Воспоминания о Тарасе Шевченко
Шрифт:
похожи на драгоценные камни в уродливой оправе. Среди всех недостатков и недоделок в
них, однако, повсюду светятся признаки громадного дарования автора: верность характеров,
глубина и благородство мыслей и чувств, живость описания и богатая образность —
последнему качеству, как видно, способствовало и то, что автор был живописец по
профессии.
Истинно уважающий вас и глубоко преданный
Н. Костомаров
Н. И. Костомаров
ПИСЬМО К ИЗДАТЕЛЮ-РЕДАКТОРУ
(С. 170 — 179)
Впервые опубликовано в ж. «Русская старина» (1880. — № 3. — С. 597 — 610). В том же году
переиздано под названием «К биографии Шевченко» в ж. «Зоря» (№ 6. — С. 87 — 88). Печатается по
первой публикации.
...отправился с профессором Иванишевым раскапывать какой-то курган.— В июне — июле 1846 года
Шевченко участвовал в раскопке могилы Перепять возле Фастова, которую осуществлял профессор
университета Н. Д. Иванишев.
...поместившись где-то не близко от меня с одним своим товарищем, кажется, Сошенком...— В мае
(по другим источникам — в апреле) 1846 года Шевченко поселился в доме И. И. Житницкого на Козьем
болоте. Поэт жил здесь не с Сошенко, как ошибочно отметил Костомаров, а с художником Сажиным и
поэтом Афанасьевым-Чужбинским. Последний оставил об этом воспоминания.
...помещик... посетивший Киев проездом на пути в чужие края.— Речь идет о кирилломефодиевце Н.
И. Савиче (1808 — 1892), который, выехав вскоре после ареста кирилломефодиевцев за границу, передал
в Париже А. Мицкевичу рукопись поэмы Шевченко «Кавказ». Рассказ Савича об этом записал и
опубликовал Л. С. Мациевич.
...через стену слушал наши беседы какой-то не известный мне господин»...— Провокатор — студент
Киевского университета Петров Алексей Михайлович (1827 — 1883), живший в том же доме протоиерея
Завадского, что и Н. Гулак,о беседе с которым рассказывает здесь Н. Костомаров.
...останавливался в Саратове, заезжал к моей матери...— Запись о встрече с Татьяной Петровной
Костомаровой (1798 — 1875) в Саратове Шевченко сделал в своем дневнике (31 августа 1857 г.).
...с избранною особою.— Речь идет о Лукерье Полусмаковой, невесте Шевченко.
...его сочинения, собственноручно писанные по-русски.— То есть русские повести Шевченко.
Костомаров не знал о них при жизни поэта, но сам он после смерти Тараса Григорьевича приобрел и
хранил автографы этих произведений. Одну из повестей — «Несчастный» — он передал в журнал
«Исторический вестник, где она напечатана в январской книжке 1881 года. Тогда же в газете «Труд», а
вскоре и в журнале «Киевская старина» началась публикация и других повестей Шевченко.
...желал печатать написанное, но не решался на это по скромности...— Шевченко делал попытки
опубликовать в русских журналах некоторые из повестей («Княгиня», «Варнак», «Прогулка с
удовольствием и не без морали»), но они не были напечатаны. Сдержанный отзыв о повестях Шевченко и
173
совет не печатать их выразил в письме к поэту от 19 июня 1858 года С. Т. Аксаков. Мнение Аксакова
возымело действие на Шевченко, и новых попыток опубликовать свои прозаические произведения он не
делал. Приведя в письме к М. И. Семевскому, сразу после воспоминаний о Шевченко, первые сведения о
его русских повестях, Костомаров отозвался о них высоко (кроме «Повести о безродном Петрусе»,
которая не сохранилась), хотя и недооценивал степень владения русским языком автора. Высоко оценены
повести Шевченко, их идейно-художественные достоинства в наше время. /500/
Н. И. Костомаров
ВОСПОМИНАНИЯ О ШЕВЧЕНКО
Милостивый государь!
Хотя многое соединяло меня в судьбе с Шевченко, но я не могу похвалиться особенною
с ним близостью, так что в этом отношении мне известны были лица, более с ним связанные
задушевными узами, чем я, и более меня знавшие особенности его жизни. От себя передам
лишь следующие данные.
С Шевченко лично познакомился я в мае 1846 года в Киеве и видался с ним до января
1847 г., когда он выехал в Черниговскую губернию к своим знакомым. Тогда я читал в
рукописи многие из его произведений, из которых иным суждено было явиться в печати
поздно, как, например, «Наймичка», «Черниця Мар’яна» и пр., а другим не суждено было и
до сих пор у нас показаться на свет. То было время самого крайнего развития поэтического
таланта Шевченко, апогей его дарований и деятельности. Сам поэт был тогда в полном
цвете лет (около 35), горячо любил он малорусскую народность, но более всего
сочувствовал судьбе простого народа, и любимым его помышлением была свобода этого
народа от помещичьего гнета. Все знали, что он сам происходил из этого порабощенного
народа, но от Шевченко трудно было добиться воспоминаний о его детстве, проведенном
среди поселян. Он ни пред кем не стыдился своего происхождения, но не любил много
говорить о нем, и многое, что он высказывал, излагалось всегда с недомолвками; так,
например, он рассказывал, как он был в Варшаве в эпоху восстания в 1830 году и как
революционное правительство выпроводило его с другими русскими, давши ему денег
тогдашними революционными ассигнациями; но по какому поводу он попал в Варшаву —
этого он не сообщал; равным образом не слыхал я от него подробностей, каким образом он
очутился после того в Академии художеств. Обстоятельства его освобождения из
крепостной зависимости также не передавались мне. Однажды я спросил у него, справедлив