Воспоминания советского посла. Книга 2

Вторая мировая война сыграла большую роль в судьбе Ванситарта. Она чрезвычайно подняла его авторитет. Ведь все его пророчества касательно Германии оказались правильными. Однако Ванситарт не вернулся в Форин оффис. У него в это время были иные планы. В 1941 г., получив титул лорда, Ванситарт уже формально вышел в отставку в связи с достижением предельного возраста [21] . Он хотел, перестав быть официальным лицом, получить большую свободу для развертывания антигерманской пропаганды. Он широко использовал эту свободу и в годы войны (особенно в первой ее половине) стал лидером германофобского движения в Англии, нередко скатываясь к чистому шовинизму.

21

В английской дипломатической службе предельный возраст 60 лет, однако из этого правила довольно часто делаются исключения, особенно если речь идет о каком-нибудь видном работнике.

Зато после окончания второй мировой войны Ванситарт, подобно многим другим представителям британского империализма, сделал крутой поворот и превратился в противника Советского Союза. Впрочем, тут едва ли была какая-либо непоследовательность с его стороны. Англичане подобного типа молятся обычно одному богу — Британской империи. В 30-х годах этому богу угрожала гитлеровская Германия, и Ванситарт был тогда германофобом. В наши дни этому богу угрожает — конечно, исторически, а не военно-стратегически — мощный подъем национально-освободительных движений в колониальных странах. Ванситарт очень плохо понимал движущие силы истории и потому объяснял пробуждение афро-азиатских народов и их борьбу против колониализма главным образом «происками коммунистов». В результате Ванситарт послевоенных лет превратился в советофоба. Но тут с ним произошла характерная метаморфоза: атакуя «мировой коммунизм» и «советский империализм», он сразу потерял весь свой литературный талант и всю свою незаурядную эрудицию. Читая его произведении послевоенных лет, я часто просто диву давался: до какой степени антисоветские стрелы Ванситарта оказывались тупы. Вот что значит выступать против сил прогресса в развитии человечества!

Однако я забежал далеко вперед. В те дни, когда я попал в Лондон в качестве посла, Ванситарт, с точки зрения англо-советского сближения, имел еще положительную ценность. В те дни он был проводником политики, которая объективно служила делу мира. Именно поэтому у меня сравнительно скоро сложились с ним не только вполне корректные, но даже дружественно дипломатические отношения. Вместе с тем, наблюдая близко работу Ванситарта, я стал понимать одну очень важную вещь в политическом механизме Великобритании, Я стал понимать, что хотя де-юре Великобританией правит парламент и выдвигаемый из его среды кабинет министров, де-факто эту задачу выполняет высшая бюрократия, прекрасным олицетворением которой являлся Ванситарт.

Как это происходило на практике?

Пример Ванситарта мог служить тому прекрасной иллюстрацией.

За то время, когда он занимал пост постоянного товарища министра иностранных дел (1930-1938), во главе Форин оффис сменилось четыре министра, принадлежавших к разным партиям и разным школам внешней политики: лейборист А. Гендерсон, национал-либерал Д. Саймон, консерватор мюнхенского толка С. Хор и консерватор антимюнхенского толка А. Иден. Но Ванситарт все время оставался на своем месте, сохраняя в своих руках очень большую власть и как глава аппарата и как авторитетный специалист в области международных отношений. За исключением, быть может, Идена, все остальные министры иностранных дел, с которыми Ванситарту пришлось работать, далеко уступали ему в знаниях и опыте. Это, естественно, давало ему большое преимущество над ними и открывало возможность для серьезного влияния на ход текущих дел. Для Гендерсона и Идена, со взглядами которых у Ванситарта было много точек соприкосновения, он являлся большой поддержкой, а для Саймона и Хора, политической линии которых Ванситарт не сочувствовал, он был большим препятствием.

Это не значит, конечно, что Ванситарт был в состоянии изменять общее направление внешней политики. Конечно, он не мог сделать ничего подобного. Однако его постоянная, упорная борьба против мюнхенцев внутри Форин оффис и — еще шире — в правительственных и парламентских кругах вообще до известной степени связывала Саймона и Хора. Едва ли можно сомневаться, что именно благодаря Ванситарту некоторые предательства этих махровых мюнхенцев были предупреждены. И, наоборот, едва ли можно сомневаться, что имению благодаря Ванситарту, вопреки этим махровым мюнхенцам, британским правительством были сделаны некоторые положительные шаги, которые иначе были бы невозможны. Так, летом 1934 г. в переговорах со мной, начатых по его инициативе, — подробнее об этом я расскажу ниже — он сделал важный шаг в деле разрядки напряжения, существовавшего раньше в англо-советских отношениях. Осенью того же 1934 г. он сильно способствовал приему СССР в Лигу Наций. Его влияние в немалой степени облегчило поездку Идена в Москву в марте 1935 г. Ни Саймон, ни Болдуин не смогли всего этого предупредить, хотя сами мало сочувствовали такому развитию событий.

Положенно, которое Ванситарт занимал в Форин оффис, не представляло ничего исключительного. Оно вполне соответствовало общей системе. Вековая практика британской государственности выработала метод своеобразного дуализма в управлении страной — сочетания парламентских министров с бюрократическими управляющими министерствами. По существующим правилам министрами могут быть только члены палаты общин или палаты лордов. Специалистов по различным отраслям государственной деятельности среди них немного. Обычный тип английского парламентария — это политик, который умеет хорошо говорить и понемножку знает все, но толком не знает ничего. Таковы даже лучшие из парламентариев, даже те, кто обладает широким политическим кругозором и имеет определенные взгляды в области внешней и внутренней политики. Исключения, конечно, бывают, но они лишь подтверждают правило.

Между тем нормы британского парламентаризма требуют, чтобы правительство состояло не просто из членов парламента, но только из членов той партии или той коалиции партий, которая в данный момент стоит у власти. Это еще больше суживает выбор людей, могущих быть министрами. Обычно при распределении портфелей лидер господствующей партии руководствуется различными политическими или внутрипартийными соображениями: надо дать портфель такому-то, потому что он является представителем такой-то влиятельной группы в партии; надо дать портфель такому-то, потому что, если его обойти, он может стать неудобным критиком правительства; надо дать портфель такому-то, потому что он ловкий демагог и может оказаться полезным для воздействия на широкие массы; надо дать портфель такому-то, ибо он влиятельный газетный король, который может оказать большие услуги правительству, и т. д. и т. п. Момент профессиональной пригодности для занятия того или иного министерского поста при этом играет второстепенную роль. Случайно момент профессиональный и момент политический могут совпасть, но это бывает очень редко, особенно если вспомнить, как часто английские министры меняют свои портфели. B результате, как правило, средний английский министр мало знаком со сферой деятельности своего министерства, в лучшем случае он является лишь поверхностным дилетантом в данной области. И, конечно, по-настоящему руководить работой министерства он не может.

Ног тут-то и выступает на сцену постоянный товарищ министра, который имеется в каждом министерстве. Он не политик, а чиновник, on сидит годами, иногда десятилетиями на своем месте и не меняется со сменами со сменами правительства. Этот постоянный товарищ министра прекрасно знает свое дело, часто он является профессионалом-специалистом в данной отрасли государственного управления. Он держит в своих руках аппарат, он подготовляет для министра все вопросы, он снабжает его всеми необходимыми материалами и, конечно, оказывает на него сильнейшее влияние. В Англии считается само собой разумеющимся, что министр должен действовать в соответствии с «советами», даваемыми ему постоянным товарищем министра. Это вековая традиция, а ведь сила традиций в Англии огромна. В итоге постоянные товарищи министров в подавляющем большинстве являются подлинными руководителями ведомств. Разумеется, не все постоянные товарищи министров столь энергичны и способны, как Ванситарт, но это не меняет существа дела. Помню, Беатриса Вебб (о ней подробнее ниже) как-то в разговоре со мной сказала:

— Конечно, парламентское правительство в общем проводит политику господствующих классов, однако, говоря технически, оно больше царствует, чем управляет. Действительно управляет Англией и империей высшая бюрократия. Собрание постоянных товарищей министров из разных министерств легко могло бы заменить собой парламентское правительство. Но только это было бы правительство, построенное на сугубом подчеркивании принципа: «осторожность прежде всего!» Вы не можете себе представить, до какой степени английская бюрократия не любит риска.

В этих словах старой социалистки много правильного. Мои наблюдения над Англией (а они охватывают почти двадцатилетний период) тоже подтверждают, что эта страна, с точки зрения административной, держится прежде всего своей бюрократией — знающей, опытной, умной, изворотливой. Ванситарты спасают Саймонов и Болдуинов, но оставляют им все почести и лавры: по английской традиции, c которой мы еще встретимся в дальнейшем, чиновники должны держаться в тени, а политики должны разыгрывать роль настоящих хозяев. Но ванситарты не в обиде; в конце концов ведь и те и другие служат одному и тому же делу, поклоняются одному и тому же «богу».

Давид Ллойд-Джорж

Имя Ллойд-Джорджа было известно мне с юности. Я знал, что он сын народного учителя и сделал совершенно феерическую карьеру, пройдя путь от мелкого провинциального адвоката до премьер-министра Великобритании. Я знал, что Ллойд-Джордж — замечательный оратор и ловкий стратег в сложном лабиринте британской политики. Я знал, что Ллойд-Джордж — главный организатор победы над Германией в первой мировой войне и один из творцов недоброй памяти Версальского договора. Я знал, что Ллойд-Джордж — большой мастер социальной демагогии и как таковой оказал немало услуг английской буржуазии до и после первой мировой войны. Не случайно В. И. Ленин называл его «специалистом по части одурачивания масс» [22] . Я знал, что Ллойд-Джордж был первым государственным человеком Запада, который прорвал политическую блокаду Советской России и де-факто признал Советское правительство в 1921 г. Я знал, наконец, что Владимир Ильич характеризовал Ллойд-Джорджа как «одного из опытных, чрезвычайно искусных и умелых вождей капиталистического правительства» [23] , и что на первой странице известной работы Владимира Ильича «Детская болезнь «левизны» в коммунизме» стоят следующие иронические строки:

22

В. И. Ленин. Сочинения, т. 18, стр. 246.

23

В. И. Ленин. Сочинения, т. 33, стр. 120.