Восстать из Холодных Углей

Мышечная память — это то, что делает бойца великим. Инстинкт и способность мышц действовать в соответствии с этим инстинктом без участия разума. Я дралась с Хардтом и Тамурой, прошла через самые суровые тренировки. Мое тело знало, как сражаться, как двигаться. Но я забросила эти тренировки, и, с тех пор как я потеряла руку, я тренировалась только с клинком. Мое тело забыло, что у меня только одна рука, и все, чем я замахнулась на Железный легион, было куском сросшейся плоти и камня. Культя пролетела между нами, не причинив вреда, и всего на мгновение мы с Железным легионом уставились друг на друга. Трудно сказать, кто из нас был больше удивлен в тот момент. Но он пришел в себя гораздо быстрее, чем я.

Кинетическая сила ударила в меня сверху и заставила упасть на колени. Камень подо мной начал таять и стекать по моим лодыжкам, прежде чем снова затвердел, приковывая меня к месту.

— Хватит, Хелсене. — Железный легион отступил на пару шагов, снова тяжело дыша, настороженно глядя на меня на случай, если я придумаю еще какие-нибудь фокусы. Ему не стоило беспокоиться. У меня ничего не осталось. Я была прикована к полу, едва могла пошевелиться, и то, что он прикрепил к моему запястью, делало мою магию и ужас недоступными. Тем не менее, я сделала все, что могла, чтобы убить Лорана Оррана. Это ни хрена не сработало.

— Я пригласил вас сюда не для того, чтобы драться с вами. Мне нужна ваша помощь. — Он сказал это с такой искренностью, что я не смогла удержаться от смеха, от резкого хохота.

— Тебе нужна моя помощь? Всю мою жизнь ты только и делал, что причинял мне боль, а потом бросил меня на съедение волкам. Ты отдал меня императору.

Лоран Орран вздохнул.

— Это была необходимая жертва. Вы доставляли слишком много хлопот, и Арас… я не из тех, кто такое терпит. Я...

— Он забрал мою руку! — крикнула я и мой голос сорвался. Мне стало тошно слушать, как он пытается объяснить свое решение.

— У меня не было выбора.

Я снова закричала него. Без слов. Иногда слова не могут передать наших чувств. Иногда у нас нет ничего, кроме гнева, ярости, печали и боли, и нет другого способа выразить их, кроме яростного крика.

Железный легион нахмурился, его древнее лицо покрылось еще большими морщинами. Этот человек прожил всего на десять лет больше, чем я, но его тело прожило в три раза больше. Он был хрупким, медлительным и слабым, но все еще достаточно сильным, чтобы победить меня. Кипение — хорошее слово для описания того, что я чувствовала. Кипение и бессилие что-либо предпринять. Это напомнило мне о До'шане, после Сильвы и после Прены. Железный легион и тогда избил меня, удерживая против моей воли.

— Ты был неправ. — Я выдавила из себя горький смешок. В нем не было веселья, только ненависть. — Джозеф не был избранным, верно?

— Я не ошибся. И все же я ошибся. — Железный легион взмахнул рукой, и портал распахнулся. Сквозь него я увидела темную камеру и тело в лохмотьях, лежащее у стены. Джозеф. Он все еще был жив!

Мой друг пошевелился, щуря глаза от света, проникающего через портал. Я увидела, как он начал узнавать меня, но он казался каким-то другим.

— Давайте, Йенхельм. — Железный легион держал портал открытым, пока Джозеф вставал и проходил сквозь него. Он часто моргал, его лицо было изможденным, а кожа жирной. Он выглядел как струп в Яме, волосы на голове и лице были спутаны. Истощенный и измученный. — Наконец-то у меня есть вы оба. Пора.

Джозеф оторвал от меня усталый взгляд и посмотрел на клетки, составленные рядами. «Двести шестнадцать. Пожалуйста, не заставляйте меня делать это. Только не снова». Голос у него был усталый, побитый. Оцепеневший.

Железный легион покачал головой, его взгляд стал жестким:

— Нет. Четыреста тридцать два.

Джозефа охватила паника, и он отчаянно замотал головой. «Только не она. Оставьте Эску в покое». Все еще пытается защитить меня. Все еще заботится обо мне. Все еще мой брат. Я любила его за это. За это и за все остальное.

— Да, она. Вы оба. Вы знаете, что произойдет, если вы откажетесь. — Услышав слова Железного легиона, Джозеф съежился и, казалось, осел. Он упал навзничь и зарыдал.

— Что происходит? — Я снова попыталась обратиться к своей магии. Чтобы ударить Лорана и спасти Джозефа. — Зачем мы оба тебе нужны?

— Потому что я допустил ошибку. — Железный легион прорычал эти слова так, словно у них был отвратительный вкус. — Авгурии были инструкциями, да. Но не для того, чтобы создать избранного. Вас должно быть двое.

— Единство цели, — сказала я, и все кусочки мозаики встали на свои места. Окончательно.

— Действительно. — Железный легион махнул рукой в мою сторону. — Первая — слияние жизни и смерти. Монета, подброшенная и приземлившаяся обеими сторонами сразу. Что ж, вы, безусловно, такая, Хелсене. И не только формально.

Он махнул другой рукой в сторону, где смиренно ждал Джозеф.

— Вторая — обновление. Превращение в нечто такое же, но в то же время другое. Йенхельм был так близок к смерти. Так близок, что это что-то изменило в нем. Это активировало Источник биомантии, который я поместил в него. Он может залечить практически любую рану за считанные мгновения, и у меня такое чувство, что я наконец-то открыл секрет бессмертия. — Затем он рассмеялся, старческим смехом. — Жаль, что это произошло слишком поздно для меня. Я это исправлю.

Железный легион отступил на шаг и жестом указал на нас обоих.

— Третья — единство цели. Две силы, действующие сообща ради достижения необычной цели. Не один избранный, а двое. Вы связаны так же, как связаны Ранд и Джинны. Они не могут избежать того единственного закона, который связал их навечно. Они пытались, я знаю об этом все. Джинны и их карманные миры, Ранд и их Аспекты. — Железный легион усмехнулся. — Вейнфолд и его братья заперты в своих мирах не потому, что у них больше нет сил сбежать. Они заперты там, потому что это единственное, что поддерживает в них жизнь. Если это можно назвать жизнью. Их сестры, Ранд, давно мертвы, и, если они вернутся на Оваэрис, законы этого мира снова повлияют на них. Они умрут. С таким же успехом они могут умереть из-за той цели, которой служат.

Я едва расслышала его тираду. В моей голове крутился вопрос, настолько срочный, что я должна была его задать. Настолько важный, что я боялась ответа.

— А что насчет Аспектов?

Железный легион снова усмехнулся.

— Хорошая попытка, но, в конечном счете, бесплодная. Ранд и Джинны связаны. Ранд думают, что отделения части их самих будет достаточно, чтобы обойти законы этого мира. — Он покачал головой. — В законах этого мира нет лазеек. Если Аэролис умрет, Мезула тоже умрет. Полагаю, мне не следует быть слишком суровым к Ранд; это была хорошая попытка, и Аспекты действительно привели к возникновению магии Источников.

Я перестала слушать, когда до меня дошло значение его слов. В законах этого мира нет лазеек. Сильва не должна была умирать. Если бы я только послушалась ее. Если бы я только доверилась ей. Мы могли бы помериться силами с Аэролисом. Мы могли бы победить. Мы могли бы избавить мир от Ранд и Джиннов — и жить своей жизнью, вместе. Она ушла, потому что никто из нас не понимал правил этого мира. Ушла, потому что я ее убила, думая, что у меня не было другого выбора. Ушла, и в этом не было необходимости. Я убила женщину, которую любила, без всякой причины. Я ненавидела себя. Я ненавидела Ранд и Джиннов. Я ненавидела Железный легион. Я ненавидела весь этот гребаный мир! И когда я осознала все последствия своей ошибки, я убедилась, что… этот мир ненавидит меня в ответ.