Воспоминания. Том 1
Шрифт:
3. Изданию законов о неприкосновенности личности, свободе собраний, союзов и т. д. правительство также придает большое значение; но при выполнении этих законопроектов ставит необходимым условием вооружение административной власти действительными способами к тому, чтобы при действии законов, рассчитанных на мирное течение государственной жизни, власть эта могла бы предотвращать злоупотребления дарованными свободами и противодействовать посягательствам, угрожающим обществу и государству.
4. Земельный вопрос — на основаниях, предложенных Думою, правительство считает недопустимым, так как начала неотъемлемости и неприкосновенности собственности являются во всем мире краеугольным камнем народного благосостояния и общественного развития, без коего немыслимо существование государства. Не вызывается предлагаемая Думой мера, по мнению правительства, и существом
5. По вопросам об установлении ответственности перед народным представительством министров и упразднении Государственного Совета правительство находит, что эти вопросы касаются коренного изменения Основных государственных законов, не подлежат рассмотрению Думы.
6. По вопросу об установлении начал справедливости и права в войсках армии и флота правительство заявляет, что в войсках его императорского величества начала эти с давних пор установлены на незыблемых началах. Ныне же заботы державного вождя и императора направлены к улучшению материального быта армии и флота, а вот изыскание средств составляет одну из главных задач прежних властей и вновь установленных законодательных учреждений.
7. По вопросу об устранении действий исключительных законов и незаконных деяний отдельных должностных лиц правительство находит, что это вопросы государственного управления, и в этой области полномочия Государственной Думы ограничиваются в праве запросов министрам и главноуправляющим. Что касается исключительных законов, то правительство считает себя обязанным ограждать спокойствие всеми ныне существующими законными способами, пока не будут изданы другие гарантирующие законы.
8. Относительно общей политической амнистии Совет Министров находит, что настоящее смутное время не отвечало бы благу помилования преступников, участвовавших в убийствах, грабежах и насилиях".
В конце своего слова И. Л. Горемыкин подробно коснулся предположений Совета Министров в области законодательной.
Государственная, обоснованная речь Председателя Совета Министров не удовлетворила Думу, возбудив весьма бурные прения. Чувствовалось, что атмосфера все больше и больше сгущается. При этом газеты все время подливали масла в огонь, некоторые прямо натравливали. 13 мая в Думе были произнесены весьма резкие речи против действий правительства. Дума прямо требовала отставки всех министров. Все это действовало возбуждающе, особенно в провинции. Со всех концов России приходили вести о беспорядках, погромах, убийствах административных и должностных лиц. Казалось бы, с открытием Думы должно было бы наступить успокоение, между тем произошло как раз обратное — под влиянием отчетов думских заседаний, расходившихся по всей России, с властью перестали считаться, посыпались всевозможные жалобы в Думу на действия должностных лиц, большею частью несправедливые или преувеличенные. В Думе на основании этих жалоб предъявляли запросы министрам и главноуправляющим — время тратилось по пустякам. Происходила какая-то неразбериха. В Московской губернии было сравнительно спокойно, но в некоторых уездах все же чувствовалось брожение.
10 мая всем губернаторам была послана министром внутренних дел П. А. Столыпиным циркулярная депеша с весьма ценными руководящими указаниями. Вследствие этого предложения министра я циркулярно обратился к земским начальникам и начальникам уездной полиции, а к населению с особым объявлением, предостерегая население не верить злонамеренным слухам, подстрекавшим к сопротивлению власти, беспорядкам и насилиям. […]
23 мая генерал-губернатор Ф. В. Дубасов, оправившись после произведенного на него покушения, выехал в Петербург. Перед своим отъездом он много говорил со мной как о служебных делах, так и о своих личных, и сказал мне, что решил просить Государя об увольнении его от должности генерал-губернатора, что он чувствует потребность отдохнуть и полечиться, так как организм его сильно расшатался, а брать долгосрочный отпуск в такое тревожное время он не считает себя вправе. При этом Дубасов спросил мое мнение — кого ему назвать Государю, если бы его величество на его просьбу об увольнении спросил бы, кто же бы мог его заместить. Подумав, я ответил, что мне кажется, для пользы дела хорошо было бы назначить С. К. Гершельмана — командующего войсками, который уже успел несколько ознакомиться с Москвой; а кроме того, объединение в одних руках и гражданской, и военной власти имеет свои положительные стороны, что я знаю Гершельмана как
очень честного человека долга. Потом я очень раскаялся в своей рекомендации, так как как генерал-губернатор он оказался не на должной высоте — об этом я буду говорить ниже. Мне лично было очень трудно с ним служить.Дубасов со мною согласился и действительно рекомендовал Гершельмана как могущего его заместить. Государь сочувственно отнесся к этой мысли. Я узнал это из письма, которое получил от Дубасова перед его отъездом за границу. В начале июля Гершельман был назначен генерал-губернатором с оставлением в должности командующего войсками. До этого же времени обязанности генерал-губернатора были распределены между мною и градоначальником по принадлежности.
19 мая во многих газетах появилось воззвание 14 членов Государственной Думы к рабочим с призывом к борьбе с правительством. Опасаясь, как бы это воззвание не имело печальных последствий, я счел долгом обратиться к рабочим с разъяснительным объявлением. […]
8 июня в Думе князем С. Д. Урусовым была произнесена речь с разоблачением незаконной деятельности Департамента полиции, a 19 июня во время выступления военного прокурора Павлова в ответ на запрос Думы ему не дали говорить и заставили его сойти с кафедры.
В последних числах мая месяца и в начале июня стали учащаться случаи волнений и беспорядков в войсках. Революционная пропаганда проникла и в казармы. Этого не избег и Лейб-гвардии Преображенский полк, в котором я начал службу и будучи губернатором продолжал числиться в 4-й роте полка, привыкши всегда гордиться полком, имеющим репутацию выдающегося и по своему праву занимавшим первое место среди гвардейских полков.
12 июня, когда полк находился в Петергофе, в резиденции Государя, среди нижних чинов 1-го батальона началось брожение, перешедшее в неповиновение начальству, к счастью не дошедшее до открытых беспорядков. Батальон был изолирован и отправлен в Петербург, после чего высочайшим повелением все офицеры батальона и все нижние чины были арестованы и под конвоем отправлены в село Медведь Новгородской губернии, где и были размещены в казармах. Батальон был лишен прав гвардии и переименован в особый батальон. Офицеры и нижние чины преданы суду.
Кара постигла и высшее начальство — высочайшим приказом главнокомандующему войсками Петербургского военного округа великому князю Николаю Николаевичу поставлен на вид недостаточный внутренний порядок и дисциплина в 1-м батальоне Лейб-гвардии Преображенского полка, командиру гвардейского корпуса генерал-адъютанту князю Васильчикову объявлено замечание с отчислением от должности, командующий дивизией Свиты генерал-майор Озеров уволен в отставку, командиру 1-й бригады генерал-майору Сирелиусу объявлен выговор, и командир полка Свиты генерал-майор Гадон уволен от службы.
Такая исключительная строгость, очевидно, была применена к Преображенскому полку, так как этот полк, в котором по традиции все Государи начинали свою военную службу, пользовался всегда и исключительным их вниманием, а потому, естественно, должен был служить примером всем другим полкам гвардии, и малейшее отступление от дисциплины являлось для него уже тяжким преступлением. Так грустно окончилось недостойное поведение чинов 1-го батальона полка. Я, как числившийся в 4-й роте, был переведен в 8-ю.
Только 18 августа 1-й батальон был вновь сформирован, и я был вновь переведен из 8-й в 4-ю роту, в которой и числился до производства моего в генералы в декабре 1908 г. По сформировании 1-го батальона, 21 августа, совершено было торжественное молебствие в помещении роты его величества, по окончании которого была послана Государю императору за подписью командира полка генерал-майора Драгомирова депеша. […]
В июне месяце мне удалось совершить поездку по губернии в Бронницкий и Коломенский уезды, с 11 по 14 июля. В Бронницком уезде предводителем дворянства и председателем земской управы был А. А. Пушкин, внук великого поэта. Это был очень хороший человек, я с ним был очень близок, так как мы были одного выпуска из Пажеского корпуса. В деловом отношении он был несколько слабоват по своей слабохарактерности, а кроме того, ему приходилось очень трудно, так как он сильно нуждался, будучи стеснен в средствах. Вообще состав должностных лиц этого уезда заставлял желать лучшего, зато настроение среди крестьянства было хорошее, этот уезд мне никогда не причинял беспокойств, и огромная фабрика в Раменском также выделялась тем, что никаких революционных выступлений на ней никогда не было.