Воспарить к небесам

Это становилось обыденным, и мне это нравилось.

Я взглянула на часы.

Еще не было и половины седьмого.

На это я лениво улыбнулась, мне очень нравилось, что Микки находит для меня время.

С ленивой улыбкой я лежала в постели, слушая шум душа. И продолжила это делать, когда появился Микки, его короткие волосы были влажными, по мере того, как его обнаженное тело двигалось, на нем становилось все больше одежды.

Покончив с этим, он сел на край кровати, протянул руку и погладил меня по щеке.

Несмотря на это, я не двигалась.

По тому, как нежно Микки смотрел на меня, я поняла, что он не возражает.

— Не терпится увидеть детей? — задал он вопрос, на который знал ответ.

— Безусловно.

— Будет время, позвони мне.

Я слегка повернула голову и прижалась щекой к его руке.

— Безусловно, — повторила я.

— Мне пора, — сказал он.

Я кивнула под его рукой.

Когда он уже хотел убрать руку, я схватила его за запястье. Он замер и снова сосредоточился на мне.

Я приподнялась на локте и, держа его руку за запястье, прижала ее к своей груди.

— Просто хочу сказать, что заметила, какие усилия ты прилагаешь, чтобы проводить со мной время.

Он уставился на меня, но ничего не сказал.

— Микки? — позвала я, когда молчание затянулось.

— Детка, ты носишь короткие сексуальные ночнушки.

Теперь я уставилась на него.

— Прошу прощения? — спросила я, когда он больше ничего не объяснил.

— Шелковые, такие приятные на ощупь. — Он помолчал, а потом добавил: — С кружевами.

— Ну… — протянула я, но замолчала, все еще не уверенная в том, о чем он говорит.

— Хороша на ощупь, — заявил он, не сводя с меня глаз. — Прекрасна на вид. Ты бежишь к двери посреди ночи, чтобы открыть ее мне. Я прижимаюсь к тебе губами, и всё. Сказать начистоту, ты ненасытна. Мы трахаемся перед сном. Трахаемся, когда просыпаемся. Ты правда хороша в постели. И ты испекла парням пирожные.

— Я…

— Никаких усилий, — прервал он меня. — На самом деле, я просто тупица, что не сделал этого раньше. Я не могу заниматься всем этим, когда у меня дети. Так что мы потеряем неделю.

Я усмехнулась, его слова снова заставили сердце взлететь.

— Так что не благодари меня за то, что я уделяю тебе время, когда мне нравится проводить его с тобой, Эми, — закончил он категорично.

— Принято, Микки, — сказала я сквозь улыбку.

Он продолжал распоряжаться:

— Теперь, раз уж ты встала, можешь приподняться повыше и поцеловать меня, прежде чем я уйду.

Он был прав.

Это я могу.

Я оттолкнулась и приблизилась к нему, обхватив руками, он сделал то же самое, и прижалась губами к его губам.

Он притянул меня к себе и принял поцелуй.

Он сильно и горячо поцеловал меня, прежде чем прерваться, поднять руку к моей голове и провести большим пальцем по щеке.

— Хорошо провести время с детьми, — пробормотал он.

— Спасибо, милый.

— Мои прибудут в понедельник. Ты приходишь на ужин.

Я кивнула, чувствуя, как внутри меня разрастается счастье.

— До скорого, Эми.

— Постарайся хорошо провести день на работе, Микки.

— Будет сделано, — пробормотал он, коснулся губами моих губ и уложил меня обратно в постель.

Должно быть, он знал, что я смотрю, как он уходит, и наслаждаюсь этим (не уходом, а тем, как при этом двигается тело Микки).

Тем не менее, он повернулся в дверном проеме, и с нежностью посмотрел на меня, взмахнув на прощание рукой.

Я нежно посмотрела на него и мягко улыбнулась в ответ.

Он повернулся и исчез.

ГЛАВА 17

Они вернулись

В три тридцать семь я услышала, как открылась дверь гаража.

Я осталась на кухне и продолжала делать то, что делала: натирала цыпленка маслом с травами, собираясь ее поджарить.

Дверь открылась, и я повернула голову в ту сторону, улыбаясь и говоря:

— Привет, милые.

— Привет, мам, — ответил Оден, внутри у меня потеплело, и я замерла, когда он подошел прямо ко мне.

Прямо ко мне.

Он наклонился, поцеловал меня в щеку и посмотрел на цыпленка.

— Отлично. Мамина жареная курочка. Умираю с голоду, — заявил он.

Я стояла неподвижно, пока он уходил из кухни к лестнице, но глазами следила за ним.

Я наткнулись на Пиппу, стоявшую в конце стола.

— Привет, мам, — начала она, когда привлекла мое внимание. — Знаю, сейчас твое время, и я бы спросила раньше, но Полли только сегодня сказала, что ее мама всегда хотела увидеть Голубой Утес. Поэтому она спросила, не могли бы они заскочить ненадолго, и мы бы показали им все. Я подумала, что она может прийти завтра, если ты не против.

— Все в порядке, сладкая, — сказал мой рот за меня, голос звучал естественно и спокойно, не так, как я себя чувствовала.

В экстазе и безмерной радости.

— Круто, — пробормотала она, снимая с плеча сумочку и доставая телефон. Затем она начала ходить вокруг, набирая сообщение, но делала это, разговаривая. — Потрясающе, что ты жаришь курицу. Я уже сто лет не ела твоего цыпленка.

Я стояла неподвижно с масляными руками, наблюдая, как дочь уходит, набирая сообщение, пока она не исчезла в коридоре.

Я продолжала стоять неподвижно с масляными руками, борясь с желанием подскочить к телефону и написать Робин, Лору и Микки, чтобы рассказать им, что только что произошло.

Я все еще боролась с этим, когда Оден крикнул:

— Эй, мам! Могу я передвинуть кровать от боковой стены к задней?

Я закрыла глаза, меня охватила эйфория.

Я открыла их и крикнула в ответ:

— Да, малыш! Подожди, сейчас закончу с курицей и помогу!

— Я тоже помогу! — сказала вслед за мной Пиппа.

У меня перехватило горло, я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, стояла и боролась с ними.

Это была борьба, которую я должна была выиграть, потому что мне нужно было поставить курицу в духовку, вымыть руки и помочь сыну передвинуть его кровать туда, куда он хотел.