Воспоминания мёртвого пилота

Самолёт благополучно приземлился в Мадрасе. Заказчик рассчитался с командиром воздушного корабля наличными деньгами и ушёл, а экипаж в полном составе был арестован индийской службой безопасности в гостинице вечером этого же дня.

Верховный суд Индии постановил: казнить всех шестерых пособников террористам. И только традиционно дружеские межгосударственные взаимоотношения Советского Союза и Индии остановили топор палача.

Опять чёрт-те о чём думаю в полёте. Серёжа спит. Радист ушёл в гермокабину играть в нарды с борттехником. Связь ведёт прикомандированный к нам на этот полёт бортовой переводчик. Вот у кого отличная служба. Это даже не служба, а сплошной мёд. Летает он только за границу. Кроме ведения радиосвязи на английском языке, других видимых обязанностей нет. А невидимая только одна: аккуратно записывать всё, что происходит в экипаже, к которому прикомандирован во время его нахождения за пределами Родины, и после возвращения на родную базу предоставить полный отчёт в "особый" отдел военной контрразведки. Слава богу, мне не придётся таскать его за собой по Вьетнаму. Потому, что вся авиационно-диспетчерская служба Демократической Республики прошла курс обучения в Советском Союзе и способна вести радиообмен на русском языке.

Прошли Бангладеш, до Мандалая остался один час полёта. Там мы должны заправиться и, если не будет задержки с топливом или погодой по маршруту, то сразу вылететь на Ханой.

Глава 30

Первое утро во Вьетнаме. Познакомились с местным военным начальством и объёмом предстоящей работы. Как мы и предполагали, нас послали сюда не на курорт. Короткие перелёты скорее подошли бы для малого транспортного самолёта АН-26. Но груза всегда было так много, что порой мы не вмещали его в свой транспортный отсек, а он был втрое больше, чем на маленьком "Антоне".

Вот и на этот рейс мне поставили задачу перевезти кондиционеры из Хайфона в Хошимин. Диспетчер предупредил заранее, что я должен забрать их, как можно больше. Я спросил его:

– А сколько их там всего?

– Из Одессы пришёл корабль с грузом. Сколько он мог привезти кондишек? Представь себе сам.

Только я вышел из диспетчерского пункта, как меня окружили местные жители. Как они узнали о моём предстоящем полёте, ума не приложу. Осведомлены вьетнамцы были хорошо. Они точно знали мой конечный пункт маршрута и, суя со всех сторон деньги, принялись уговаривать меня отвезти их завтра в Хошимин. Стараясь не останавливаться, я дошёл в их окружении до нашей аэропортовской гостиницы. У входа в неё стоял вьетнамский солдат с автоматом. За несколько шагов до двери мои сопровождающие остановились как вкопанные. Словно невидимая стена встала между ними и мной.

Эта стена называлась - часовой. Он стоял как монумент, как будто всю свою жизнь служил в роте почётного караула, охраняя мумию Ленина в Москве или Хошимина в Ханое. Если бы я не рассматривал его так внимательно, то не смог бы уловить едва заметное движение, которое он сделал. Ствол "калашникова" лишь качнулся в сторону моих завтрашних пассажиров, и они тут же отступили на пару шагов назад. Прямо как завороженные бандерлоги при виде удава. Я усмехнулся своему сравнению, вспомнив книгу Киплинга "Маугли".

Найдя в гостинице своего помощника Серёжу, я вывел его на улицу, показал на толпу сидевших на земле вьетнамцев и сказал:

– Составь списки пассажиров, желающих лететь завтра утром с нами. Предупреди их, что полетим в Хошимин через Хайфон. Собери с них деньги и скажи, чтобы к восьми часам утра все были здесь. Всё ясно?

– Нет. Сколько пассажиров мы возьмём и по сколько денег брать с каждого?

– Они все такие худосочные, - я прикинул в уме, сколько они могут весить? В среднем получалось килограмм по пятьдесят, не больше.
– Думаю, человек тридцать в десятиместную кабину впихнуть мы сможем. Сколько денег взять с них за перелёт я не имею никакого понятия. На первый раз возьми столько сколько дадут, но не меньше, чем по двести тысяч донгов с носа. Ещё вот что, я выберу себе "обезьянку" посимпатичней, ты её в списки внеси, а деньги за полёт не бери. Она мне сполна собой заплатит.

– А мне можно?
– мечтательно спросил мой помощник.

– В другой раз.

Сергей ушёл в свой номер за чистым бланком пассажирского списка, а я пошёл к вьетнамцам ожидающим нашего решения. Как только мной была пересечена невидимая граница, они быстро поднялись на ноги и опять все разом загалдели. Я скривился как от зубной боли, а затем, заложил два пальца в рот и оглушительно свистнул. Толпа сразу притихла.

– По-русски понимаете?
– спросил я их.

Кандидаты в пассажиры дружно закивали головами. Кто-то даже попытался с жутким акцентом сказать: "Понимаема, понимаема, командира".

– Полетят тридцать человек. Кто? Решайте сами.

Я обвёл их взглядом, нашёл хорошенькую девушку, поманил её пальцем к себе. Она послушно засеменила в мою сторону, опустив взгляд на землю и держа в руках корзину со своими вещами.

– Студентка?
– спросил я её.

Она кивнула головой, продолжая смотреть себе под ноги.

– Хочешь поехать к маме на каникулы в Хошимин?

Вместо ответа она опять молча закивала. Я взял её за подбородок, поднял лицо кверху и внимательно его разглядел. По местным критериям девушку можно было назвать даже красивой. Единственное, что меня смущало, так это детский рост моей избранницы. Её макушка не доставала мне даже до плеча.

Подошедший сзади Серёжа сказал:

– Твои любовницы, командир, всё моложе и моложе. Ты так до детского сада доберёшься.

– Нет, Серёга, ты не прав. Я остановлюсь на школьницах.

Мой помощник в упор осмотрел девушку с ног до головы, обошел её вокруг и с завистью сказал:

– Ты правильно сказал перед этим. Обезьянка.

Мы оба рассмеялись.

Я положил свою ладонь на шею девчушке и тихонько подталкнул её. Она послушно встала передо мной.

Завтра утром она полетит с нами, - объявил я внятно.

Я не хотел начинать завтрешнее утро с разбора скандала между моими пассажирами. Вьетнамцы с пониманием загалдели на своём языке. А студентка упала на колени и схватив в свои ладони кисть моей руки, принялась её целовать. Я осторожно поднял её на ноги и, глядя прямо ей в глаза, тихо сказал:

– У тебя ещё будет время меня поцеловать и не только в руку.

Не уверен, поняла ли она смысл моих слов, но в знак согласия затрясла головой так энергично, что я подумал: " Не отвалилась бы".

Весь оставшийся вечер и первую половину ночи мы провёли с ней под противомоскитной сеткой, висящей над моей кроватью. А на утро я обнаружил её сидящей на земле недалеко от входной двери в гостиницу. Понимая, что мешать спать мне нельзя, она незаметно выскользнула из постели сразу же после того, как я уснул. Опасаясь быть неопознанной мной утром, девушка просидела остаток ночи у порога. Ну что ж, мы оба получили то, что хотели.

Я дождался Васильева и пошел завтракать.

Поглощая рис с мясом я философствовал на тему Вьетнамской войны, делясь своими открытиями со штурманом.

– Вадик, ты знаешь за что американцы погибали во Вьетнаме пятнадцать лет назад?

За идею, - жуя ответил Васильев.

Хрен ты угадал, - парировал я.
– За идею мы с тобой летаем. Понял?

Почему? Я например летаю за деньги.

Нашу зарплату деньгами назвать нельзя.

Рис был очень вкусным, но тема разговора казалась мне более привлекательной. Я отодвинул от себя тарелку, салфеткой вытер с губ жир неизвестного мне животного и продолжил:

– Я долго думал почему американские солдаты так самоотверженно сражались за правительство Южного Вьетнама. Какого черта им было это нужно? Понятное дело, когда сумасшедшие политики делают громкие заявления о борьбе демократии против коммунистической заразы во всем мире. В кулуарах они обсуждаю свой экономический интерес. Но вот что заставляло рядового Джона из Техаса или Майкла из Калифорнии бросаться с гранатой на пулемет в тропических болотах, до меня ни как не доходило. Они ведь не родную Миссисипи защищали от кровожадных русских, а вонючую Меконг, несущую коричневую воду с отбросами Таиланда, Лаоса и Камбоджи.