Восстание Персеполиса

Она болела так долго, что позволила болезни сделать себя хрупкой. Так много в ее жизни было продиктовано её угасающим здоровьем. Отмеренным, словно фляга, с которой ей предстояло пересечь пустыню. Теперь она сделала полный голоток, и это было замечательно.

Те двое, что не стреляли, выстрелили теперь почти одновременно. Один промах, и одна пуля, впившаяся в тонкий слой мяса под ее ребрами. Было больно, но боль была далекой. Она врезалась с разворотом в ближайшего из них. Пока они падали, она обхватила здоровой рукой его голову, мягко зажимая её так, чтобы их приземление сломало ему шею. Она тяжело врезалась в палубу, потянула и почувствовала, как его позвоночник подался.

Я убивала. Но я не убийца.

Она выхватила пистолет из его руки, пока остальные разворачивались. Кларисса ощутила, как в её горле рождается боевой клич, как воздуха, создавая звук, грохочет в ее трахее. Почувствовала пистолет, который отвоевала. Ближайшая к ней женщина выстрелила, но не попала, а пуля Клариссы прошла сквозь её щеку, откидывая голову назад. Это было два. Тот, кто был раньше на спине Клариссы, прыгнул к ней. Она выпустила пулю между его зубов. Три.

Наоми пыталась ухватить оружие упавшего человека с пистолетом. Тот все еще лежал, держась за разбитый нос, как будто это была самая большая из его проблем. Кларисса дважды выстрелила в его тело.

Остался только один охранник, и он был совсем рядом с Клариссой. Она видела дуло его пистолета. Она видела страх в его глазах. Он выстрелил. Он не мог промахнуться. Ее нога подломилась под ней, но падая, она выстрелила сама. Последнему охраннику пуля вошла в горло. Она приземлилась жестко, но в её крови все ещё были свет и восторг. Она перекатилась, поднялась на колени. Ее живот болел, и было так тяжело сделать полный вдох. Джордао смотрел на нее так, словно видел перед собой дьявола.

– Нет! Прости!
– закричал он в какой-то параллельной вселенной рядом с ней.

Нахуй твое прости. Извинения не исправят дерьма. Она не знала, крикнула она, или это прозвучало только в ее голове. Так или иначе, она выстрелила в него - в живот, и когда он сложился, в макушку его головы, прямо туда, где только начинала появляться лысина. И тогда начался откат.

Это было не так плохо, как она помнила. Она почувствовала рвотные позывы, и ощущение болезни. Беспомощность. Боль. Но в какой-то момент все это стало таким знакомым, что переживаемый опыт перестал казаться таким уж плохим. Или она просто соскальзывала в шок.

В шок, или во что-то другое, похожее на него.

Наоми баюкала ее голову, и она заметила, что лежит. Во рту был привкус желчи. Охранники и предатель были разбросаны по всему коридору. Воздух вонял кровью и порохом. Это было похоже на сцену из ада. Все эти годы она потратила на сожаления, тихо каясь за все те жизни, которые отняла, а сейчас единственной ее мыслью было "это было весело".

Слова прозвучали где-то поблизости. Оставайся со мной, Клэр. Она вспомнила, что Наоми была там, и снова открыла глаза. Она не помнила, как закрыла их. Наоми была забрызгана кровью, ее лицо было бледным. Рэн стоял у нее за спиной. На нем была какая-то черная ряса, и она почему-то подумала об иезуитах.

– Я монстр, - сказала Кларисса.

Нет, нет, милая. Ты не монстр. Не монстр. Значит, Наоми поняла неправильно. Кларисса имела в виду, "я не боюсь". Она попыталась подумать, что бы такое сказать, чтобы это пояснить, но требовалось так много усилий. Да и имело ли это хоть какое-то значение, если тот, кто еще был там, её понял? Она знала, что понял.

– К черту,- подумала она. Некоторые вещи ты забираешь с собой в могилу.

И Кларисса Мельпомена Мао закрыла глаза.

Глава сорок девятая Бобби

Когда она была молодой, Бобби часто снились сны о том, что в своей комнате она нашла дверь, которая вела в новую, экзотическую часть ее жилища, о которой ее семья забыла, или никогда не знала. Эти сны были жуткими, и одновременно прекрасными. Полными обещаний, удивления и угрозы.

Грозовой Шторм словно явился прямо из одного из таких снов.

Архитектура корабля обладала тоже же эстетикой в дизайне, что и Росинант. Центральный лифт, размер и объем свободного пространства в коридорах, двери, даже формы поручней и уступов, были знакомы. Ну если не совсем знакомы, то, по крайней мере, узнаваемы. Родственны. У Лаконии и Марса была одна и та же культурная ДНК, и, в той же мере, что и всё остальное, корабль был этому доказательством.

Но были и странности. На палубах не имелось швов или болтовых соединений. Пенная изоляция и покрытие переборок имели ту же жуткую мясистую текстуру, что и корпус. Освещение тоже было другим. Она не знала, было ли дело в спектре, или яркости, или в способе получения света, при котором казалось, что в светильниках происходит какое-то неуловимое движение, но было немного похоже, что все происходит под водой. Корабль словно был огромной рыбой с биолюминесцентным свечением, из самых глубоких морей.

Это все еще был дом, но шире, больше и изменчивее.

Они перемещались из зала в зал, сохраняя формацию, прикрывая друг друга в движении. К дребезжанию ОТО присоединился другой, неузнаваемый звук. Лучшее, что она могла предположить, что это был какой-то лаконианский вариант торпедного огня. Палуба покачивалась и накренялась вокруг них, в ответ на маневры корабля, но основной привод не отключался, поэтому низ всегда оставался низом.

Она ожидала, что огневой контакт с защитниками корабля произойдет в центральном лифте, ведущему к командной палубе. Это была очевидная критическая точка, и её удержание означало контроль над всеми перемещениями между палубами через которые им предстояло пройти. Если бы она командовала обороной, все люки были бы открыты, и дюжина винтовок, направленных вниз, были бы готовы продырявить любую высунувшуюся голову. Но вместо этого, там было три лаконианца с пистолетами, которые постоянно отступали, стреляя куда-то за них, больше обескураживая Бобби и ее людей, идущих за ними, чем причиняя кому-либо какой-то вред. В итоге они загнали всех на командную палубу. У нее не было уверенности, хорошо это или плохо.

– Амос?
– сказала она, и, когда он не ответил, усилила сигнал.
– Амос, проверка.

– Мы тут слегка подзависли, Бабс, - ответил Амос.
– Я почти уверен, что мы пришли во что-то типа мастерской. Но хрен я знаю, зачем нужна чуть не половина здешнего барахла.

– Вступали в контакт с противником?

– Да, потеряли пару человек.

Их беседа была прервана звуком, похожим на звук разрываемого с большим усилием металла. Потребовалось несколько секунд, чтобы они признала в нем огонь скорострельного оружия. Амос выкрикнул что-то, перекрывая звук, но не ей. Она ждала, чувствуя как с напряжением закручивается узел в ее животе. Ей хотелось знать, что происходит, но не настолько сильно, чтобы рискнуть отвлечь внимание Амоса. Он хрюкнул раз, и она была уверена, что в него попали. Затем случилось что-то громкое - возможно разорвалась граната - и стрельба прекратилась.

– Ты еще со мной, здоровяк?

– Да, - сказал он.
– Всего-лишь небольшое происшествие. Тут архитектура немного странная. И выглядит она так, как будто состоит из... Даже не знаю. Кристаллов? Или раковин моллюсков? Помнишь здания на Илосе? Вот из чего-то такого же.

Палуба сильно накренилась вправо, и голова Бобби немного закружилась из-за накатившего Кориолиса. Она схватилась за поручень.

– Я на Илосе не была.

– А, точно, - сказал Амос.
– Ну, неважно, вообщем как там. Да, мы типа тут слегка застряли, до тех пор, пока не сможем проделать еще одну дыру. Сейчас вот ищем что-нибудь, чтобы прорубиться сквозь переборку. И хотелось бы успеть до того, как они на нас попрут.