Вот пришел папаша Зю…

— М-да, это тебе не частная лавочка, понимаешь, — угрюмо согласился Ёлкин.

— Возвращаются времена хамов, папа. Возвращаются очереди. И это еще цветочки, ягодки впереди.

— Не пугай: пуганые, — проворчал Борис Николаевич.

С биржи труда вернулся Алексей — снова подавленный, злой.

— Они предлагают мне идти на завод слесарем или токарем! — возмущался он. — Мне, с высшим образованием, бывшему инженеру космического КБ, классному специалисту! Вытачивать болванки!

— Лёшик, не отчаивайся, мы что-нибудь придумаем, — попыталась успокоить мужа Татьяна.

— Нам запрещено работать в коммерческих структурах, — не унимался Алексей. — Только на госпредприятиях. А где они, эти госпредприятия? Всё развалено, ничего не работает. Заводы простаивают или работают в треть своей мощности, продукцию не выпускают… Безработных — миллионы! Эх! — досадливо махнул он рукой.

Борис Николаевич втянул голову в плечи: это был непроизвольный, но камень в его огород. Конечно, это он во всём виноват…

— Лёшик, ты голодный, небось? Давай мы тебя покормим, — снова попыталась снять напряжение мужа Татьяна. — Мама сосисок достала.

— Полтора часа простояла! — с гордостью сказала Наина Иосифовна. — Так повезло: буквально через два человека после меня они закончились.

Женщины вышли на кухню готовить ужин.

У своего стола Раиса Максимовна чистила морковь. Копчёная колбаса со шпротами уже были съедены, оставались только греча и растворимый кофе. В банке сгущенки Михаил Сергеевич проделал дырочку и посасывал, читая газеты: он любил сладкое. Да и есть после сгущёнки не так хотелось.

Последнее время Раиса Максимовна и женщины Ёлкины сблизились в частом кухонном общении. Отношения были весьма тёплые и добрососедские.

— Раиса Максимовна, — обратилась к Гробачёвой Наина Иосифовна, — я взяла на вашу долю полкило сосисок. Надо?

— Какая вы умница, Наина Иосифовна! — обрадовалась Раиса Максимовна. — Разумеется, не откажусь. А то я пошла в эту их лавку, и — представляете! — везде такие очереди! Если что-нибудь дают, то просто давка. Но в овощном отделе очереди почти не было. Вот я и взяла три кило моркови. В нашем возрасте полезны овощи.

— Конечно-конечно, Раиса Максимовна, — сказала Татьяна с некоторой иронией. — Но, думаю, Михаилу Сергеевичу иногда хочется всё же что-нибудь мясного.

— А мы можем поделиться с вами гречневой крупой! — щедро предложила Раиса Максимовна. — Представляете, какое счастье: Мише… — Раиса Максимовна замялась. — Ну, в общем, в одной организации нам выдали продуктовый набор, и в нём было два килограмма гречи! Один килограмм мы вполне можем уступить вам. Нужно жить по-соседски, не правда ли?

— Конечно, Раиса Максимовна, — согласилась Наина Иосифовна. — Нам с вами делить нечего. Наши мужья уже всё поделили, — с долей горечи вздохнула она.

— Вот хорошо! — продолжала радоваться Раиса Максимовна, не слушая Ёлкину. — А я-то ломала голову, чем мне накормить Мишу. На первое я приготовлю овощной суп, а на второе отварю сосиски с гречневой кашей. Это же просто королевский обед!

У Ёлкиных нет денег

— Папа, это невыносимо в конце-концов! — сорвалась Татьяна после очередной серии ударов теннисного мяча по дверям. Но тут же попыталась оправдать высокий тон: — Глеб будет нервным. Да и у меня нервы на пределе уже.

Борис Николаевич швырнул на стул ракетку и подобрал теннисный мяч.

«Какой я стала раздражительной, — подумала Татьяна. — Проклятая нищета, эти идиотские условия существования!»

— Ну папка, — стала она ластиться к отцу. — Ты же видишь, в какой тесноте мы живём… Папка, послушай, — нерешительно начала Татьяна. — Я понимаю, тебе это может быть неприятно… — И, наконец, решилась. — Папа, может быть, ты сходишь… куда-нибудь… — у Татьяны не повернулся язык сказать «попросить», — объяснить… что мы бедствуем, что остались без средств к существованию… Может быть, нас прикрепят к какому-нибудь… — «распределителю» она тоже не посмела выговорить, зная отношение к ним отца, — отделу по распределению продуктов… — И стала быстро оправдываться: — Не для себя! Папа, на одних макаронах мы детей не поднимем. Им нужны витамины!

— А мы как выросли?! — резко ответил Борис Николаевич, чувствуя, что ему наступают на больную мозоль. — На одной картошке, впроголодь! И, как видишь — ничего! До стольких лет дожили!

— Папа, сейчас другое время!

— Для хапуг и приспособленцев время всегда было самое ихнее.

— Папа, ты же знаешь, что мы не хапуги и не приспособленцы. Но так жить, как мы сейчас живём, нельзя, пойми! А о том, как вы выросли, мы наслышаны.

— Никуда я не пойду! — категорично заявил Ёлкин.

Впрочем, другого ответа Татьяна от отца и не ожидала.

— С голоду дохнуть буду, а никуда не пойду! — не унимался Борис Николаевич. — Тем более к коммунистам! И не заикайся мне больше об этом! — и добавил: — У меня по крайней мере, хоть какая-то, но есть пенсия!

— Боря, уже август заканчивается, а пенсии за июль ещё не выплатили, — посетовала из своего угла Наина Иосифовна, вывязывая носок.

— У нас нет денег, папа! — сказала Татьяна. — Нам не на что покупать продукты!

Тут, как нарочно, в комнату ворвался Борис-младший и, задрав ногу, заявил:

— Ма! Погляди, чего с моей кроссовиной — вся вдрызг. Мне не в чем будет ходить на занятия!

— Потому что ты ничего не бережешь! — снова сорвалась Татьяна. И снова подавила свой всплеск.

«Вспыльчивая, как отец», — подумала о дочери Наина Иосифовна.

— Боря, — уже мягче стала объяснять Татьяна, — теперь тебе придётся беречь свои вещи, потому что новых мы тебе не скоро сможем купить. Ты сам видишь, что наше материальное положение значительно ухудшилось. Ты уже взрослый и должен это понимать.

— Ма, но я ведь тоже могу как-то зарабатывать деньги, — предложил Борис-младший.

— Ах, Боря, ну как ты сможешь заработать? Ты же видишь, чего стоит найти работу Алексею.

Борис Николаевич вдруг с силой ударил кулаком о стену, так, что она задрожала, и выскочил из комнаты.

— Софка! — ворвался он в комнату к Софоклу. — А ну быстро идём на рыбалку: мне позарез к вечеру рыбы наловить надо!

Софокл как раз пришивал оторванный ремень к сумке, которую нашёл в мусорном баке.

— О чём речь, Николаич! — расплылся он в улыбке. — Гля, Николаич, какой мировой радикуль я нашёл в помойке! На рыбалочку, или ещё куда — в самый раз, — похвалился Софокл своим приобретением. И тут же щедро предложил: — Хошь, подарю?

— Не надо, — поморщился Ёлкин. — Черви-то есть у тебя?

— Это дело плёвое, — успокоил друга Софокл. — Это мигом: я во дворе место знаю, там червей навалом. Сбацаем!

— Ты, Иосовна, сходила бы в собес, да заявление на материальную помощь подала б, — посоветовала Наине Иосифовне Ниловна, видя, что последние дни Ёлкины «сидят» на одних макаронах. — Ведь вы теперь малоимущие.