Восток. Запад. Цивилизация

Ошиблись.

Во всех романах герои ошибаются, а потом вымаливают прощение. И цветы тоже шлют. А героини их отвергают. Цветы в смысле.

Ерунда какая.

Эва потрогала восковые лепестки. Цветы красивые. И композиции составлены идеально, стало быть, из хорошего магазина, может, индивидуальный заказ, хотя вряд ли. Уж больно одна корзина на другую похожа. И на третью. И на те, которые для Тори.

Тори, к слову, была тиха и задумчива.

И цветы тоже потрогала. А вот записки все сняла, чтобы разодрать на мелкие клочки. И выражение лица у нее было таким злым, что Эва не выдержала и обняла сестру.

– Мы можем отсюда уехать, – сказала она тихо. – Попросить маму. Скажем, что у меня от науки голова болит. И вообще я слишком глупая для этого.

– Ты?

– Почему нет?

Тори ведь про себя в жизни не скажет, что глупая или голова болит, даже если та и вправду будет болеть. А Эве несложно.

– Этот твой…

– Не мой.

– Он цветов не прислал.

– И что?

– Ничего, наверное… – Тори вытащила из корзины веточку гипсофилы, хрупкую донельзя. – Когда-то я мечтала, что мною будут восхищаться. Влюбляться. Цветы вот слать. И чтобы толпы поклонников…

– То есть остаемся?

– Да ты сама уезжать не хочешь. – Тори протянула веточку. – Обидно просто. Я ведь красивая?

– Красивая.

– И ты.

– Мы двойняшки.

– Ну да. А они вот… это все… – Она провела ладонью над корзиной, и цветы вдруг почернели. А Тори отряхнула руку. – Что-то в них не так. Погоди.

Она коснулась второй корзины, прислушиваясь к чему-то.

Третьей.

Четвертой… а в пятой снова цветы почернели. И в одной из тех, которые Эве достались.

– Что ты делаешь? – Цветы было немного жаль, самую малость, ведь живые они как-никак. Да и темные куски пепла рассыпались по полу.

А горничной тут нет. И радоваться надо, что эта странная женщина, приехавшая с леди Элизабет, взяла на себя труд готовить. Пепел убирать она точно не станет.

– Понятия не имею. Тут какая-то магия.

– Может, просто от увядания зачаровали?

– Может. – Тори быстро потеряла интерес. – А может, приворот какой. Кто их знает. Сволочи.

– Ты из-за того, что было утром, да? Расстроилась?

– Да. – Тори подняла то, что осталось от цветов. – Потому что… Понимаешь, как такое возможно? Они сперва пытались нас прогнать. И за что? Мы ведь ничего плохого не сделали. Мы ничего у них не отбирали. И разве стало бы у них меньше знаний, если бы мы учились? А они с нами так… А потом в лицо улыбаются. Воркуют. Этот вот, любезный, который чай хлебал после, это же он с жезлом стоял.

– Ты уверена?

– Почти. Запах от него. Как там. Ты сможешь меня опять вывести? На ту сторону?

– Нет. – Эва покачала головой, а когда сестра капризно надула губки, сказала: – Не из вредности, Тори. Это и вправду слишком опасно. В прошлый раз мы едва прорвались, и… там существо. Какое-то. И я не уверена, что смогу выбраться.

– Ясно.

Как ни странно, капризное выражение лица Тори сменилось задумчивым.

– Ты ведь не полезешь сама? – осторожно уточнила Эва.

– Не получится.

Значит, пробовала?

– Мне надо. – Тори подняла лепесток пепла и растерла в пальцах.

– Зачем?

– Не знаю. Тот алтарь. И запах. Человек… И еще, которого мы спасли. Почему он никак не очнется? А вдруг мы что-то не доделали? Я не доделала? Вдруг надо еще к алтарю?

– Ну… – Эва подумала. – А попроси Берта? Пусть он тебя к нему сводит?

– Что?

– Наяву. Он, конечно, будет отказываться…

Глаза Тори заблестели. И ясно, что отказать у Берта не выйдет. Точнее, это будет крайне неразумно с его стороны, отказывать сестре в такой малости.

– Там ведь довольно безопасно… – с сомнением продолжила Эва. Кажется, не стоило давать Тори подобную идею. – Безопасней, чем за гранью. И если ритуал был, то, может, наяву ты лучше его следы ощутишь?

Осторожный кивок.

Задумчивость.

И…

Мир вздрагивает. Граница его вдруг истончается до крайности, и Эва ощущает на себе внимательный взгляд… чей?

Все длится мгновение.

Меньше мгновения.

Но взгляд реален.

А потом все опять изменилось, но из-за взгляда Эва не поняла, как именно.

– Что там… – Пальцы Тори, обхватившие запястье, привязывают к реальности. – Там что-то происходит! Давай, скорее!

И она дергает, тянет Эву за собой, не давая сосредоточиться.

Над полигоном разливался поток белого пламени, яркого, будто сама луна спустилась с небес полноводной рекою. А потом пламя сложилось и стало драконом.

И это одновременно пугало, а еще завораживало.

Эву.

Тори.

И маменьку, что появилась на полигоне. И леди Элизабет, которая смотрела долго и почему-то печально, а когда все закончилось, сказала:

– Все-таки место здесь странное.

И все с нею согласились. Место. Именно оно во всем виновато. Странное.

Эва молчала.

И позволила увести себя. И даже снова пила чай, хотя, конечно, в этом не было никакого смысла. Но все пили, и она тоже.

Взгляд.

Он не отпускал.

Теперь он пробивался сквозь границу миров. Это пугало. Очень. И нельзя было спать.

Нельзя.

А Эва уснула. Маменька велела отправляться к себе. И сказала, что ей нужно дождаться отца, чтобы серьезно с ним поговорить. И тут спрашивать нет нужды, о чем именно. О том, куда он уходил и почему бросил. И взгляд ее не предвещал ничего хорошего.

В общем, даже Тори не рискнула ослушаться. Да и как? Темень за окном. И устали они все. Но Эва твердо решила, что спать не будет.

Она умылась.

Расчесала волосы. Заплела их. Легла в кровать, убедившись, что Тори свою заняла. И даже, кажется, спит. Улыбается во сне и совсем не похожа на ведьму.

Нисколько.

Она хорошая, пусть и кажется вредной. Это только кажется.

Эва подумала так и уснула.

А во сне провалилась.

Она не хотела. Совершенно точно не хотела и даже не собиралась. Само как-то получилось.

Вот мир привычно лопается, беззвучно, как огромный мыльный пузырь.

Уходят краски.