Воспоминания стопроцентного эсперантиста

Так как этот дом имел множество комнат, туда вскоре переселились беженцы, наши единомышленники Бреслау, Йодко, Евстифеев и Иванов-Кальянов. Дом стал как бы Эсперанто-отелем. В нём от владельца осталась роскошная обстановка, к которой добавилась мебель Общества. Никто не знал, кто является владельцем и хозяином дома и его обстановки.

Это был истинный эксперимент анархической жизни. Административные функции в Обществе взяли на себя Желтов и Розенблат. Они решили торжественно отпраздновать открытие нового помещения для Общества. Об этом было объявлено через московские газеты. Объявления прочли несколько жуликов, которые нашли это торжество весьма хорошим случаем для применения своей профессии. По объявлениям собрались многие московские эсперантисты. Их попросили раздеться в вестибюле, который никто не охранял. В ходе встречи вдохновенные речи произнесли Евстифеев, Футерфас и другие. Казалось, всё было в порядке, но когда встреча закончилась и гости пожелали одеться, некоторые из них не обнаружили своих пальто. Среди пострадавших оказался наш ревностный единомышленник Демидович. Он настаивал, чтобы пальто ему вернули. Но кто является ответственным лицом? Поскольку главным инициатором встречи был несчастный Желтов, он стал первым объектом гнева пострадавших. После ему пришлось потратить много времени, чтобы где-нибудь найти пальто взамен украденного; дело осложнялось тем, что в это время все частные магазины одежды были уже реквизированы и одежду нельзя было найти нигде, кроме государственных складов.

Схожий случай произошёл со мной в прошлом году, когда какой-то жулик явился в наш институт в Лубянском проезде, чтоб получить информацию о курсах Эсперанто и, уходя, стащил пальто одного из курсантов. Но тогда ответственным лицом был я и в то время ещё существовали частные магазины одежды. Для удовлетворения потерпевшего мне пришлось заплатить за пальто сумму, которая поглотила годовой доход от курсов.

Но возвращусь к жизни в Доме Эсперанто. Поскольку я перевёз имущество книжного магазина в новое помещение (Уланский переулок), которое совершенно не подходило для продолжения работы магазина, я переложил эту работу на жителей Дома Эсперанто и добровольцев, желавших там работать. Среди них был уже упоминавшийся Розенблат. Для облегчения их работы я переместил туда небольшой запас учебников и эсперантской литературы. Учебники оказались у меня в то трудное время следующим образом.

Я уже говорил, что в 1918 г. заказал клише на все части своего учебника "Тута лингво Эспэранто" и по случаю приобрёл бумагу для печатания 6000 экземпляров. Типография Венгерова согласилась печатать книгу с этих клише, не требуя денег вперёд. В ноябре книга была напечатана и я должен был заплатить типографии 7500 рублей. Деньги в банке у меня имелись, но тогда все банки были национализированы и выдавали деньги только по частям. Таким образом, всю сумму заплатить я не мог, а типография требовала, ибо ей самой деньги были срочно нужны для закупки хлеба для рабочих. Грозила опасность утраты всего издания. В долг тогда никто не давал, ибо деньги теряли свою ценность ежедневно. В этой безнадёжной ситуации помог наш единомышленник д-р Корзлинский. Имея многих богатых знакомых в Москве, он где-то достал нужную сумму и книга была выкуплена. Часть тиража я сразу продал государственному книгохранилищу и полученными деньгами вскоре расплатился с заимодателем и своим братом. Таким образом мой риск не вызвал чьих-либо денежных потерь, а у меня осталось некоторое количество книг для продажи.

1919 г.

Благодаря этому изданию пропаганда нашего языка продолжалась безостановочно. Из провинции почтовые заказы шли на мой прежний адрес и исполнялись мною лично, а в Москве интересующихся направляли в Дом Эсперанто. На некоторое время этот дом стал как бы центром российского Эсперанто-движения. В одной из его комнат была устроена небольшая экспозиция, были поставлены шкафы Московского общества эсперантистов с довольно хорошей эсперантской библиотекой и шкаф с книгами на продажу.

В первые месяцы после переселения туда Московского общества эсперантистов жизнь в этом доме была довольно активной несмотря на то, что по всей стране голод всё более и более обострялся. Жильцы Дома Эсперанто организовали несколько групп по обучению нашему языку. Поскольку моё новое жилище совершенно не годилось для каких-либо встреч, я использовал помещение Общества для проведения там 11-го мая экзаменов от имени института. Экзамен держали С.В.Сарычев, В.А.Эпштейн, Г.И.Розенблат, М.Д.Иванова, Н.М.Иванов-Кальянов, С.Ф.Чирков, А.Н.Архангельский. Все они получили дипломы. Это были последние дипломы, выданные институтом. Всего Московский Институт Эсперанто выдал 40 дипломов, а петербургский филиал - 8.

Вскоре после этих экзаменов голод заставил меня выехать из Москвы сначала в деревню Мухортово Костромской губернии, а затем в деревню Языково Симбирской губернии. Но прежде, чем рассказать об этом, я вернусь немного назад.

После реквизиции нашей квартиры в ноябре 1918 г. всё моё время было посвящено спасению книжного магазина и библиотеки института. Я говорю "спасению", ибо тогда все книги хранились в беспорядке в разных домах, мало отапливаемых. Там они часто намокали и совсем теряли свою ценность. Кроме того, из-за недостатка топлива необразованные сторожа зачастую топили ими печи. Я немного успокоился лишь тогда, когда перенёс книги в мою новую квартиру (Уланский, 17).

Пока я таким образом барахтался, в декабре московский эсперантист и идист д-р Л.Титов направил в Комиссариат народного просвещения письменную просьбу, чтоб там организовали специальную комиссию по проблеме международного языка. Поскольку в Наркомпрос от эсперантистов было послано уже много подобных просьб, то он решил такую комиссию создать. Она приступила к работе 17 января 1919г. и состояла из профессоров Московского университета Ушакова, Пржезинского, Брандта, Н.П.Евстифеева, который сбежал из Петрограда и жил в Доме Эсперанто, д-ра Титова и представителей Наркомпроса Комаровского, Щелкана и Цилко. В качестве председателей комиссии избрали Титова и Евстифеева, которые должны были председательствовать поочерёдно.

На первом заседании проф.Пржезинский поставил 6 вопросов: 1) Есть ли статистический материал для суждения о том, какие системы международного языка наиболее распространены? 2) Есть ли авторитетное решение какой-нибудь организации по какой-либо системе, которая могла бы быть принята для международного использования? 3) Может ли решить поставленную проблему одна страна? 4) Обсудить проблему в том смысле, что почин может сделать любая нация, но окончательное решение должно остаться за некоей международной организацией. 5) В каких границах мыслится применение международного языка? и 6) Не следует ли нам окончательное решение о превосходстве той или иной системы отложить до момента конкретного её применения? Ответить на эти вопросы было поручено Евстифееву и Титову.

В докладе на шести машинописных страницах д-р Титов говорил в пользу Идо, который, по его словам, даст ответы на все вопросы. В докладе на сорока трёх машинописных страницах Н.П.Евстифеев говорил в пользу Эсперанто, приводя подробную критику Идо и других систем. Много страниц в этом докладе было посвящено личной полемике с инициатором Делегации, породившей Идо, Л.Кутюра. На заседании комиссии 19 февраля в неё были привлечены Сахаров (т.е. я), Дрезен, Лойко, Обручев. Комиссия работала несколько месяцев.

Вспоминаю, что этот год был одним из самых трудных годов революции. Советская Россия была атакована и блокирована со всех сторон. Армии белогвардейцев, поддерживаемые отрядами интервентов, всё более и более приближались к Москве. Ими были оккупированы самые зерновые районы - Украина и Сибирь. Бумажные деньги совсем обесценились. В России был объявлен так называемый военный коммунизм. Всё самое необходимое из пищи и одежды выдавалось жителям бесплатно, но каждый был обязан работать по указанию правительственных органов. Деньги употреблялись только для расчётов между частными лицами или для приобретения предметов не первой необходимости. Всё, что получали крестьяне со своих полей, за вычетом нормы на собственное питание, они обязаны были передавать государству. Это же относилось к фабрикам и заводам. Но поскольку запасы государства не были достаточны для того, чтоб удовлетворить всех, жители получали весьма скудный рацион: около 100 граммов хлеба в день и немного других необходимых продуктов питания. Наши желудки всегда были пусты и это отражалось на работе. Кроме того, нам всегда приходилось много ходить , ибо ни трамваи, ни автомобили не двигались из-за отсутствия топлива, а немногочисленные извозчики требовали такую плату, которая была совершенно вне наших возможностей. Например, для участия в заседании комиссии мне каждый раз приходилось совершать почти пятикилометровое путешествие.

В таких условиях мы являлись на комиссию сильно уставшими. Естественно, заседания посещались не вполне аккуратно. Некоторые члены комиссии (Брандт, Лойко, проф.Пржезинский) заболели и совсем не могли посещать заседания. В марте из-за невозможности работать в комиссии попросил отставку проф.Ушаков. Комиссия таяла вместе с весенним снегом. 2-го апреля на 11-м заседании комиссии присутствовало только шесть человек: Евстифеев, Титов, Щелкан, Комаровский, Обручев, Сахаров. После долгих споров на предыдущих десяти заседаниях о распространении и ценности Эсперанто и Идо было решено на этом заседании просить Наркомпрос об организации особого отдела международного языка. Но Наркомпрос в это время был в состоянии становления и многие его отделы хорошо не знали собственных функций. Для них наша комиссия была лишь грузом, который все пытались сбросить. Члены комиссии это чувствовали и на одном из ближайших заседаний вшестером решили: "Учитывая, что Эсперанто является языком уже живущим и пригодным для всех практических целей, просить Наркомпрос ввести его в программы советских школ в качестве учебного предмета. Все материалы комиссии передать Наркомпросу."