Воспитание бабочек

Серена заметила, что глаза миролюбивого переплетчика изменились. В них снова заплясали отсветы пламени. Она заставила себя спросить:

— Для чего это нужно?

Не обращая внимания на ее смятение, Стерли ответил:

— Чтобы создать дым.

— Хочешь сказать, в ту ночь в пансионе могло быть установлено вот такое устройство, которое, прежде чем вызвать возгорание, выделяет много дыма?

Стерли не ответил, но его молчание говорило само за себя.

Однако Серена все равно не понимала.

— Зачем так делать? — растерянно, с раздражением спросила она.

— Затем, что, кто бы его ни установил, убивать он не собирался.

Серена была ошеломлена. В ужасном описании того, как действует разрушительное приспособление, таилась надежда.

— И в чем же его цель?

— Дым был нужен для того, чтобы выкурить из шале тех, кто там находился: цель в том, чтобы разбудить всех и дать им время спастись. Поначалу жара не было, потому что огонь появился только позже, — уточнил Стерли. — Если все происходило именно так, дым источал сладковатый запах, характерный для четыреххлористого углерода… Свежеиспеченное печенье.

Луиза не упоминала о запахе печенья. Возможно, стоит снова разыскать ее и расспросить об этой детали.

— Но дым еще и прикрывал похитителя, позволял ему действовать не торопясь, — сказал Стерли. — Ему не пришлось даже озадачиться тем, чтобы замести следы, потому что об этом позаботился огонь. Пламя идеально подходило, чтобы скрыть то, что на самом деле случилось с девочкой, которую он похитил.

Серена была потрясена. Одно дело — воображать, как кто-то разработал подобный план, а другое — получить наглядную демонстрацию того, что этот план можно претворить в жизнь.

Ей почему-то вспомнился водитель зеленого «опеля» — бородатый незнакомец в красной кепке.

Но у нее оставался еще один вопрос:

— Почему ты уверен, что все произошло именно так?

— Тот, кто это сделал, знает зверя и умеет с ним сладить, — пояснил переплетчик.

— Это не ответ, — с досадой заметила Серена.

Адоне Стерли начал медленно стягивать черные резиновые перчатки, которые носил не снимая. Когда он закончил, Серена поняла, почему он никогда их не снимал.

Стерли поднял обе руки, чтобы она могла хорошенько их рассмотреть. Он показал ей длинные розовые шрамы, избороздившие обе стороны ладоней и доходившие до самых предплечий. Жир растаял, как воск, а кожа сморщилась. Пальцы превратились в тонкие костные отростки.

Серена пришла в ужас. Не в силах сдерживать рвотные позывы, она выбежала из хижины, и ее стошнило.

Оказавшись на свежем воздухе, Серена чуть не споткнулась обо что-то у порога и едва успела ухватиться за дверной косяк, чтобы не грохнуться. Извергнув скудное содержимое желудка на снег, она обернулась посмотреть, что за предмет попался ей под ноги.

На ступеньке перед дверью стоял стальной пищевой контейнер с герметичной крышкой; несмотря на это обстоятельство, из посудины пахло супом.

Серена сразу подумала о сестре Адоне Стерли, которая каждый день приносила ему еду, но больше не желала с ним разговаривать. Ей снова стало жаль этого человека, который сосуществовал со своим одиночеством и демонами, все еще обитавшими внутри него.

Ее одолевали противоречивые чувства. Она вытерла рот рукавом куртки и на неверных ногах направилась к внедорожнику, обещая себе, что никогда больше не переступит порог этой хижины.

17

Когда Серена покинула хижину Адоне Стерли, даже не попрощавшись, она вспомнила, что сегодня пятница. И ей пришло на память, как однажды она забыла, что у нее есть дочь.

Авроре тогда было пять лет. Водить ее в детский сад и забирать оттуда входило в обязанности няни Мэри. Каждый день, кроме пятницы.

По пятницам дожидаться девочку у выхода должна была мать.

У них установился своего рода ритуал. Около трех часов дня Серена сажала дочь в такси, и они вместе ехали купаться в бассейн «Палаццо Париджи» — чудесного отеля в центре Милана. Серена передала Авроре свою любовь к плаванию, а также внимание к координации и стилю и не сомневалась, что эти уроки, применимые к любым ситуациям, будут полезны ей всю оставшуюся жизнь.

Затем, около пяти часов вечера, приняв душ и подобающе одевшись, они, чтобы вознаградить себя за усилия, отправлялись пить чай в элегантном зале того же отеля. Обе обожали макаруны и «улун дун дин» — очень редкий тайваньский чай. Дочка унаследовала ее вкусы. Ей нравились красивые вещи, нравилось выглядеть сдержанно и безупречно, нравилось, чтобы ею восхищались. И мать этим гордилась.

Сейчас, ведя внедорожник по крутым поворотам горной дороги, спускающейся к Виону, новая Серена, неряшливая и потерявшая самоуважение, испытывала запоздалое чувство вины за ту пресловутую пятницу, когда пропустила плавание в бассейне и ритуальное чаепитие с дочерью. Вопреки официальной версии, в тот раз она не просто забыла забрать ее из садика.

На самом деле существование Авроры полностью улетучилось из ее памяти.

В тот день пару лет назад Серена на несколько часов без следа стерла дочь из мыслей. Более того, тогда она снова начала думать о себе не как о матери пятилетней девочки, а как об одиночке.

Счет ее жизни снова свелся к нечетному числу. Единица. Серена. Точка.

И на основании этого простого расчета она записалась к парикмахеру, купила пару туфель, запланировала вечер с подругой. Только когда она разговаривала по телефону с последней и та спросила, как дела у Авроры, Серена вдруг осознала, что она — составляющее четного числа.

Две единицы.

Серена помнила, что это открытие привело ее в изумление. После ночи пожара она еще долго надеялась, что амнезия вернется и вычтет ее дочь из окончательного подсчета, на сей раз навсегда. Но больше этого не повторилось, и Аврора так и осталась частью ее множества.

В ту пресловутую пятницу Серена помчалась в детский сад. И хотя и опоздала всего на час, застала Аврору в слезах.

Это был не просто детский плач. Это было отчаяние.

Появление матери должно было хотя бы отчасти успокоить ее, но малышка еще долго была безутешна. Серена испытывала неописуемое чувство беспомощности. Быть матерью Авроры оказалось уже недостаточно, чтобы утешить такое горе.

Адоне Стерли только что поддержал ее безумную идею о том, что девочку похитили, и теперь Серена ощущала себя раздавленной. Возможно, весь этот долгий год Аврора переживала страдания, подобные испытанным в ту страшную пятницу. Возможно, она думала, что мать снова ее бросила.

Хотя ей наконец удалось осмыслить аномалию открытого окна в мансарде, Серена не могла успокоиться.

В последний раз, когда я видела Аврору, она мирно спала на животе, потому что крылья феи-бабочки мешали ей перевернуться на спину.