Воспоминания советского посла. Книга 2

— Теперь вы видите, мистер Ллойд-Джордж, что наши опасения насчет возможности войны вовсе не так безосновательны.

Ллойд-Джордж возразил:

— Вижу! Но вижу также, что они преувеличены. Впрочем, вашу психологию, я хорошо понимаю: испытав интервенцию 1918-1920 годов, вы, конечно, не можете думать и чувствовать иначе.

Упоминание об интервенции сразу отбросило мысль Ллойд-Джорджа к далекому прошлому, По его живому лицу пробежала хитрая усмешка, и он воскликнул:

— Интервенция!.. А знаете ли вы, что даже в 1918-1920 годах Англии, в сущности, никто серьезно ее не хотел? Я сам решительно возражал против интервенции. Бонар Лоу тоже был против. Бальфур был скорее против, чем за. Наши либералы и лейбористы не хотели и слышать об интервенции. Даже наши военные относились к ней без всякого энтузиазма, особенно тогдашний начальник генерального штаба сэр Генри Вильсон. Военные считали, Россию нельзя завоевать и что если бы даже иностранным войскам временно удалось занять Петроград и Москву, то затем, после ухода этих войск домой, в России опять воцарился бы хаос.

Поэтому военные не сочувствовали планам интервенции.

Я подумал: «Да, теперь, четверть века спустя, ты хочешь снять с себя ответственность за интервенцию, а что ты скажешь о меморандуме из Фонтенбло? [27] А как расценивать тот факт, что в течение 1918-1920 годов, ты возглавлял правительство, которое проводило интервенцию?..»

В слух же я сказал:

— Вы говорите, что никто в Англии не хотел интервенции, и все-таки она произошла. Как это объяснить?

27

Во время Версальской конференции Ллойд-Джордж 25 марта 1919 г. представил так называемый «Меморандум из Фонтенбло», в котором делал первый набросок будущего мирного договора. Этот меморандум был направлен против «большевистской опасности» (D. Lloyd-George. The Truth about Peace Treaties. London, 1938, vol. I, p. 407).

— Во всем виноват Уинстон Черчилль! — еще более горячо воскликнул Ллойд-Джорд. — Нельзя отрицать, что настроения против большевизма в то время в Англии были сильны, однако, не найди они организатора и руководителя крупного масштаба, все, вероятно, ограничилось бы газетным шумом и громкими речами. Но тут выступил Черчилль. Он человек сильной воли и большой энергии. К тому же он неукротим, если заберет себе что-нибудь в голову. С января 1919 года я был на Парижской мирной конференции и провел вне Англии почти семь месяцев. Домой удавалось наезжать только урывками и на короткое время. Черчилль воспользовался этим положением и вместе с наиболее безответственными элементами консервативной партии заварил всю кашу. Когда осенью 1919 года я вернулся В Англию, то стал тушить пожар, но это удалось мне не сразу: машина интервенции уже была пущена в ход.

Ллойд-Джордж погрузился в воспоминания, По лицу его опять пробежала усмешка, и он с горечью сказал:

— До чего Черчилль упрям! Я помню такой случай: в самом конце 1920 г., когда уже ясно было, что интервенция умерла, Черчилль однажды привез ко мне в Чекерс [28] Савинкова. Черчилль тогда все еще носился о планами крестового похода против большевиков и после разгрома Юденича, Деникина, Врангеля искал теперь нового «вождя» для вашего белого движения. Он облюбовал Савинкова, вызвал его в Лондон и стал вводить в политические круги. Так Савинков попал в Чекерс. В тот вечер у меня были Сноудены. Миссис Сноуден села за рояль, а Савинков под ее аккомпанемент исполнял русские песни… Однако «вождем» белых Савинков не стал. Из затеи Черчилля ничего не вышло. Эпоха интервенции кончилась. 

28

Чекерc — официальная загородная резиденция английских премьер-министров.

Итак, все дело, оказывается, было в упрямстве Черчилля!..

Ллойд-Джордж замолчал на мгновение и потом продолжал:

— Много ошибок мы сделали в эпоху войны из-за того, что не имели правильной информации из России… В начале войны к вам в качестве представителя нашего генерального штаба был послан Нокс…

— Не тот ли самый, который позднее был при Колчаке, — поинтересовался я, — а сейчас в качестве депутата парламента специализировался на неустанном советоедстве?

— Он, он самый! — со смехом откликнулся Ллойд-Джордж. — В интересах справедливости должен, однако, оказать, что в те годы Нокс правдиво сообщал нам, не жалея красок, о разрухе, коррупции, неспособности чиновников и т. д. в старой России. Он возмущался также тем, что царское правительство, которое не имеет оружия для фронта, находит его для расстрела стачечников в тылу. Доклады Нокса носили столь резкий характер, что Китченер, бывший тогда военным министром, сместил его с занимаемой должности. Я вмешался, и Нокс был восстановлен, но ему было запрещено писать доклады на том основании, что они содействуют слишком пессимистическому представлению о России… Каково?! Наше военное министерство просто не хотело знать правды.

Ллойд-Джордж на минутку остановился и затем продолжал:

— Помню еще такой эпизод. В начале 1917 года мы отправили в Петроград специальную миссию во главе с лордом Мильнером — одним из наших лучших людей — для того, чтобы на месте выяснить: что же такое происходит в России?.. До нас доходило много тревожных слухов, имелся ряд угрожающих симптомов, но толком мы ничего не знали… Вот и решили послать Мильнера. Мильнер был умный человек, но до мозга костей бюрократ. Народ, массы для него не существовали. Он их не видел, не понимал… Мильнер прибыл в Петроград 29 января 1917 года, пробыл там недели три, виделся с представителями правительственных кругов и петрогpадского «высшего общества», вернулся в Англию 2 марта и уверенно заявил: «Все обстоит благополучно, никакой революции не будет до окончания войны!» А ровно через 13 дней разразилась революция!.. Вот вам цена официальных обследований, — Ллойд-Джордж вдруг сделал хитрое лицо, и глаза его сверкнули. — Признаюсь, я не очень поверил Мильнеру, — усмехнулся он, — чутье мне говорило, что в Петрограде назревает буря… С Мильнером в качестве одного из секретарей ездил мой земляк Дэвис — ныне лорд Дэвис — молодой паренек, смышленый, живой, наблюдательным. Когда он вернулся в Лондон, я вызвал его и спросил, что он думает о положении в России. Дэвис дал оценку, прямо противоположную мильнеровской. Дэвис встретил в Петрограде своего дальнего родственника, постоянно там живущего. Этот родственник не имел отношения к высшему обществу, но зато он знал русский народ. Он повел Дэвиса на базары, на фабрики, познакомил со студентами, с интеллигенцией… И Дэвис мне прямо заявил «Со дня на день ждите в России революции». Так оно и вышло…

От воспоминаний о прошлом Ллойд-Джордж перешел к родственной теме — он сообщил, что пишет сейчас свои мемуары о войне, первый том которых выйдет в 1933 г. В его распоряжении имеется огромное количество материалов, в том числе весьма сенсационных.

— Когда книга появится, — с довольным смехом прибавил Ллойд-Джордж, — подымется вой… не только в Англии, но и в других странах. Что же, я к этому готов! Мне не впервой выходить на бой с врагами. В мемуарах Ллойд Джордж был намерен особый раздел посвятить России. Однако ему не хватало некоторых важных данных относительно войны на Восточном фронте, и он сказал, что был бы очень благодарен мне, если бы я помог ему получить эти данные.

Я обещал Ллойд-Джорджу свое содействие и сдержал свое слово. В связи с просьбой либерального лидера я не раз обращался в НКИД и получал оттуда материалы, нужные ему. Старик был очень доволен. Осенью 1933 г. он преподнес мне первый том своих мемуаров с авторской надписью, которая гласила: «Мистеру Майскому с благодарностью за ценную информацию о положении русской армии во время кампаний 1914-15 и 1916 гг. Д. Ллойд-Джордж. 10 сентября 1933 г.».

Слушать Ллойд-Джорджа было очень интересно, но у меня имелись и свои собственные вопросы. Главным из них были предстоящие переговоры о новом торговом соглашении. Между Ллойд Джорджем и мной произошел большой разговор на эту тему.

Моей целью, говорил я Ллойд-Джорджу, является всячески способствовать улучшению отношений между СССР и Англией сейчас конкретно в области торговли. Советская сторона очень хочет такого улучшения и готова пойти навстречу своему партнеру для достижения этой цели. Ну, а как насчет английской стороны? Хочет ли она того же? Способна ли она подойти к проблеме англо-советских отношений трезво и хладнокровно, в духе здравого смысла, а не свирепой политической ненависти? Способна ли она по достоинству оценить тот факт, что СССР существует уже 15 лет и превратился в постоянный фактор мировой политики и экономики? Способна ли она сделать отсюда все необходимые практические выводы? Мне важно было знать мнение Ллойд-Джорджа по данному поводу.

Ллойд-Джордж ответил:

— Я думаю, что правящие классы нашей страны в целом сейчас еще не вполне осмыслили значение того факта, что Советская Россия в течение 15 лет существует и успешно развивается, однако они довольно быстро подвигаются в этом направлении. Наши купцы и промышленники, например, уже вполне подготовлены к политике здравого смысла в «русском вопросе»: они просто хотят торговать с вами. Наши банкиры еще сохраняют свою прежнюю враждебность к вам (даже такой умный банкир, как либерал Мак-Кенна), но кое-какие сдвиги заметны и здесь. В консервативной партии раскол: твердолобые по-прежнему хотели бы поджечь Россию со всех четырех сторон, но зато все растущее большинство этой партии хочет выгодных торговых отношений с СССР. Нынешнее правительство, несмотря на засилье консерваторов, все-таки отличается от того, которое в 1927 году порвало с вами отношения: в нем нет таких бешеных советоедов, какими были Джикс (Джойнсон Хикс) или лорд Биркенхед. Единственным подобием этих твердолобых героев в кабинете Макдональда является лорд Хейлшем, но, во-первых, он далеко не так влиятелен, как Джикс или Биркенхед, а, во-вторых, он занимает безвредный для вас пост военного (министра. Среди консерваторов вообще наибольшего внимания заслуживают две фигуры: Болдуин и Невиль Чемберлен. Болдуин, несомненно, человек здравого рассудка и, конечно, будет стоять за укрепление отношений с Россией, но беда в том, что по натуре Болдуин очень ленив и не обладает большой энергией. Ему в конце концов все безразлично, лишь бы он мог сидеть у камина в халате и курить свою трубку. Чемберлен — человек гораздо более волевой, но и гораздо более реакционный…

Ллойд-Джордж на мгновение задумался, как бы мысленно еще раз взвешивая все плюсы и минусы министра финансов, и затем продолжал:

— Кругозор его ограничен… По своей психологии Чемберлен — это… это…, — Ллойд-Джордж сделал вид, будто бы не может сразу найти подходящее сравнение, и затем вдруг выпалил, расхохотавшись, — это же провинциальный фабрикант железных кроватей!.. Но все-таки я надеюсь, что и у Чемберлена хватит практического смысла не ссориться с Россией, а торговать с ней… Макдональд? — тут Ллойд-Джордж неопределенно пожал плечами и сделал такое движение руками, которое означало: ни рыба ни мясо. Далее он заметил, что о либералах и лейбористах беспокоиться не приходится: все они являются сторонниками сближения между Англией и СССР.