Восстановление

– Что ты хочешь мне сказать?
– спрашивает он.

В его голосе слышен скрытый подтекст, в последний раз я его слышала, когда узнала его, как Стоунхарта.

– Это какой-то фокус, Лилли? Прибежать ко мне, будто случилась беда, оторвать меня от работы только, чтобы поиздеваться надо мной..., - его голос повышается, наполняя слова необузданным презрением.
– ...этим грязным именем? Где ты его нашла? Разве это моя награда за предоставленную тебе свободу? Вот, что ты делала прошлую неделю? Вынюхивала и высматривала, пока я думал, что ты работаешь?

– Джереми, нет!

– возражаю я, вставая.

Очевидно, что упоминание этого имени поставило его в трудное положение. Почему, у меня нет ни малейшего понятия.

Я подхожу к нему и кладу руку поверх его.

– Я сожалею, - говорю я.
– Я...

– Не трогай меня, - рычит он, вырывая свою руку.

Мне становится страшно.

Джереми отходит, направляясь прямо к бару и наливая себе выпить, затем выпивает всё в один глоток. Процесс снова повторяется. Всё это он делает отвернувшись от меня.

Он кладет руки на стойку и опускает голову. Я впечатлена и испугана одновременно. Он такой высокий. Когда его спина поднимается и опускается с ровным дыханием, я вспоминаю о разгневанном медведе.

Я помню документальный фильм, который я однажды смотрела. Речь шла о человеке, который жил в дикой природе, был принят двумя медвежатами, когда они были совсем маленькими. В течение многих лет он растил их, снимая процесс и его взаимодействие с ними. Эти трое боролись. Дрались. Даже когда медведи выросли, их дружба продолжилась. Как только они достаточно подросли, человек взял их с собой на охоту.

У истории не было счастливого конца.

Однажды по непонятной причине один из взрослых медведей пришел в ярость. Или может быть это был несчастный случай, когда медведь недооценил свои силы. Как бы то ни было, все это было поймано на пленку, а затем снято как документальный фильм.

Человек был убит медведями. Неважно, что они прожили пятнадцать лет вместе. Неважно, что он воспитывал их с рождения. Неважно, что они имели родство.

Теперь, когда я думаю об этом, я понимаю, что не медведь недооценил свои силы. А человек. Он пытался приручить двух диких зверей. Хотя долгое время, похоже, ему это удавалось, в конце концов, его ошибка стоила ему жизни.

Такова мораль этой истории. Вы не можете взять дикое животное в качестве домашнего любимца. Неважно, насколько сильна ваша связь. Зверей нельзя приручить. Неважно, что вы сделаете, вам не под силу изменить природу.

Именно так я чувствую себя сейчас с Джереми. Я не приручила его. Я не могу изменить того, кто он есть. Он всегда может вернуться к насилию и гневу.

И это всегда будет скрыто внутри него. Пока некий раздражитель не вызовет реакцию.

Как это имя сейчас. Поэтому я не подхожу к нему. Во всяком случае, я сделаю небольшой шаг назад.

Я вижу, как его пальцы сжимаются вокруг края стойки. Он пытается восстановить контроль. Я молюсь, в основном ради себя, чтобы он преуспел в этом.

– Лилли, - говорит он.
– Я больше не контролирую тебя. Но я все еще надеюсь - надеюсь! Что некоторые из вещей, которые ты узнала обо мне, которые оказывают влияние на меня, ты оставишь при себе. Ты знаешь, как я ненавижу повторять.

Он медленно поворачивает голову. Его взгляд пронзает меня.

– Так что не заставляй меня делать это.

Я прикусываю губу и стараюсь думать, призывая мозг работать быстрее. Я знаю, о чем он говорит. Вопрос, который он задал, на который я не смогу дать удовлетворительный ответ.

Но что делать, когда правды недостаточно? Я не хочу лгать.

– Я..., - заикаюсь я, затем останавливаю себя.

Джереми не нужна хрупкая, жалкая, слабая женщина. И что, если у Хью, кем бы он ни был, есть точная копия ошейника? Он не собирается причинять мне вред. Не похоже, что он схватит меня и оденет его мне на шею.

Образ этого маленького старика, пытающегося схватить меня настолько смешон, что мне хочется смеяться. Он не представляет угрозы. Во всяком случае, физически. Кроме того, я имела дело с людьми гораздо хуже, пока не оказалась на попечении Джереми. И к кому я тогда бежала? Ни к кому! Я полагалась на себя. Я выбралась из этой ситуации.

Именно это я и сделаю здесь. Прибежать к Джереми было отговоркой. Это был признак слабости, зависимости. Я должна раздавить его в будущем.

Поэтому я выпрямляюсь. Расправляю плечи. И обращаюсь к Джереми спокойным, холодным голосом.

– Мужчина сказал мне, - говорю я.

– Мужчина.

Джереми чуть не смеется. Он снова поворачивается к бару. Его рука нависает над рядом бутылок, прежде чем сжать горлышко одной. Он поднимает её, берет стакан и подходит к столу.

Он делает все это, не смотря на меня. Он откидывается на спинку сиденья, а затем, к моему удивлению, закидывает ноги на стол. Он наливает бренди, внимательно наблюдая за темной, золотой жидкостью.

– Ты пытаешься вызвать у меня реакцию?
– спрашивает он.
– Поэтому ты здесь, Лилли? Хочешь увидеть, сколько власти у тебя есть надо мной?

Он взбалтывает напиток в стакане, продолжая смотреть только на него.

– Что ж, я знаю, что тебе лучше сделать. Иди сюда, Лилли.

Моя спина напрягается от бездушного звука его просьбы. Но тем не менее я подхожу к нему. Он смотрит на меня только тогда, когда я нахожусь в футе от него.

– Отсоси мне, - говорит он мне.

Я моргаю.

– Что?

– Встань на колени и отсоси мне!
– ревет Джереми.

Вспышка заставляет меня мгновенно упасть. Джереми вертится на своем стуле и кладет свои ноги по обе стороны от моей головы.

– Прости, - усмехается он.
– Я не должен был кричать. Но я думаю, что предпочтительнее...альтернатива.

Я почти открываю рот, чтобы спросить «какая альтернатива», прежде чем понимаю, что не хочу знать. Джереми расстегивает ремень и стягивает штаны. Он уже почти твердый.

– Ты знаешь, что такого рода вещи заставляют мою кровь бурлить, - говорит он, как будто читая мои мысли.
– И весь день я не мог перестать думать о том, как этот задорный, маленький ротик обвивается вокруг моего члена. Ты должна мне выходные, Лилли. Нам с тобой...