцев с детьми все будет в порядке, и Джози с Джейком возьмут их, а мы уедем на несколько дней.

Обнимая его, я ответила:

— Было бы хорошо.

Я почувствовала, как от глубокого вдоха грудь Микки расширилась, а затем он выдохнул.

Его рука скользнула к моему подбородку, и он откинул мою голову назад.

Когда он поймал мой взгляд, то сказал:

— Мне нужна моя футболка, чтобы я мог отправиться за своим мальчиком.

Я кивнула, приподнялась на цыпочки, и Микки встретил меня на полпути поцелуем.

Я отодвинулась, и он меня отпустил. Я пошла за халатом, стянула футболку Микки и надела халат.

Когда я вернулась, он уже был в ботинках. Сидя на кушетке, он протянул руку за футболкой.

Надев ее, он снова привлек меня к себе. Я обняла его.

— Тебе придется припасти для меня парочку умных фраз, чтобы можно было тебя за это оттрахать, — заметил он, и я улыбнулась, в то же время у меня повсюду начало покалывать.

— Не думаю, что это будет трудно, — заверила я его.

— Для тебя — нет, — поддразнил он.

Я улыбнулась ему, затем опустила голову и поцеловала его грудь поверх футболки.

Он обхватил мою голову, удерживая мое лицо, и я оставалась там ради него, потерлась носом о его грудь, затем повернула голову и снова прижалась к нему щекой.

— Прости, что испортил нам ночь, — тихо сказал он.

— Ни одна ночь не испорчена, когда я с тобой, — ответила я.

— Господи, Эми, — это прозвучало как стон прямо перед тем, как я почувствовала его губы на своей макушке.

Мы долго держали друг друга в объятиях, потом я откинула голову, и поймала его взгляд.

— С тобой все будет в порядке?

— У меня нет выбора, но, да, детка. Я всегда в порядке.

Я надеялась, что он не лжет, но, чтобы внести свою лепту (единственное, что я могла сделать), я ободряюще улыбнулась ему и нежно сжала.