Вот мы влипли!

– А Люси и Нацу?

– Они не спускались. Если Лисанне хватило ума не говорить Люси о смерти ее подруги, то Хартфалия не догадывается о случившемся, поэтому ее тут нет. А если не хватило, то, скорей всего, у нее истерика, и Драгнил не выпускает ее из комнаты.

– Деда ничего не говорил по поводу нас? Нам тоже нельзя входить?

– Не знаю, никто ничего по поводу вас не говорил.

– А ты чего рыдаешь, Кана? Тебе же вроде как было плевать! – Заплакала Лисанна, вырываясь из объятий сестры.

– Лисанна! – Одернула сестру Мира.

– Информация по поводу смерти Эльзы точная? – Спросил Лексас, обращаясь ко всем.

– Полюшка так сказала, – ответила Штраус-младшая, вновь утыкаясь в плечо сестре.

Лексас на это промолчал, продолжая прижимать к себе дрожащую от слез Кану. Дрейар младший постучал в дверь и приоткрыл ее, заглядывая в комнату.

– Деда, можно? – Спросил он.

– Входи, и Кану с собой прихвати, – ответил Макаров, сидя на стуле у окна.

Лексас вместе с Каной вошли в комнату, закрыв за собой дверь. Кана обвела заплаканными глазами комнату, пока не наткнулась на Эльзу. Однако увидеть ее полностью не давал Жерар, сидящий радом с ней, и загораживающий вид.

– Кана, – подала голос Полюшка. Альберона тут же перевела взгляд с аловолосой девушки на женщину, сидящую на другой кровати, – ты осознаешь то, что ты натворила? – Строго спросила Полюшка, – осознаешь, что из-за твоих амбиций человек умер?

– Простите, – Тихо сказала Кана, упав на колени. Слезы с неистовой силой покатились из глаз, плечи сотрясались от рыданий. Лексас остался стоять, смотря на темноволосую девушку.

– Тебе не передо мной извиняться нужно.

– Неужели нельзя ничего сделать? – Дрожащим голосом, захлебываясь собственными слезами, спросила Кана, подняв красные глаза на Полюшку. Кана напоминала сейчас бедную осужденную жалкую воровку, которая предстала перед неприступной грозной судьей.

– А что можно сделать с человеком, который принял большую, смертельную для его организма, дозу яда? – Полюшка выглядела слишком сурово. Кане казалось, что лишь Лексас отнесся к ней как-то по-особенному. Снисходительно. Хотя, может ей это только показалось? Ведь сейчас он стоял и смотрел на нее с презрением. Она не видела, но чувствовала этот прожигающий спину взгляд.

– Она… – Язык заплетался, губы дрожали. Кане понадобилось все свое самообладание, чтобы сдержать слезы и выговорить из себя окончание фразы – умерла? – Посмотрев в холодные глаза Полюшки, Кана почувствовала, как из ее глаз вновь потекли слезы. Она опустила голову, не сразу понимая, что начинает сотрясаться в рыданиях – простите, – вырвалось у нее сквозь поток слез, дрожащим, срывающимся голосом. Комната наполнилась звуками горьких рыданий. Кана повторяла это слово, как мантру.

– Жалкое зрелище, – перебила ее Полюшка, вставая с места. Женщина презрительным уничтожающим взглядом окинула девушку, что сжалась на коленях перед ней, и опустилась к Кане. Схватив ее за подбородок и силой заставив смотреть в глаза, Полюшка тихим, но стальным голосом спросила:

– Я надеюсь, теперь до тебя дошло, что ты – просто амбициозная, жалкая, эгоистичная, избалованная девчонка? В сущности… никто.

– Д-да, – запнувшись, так же тихо, но подавлено ответила Кана.

– И что из-за тебя, тебя – избалованной девки, что идет на поводу у своих амбиций и руководствуется своим эгоцентризмом, пострадал человек. Это до тебя дошло?

– Д-да, – так же, запинаясь, проглатывая слезы, ответила Кана.

– Рада, что ты это поняла, – улыбнувшись какой-то недо ухмылкой, тихо, на ушко, сказала ей Полюшка, после чего гордо поднялась, оставляя Кану все так же плакать на полу.

– Думаю, ты усвоила урок, – Ухмыльнулась Полюшка, подходя к кровати Эльзы.

– Какой еще урок? – Нахмурился Лексас. Кана подняла глаза на Полюшку. Она уже было открыла рот, чтобы что-то сказать, как в комнате раздалось тихое покашливание. Лексас и Кана, которые не могли видеть тело Эльзы, так как Жерар, сидящий на ее кровати, заслонял им вид, обернулись на звук, который как раз раздался со стороны кровати Эльзы.

– Эльза, может воды, – спросил Жерар, казалось бы, не обращая внимание ни на кого из присутствующих, кроме Скарлет. Услышанное имя повергло Кану в шок. И Лексаса тоже.

– Эльза жива? – Удивленно спросил Лексас.

– Жива, куда она денется, – тихо ответил Макаров.

В это время Эльза, услышав голос Жерара, распахнула свои карие глаза и попыталась ответить, но, поняв, что из горла вырывается лишь какой-то хрип, просто закивала головой. Жерар тут же приподнял ее и поднес к ее губам стакан, доверху наполненный водой. Эльза начала жадно глотать воду, пока не выпила почти весь стакан. Вода даже потекла у нее по подбородку, скатилась на шею, но Жерар быстро вытер капли воды с ее кожи белым полотенцем. Поставив почти пустой стакан на тумбочку возле кровати, Жерар аккуратно опустил ее вновь на кровать.

– Ч-что произошло? – Прохрипела Эльза. Ее голос был неузнаваем. Один лишь хрип, который дался-то ей с трудом.

– А ты не помнишь? – Удивился он.

– Н… нет, – Эльза покачала головой в разные стороны, что тут же отозвалось болью в висках, – п-помню, я про Кану спрашиваю? Она плачет. – Даже хрип давался ей с трудом, поэтому Жерар счел нужным лаконично соврать ей, чтобы не утруждать ее вновь надрываться, для того чтобы выдавить из себя хоть слово.

– Ничего. Все хорошо. Спи. – Улыбнулся Жерар, – Кана просто вазу разбила. Не ту, которую нужно было разбить, – оборачиваясь, сказал он презрительным тоном, смотря на брюнетку, которая медленно осмысливала происходящее. – Но, к счастью, все обошлось. – Тепло улыбнулся он Эльзе, вновь повернувшись к ней. Эльза слегка улыбнулась и закрыла глаза.

– Так она жива, – ахнула Кана.

– Как видишь, – ответила Полюшка, – если ты действительно усвоила урок, то больше не пойдешь на поводу у своих амбиций. А теперь уходи. Не мешай Эльзе отдыхать. – Окинув взглядом и Лексаса, поднявшего Кану с колен, она продолжила, – оба уходите.

– Это жестоко. – Сказал Лексас.

– Да неужели? А по-моему правильно. Чего бы мы добились, просто поговорив с ней? Понимания?! Думаешь, эта девчонка бы все поняла с простых слов? Нет. Она и дальше бы продолжала идти на поводу амбиций и своего эгоизма! – Так же сурово ответила Полюшка, – А теперь вон отсюда! – Гаркнула она, отворачиваясь к окну.

– Я понимаю, что вы хотели преподать ей урок, и в том, что словами до нее вряд ли бы дошло, вы, возможно, правы, но Кана заставила страдать Эльзу физически. Вы же подвергли Кану психологическим пыткам. С моей точки зрения, это жестоко.

– Возможно. Но ей нужно было научиться видеть дальше своего носа. Я же любезно предоставила ей такую возможность. – Отпив немного вина из бокала, закончила разговор Полюшка. – А теперь, – глотнув еще красного вина, она продолжила, – что именно, во фразе «пошли вон отсюда» не понятно? – Правая бровь женщины приподнялась, всем видом выдавая насмешливый вопрос.

Лексас подхватил Кану под руку, и вывел все еще находившуюся в смятении девушку из комнаты.

Он и сам не понимал, что им двигало. Наверное, он просто не переносил женские слезы. Поэтому жалкий вид этой дерзкой девушки, аристократки, как ему сказала Мира, вызвал у него сострадание. Чувство, которое практически не посещало ее. Сострадание. Жалость. Последнее, кстати, вообще было впервые. А еще какое-то желание защитить. Обнять, оберегать. Нет. Вот с последним он уж точно перебрал. Но, почему-то, эта девушка вызывала в нем именно такие противоречивые чувства. Странно, правда?