Вот такие макароны

На семейном празднике я по секрету (чтоб удачу не спугнуть) сказала отцу, что собираюсь учиться за границей, что мне дали грант и что никому не придётся за это платить, и человек, покорённый моей скромностью, тут же предложил мне помощь. Правда, с условием: «Когда я приеду к тебе в Италию, ты сводишь меня в самый вкусный ресторан».

Здрасте приехали.

Через три дня про то, что я уезжаю, знала вся Москва. Все родственники в России и ближнем зарубежье, все коллеги отца, его ближайшие друзья и их друзья — спасибо рекомендованным новостям в Фейсбуке — а дедушка и вовсе думал, что я уже уехала нашла себе мужика и удобно устроилась, готовая открыть бесплатный отель для родни.

В таких ситуациях отпадает желание обращаться за помощью к родственникам. Мне предлагали нанять репетитора по языку, найти через знакомых жильё, Книги про Италию, и за всеми предложениями следовало единственное «но», начинавшееся со слов: «Когда я приеду к тебе в Италию...» За те два месяца, что я готовилась к отъезду, фраза: «спасибо, не надо» вошла в мой лексикон довольно прочно. Но скрытый за этой фразой намёк, что я никого к себе не жду, остался для большинства непонятен, так что я всё стала гордостью семьи и примерной скромной девочкой. Какая жалость.

Мама же отреагировала куда тактичнее и спокойнее. Больше всего я боялась, что эта женщина ляжет поперёк коридора и скажет: «Не пущу». Или же попытается уехать со мной. На самом деле она какмогла помогала мне готовиться к отъезду, собирать Документы и искать жильё, о чём будет отдельная история. Она так переживала, что я уеду, что через день мне приходилось выливать за окно наплаканное ею ведро слёз. Думаю, к весне перед нашим подъездом прорастёт волшебное дерево, но это неточно. За успокаивание мамы, увещеваниями в том, что я буду хорошо питаться, много спать, мальчиков в квартиру не водить и в клубы часто не ходить, я порой сама забывала пожалеть себя-любимую и поковырять своё шаткое душевное равновесия мыслями: «А как же я без мамы?» И, что ещё важнее: «А как мама без меня?» От таких мыслей отпадало всякое желание ехать.

Вообще, мама у меня такая, что не пропадёт даже в диких лесах Амазонки. В свои 18+30 она выглядит на все 18+17, имеет ясный, незасорённый сериалами с первого канала, ум и выдающиеся артистические способности, что обеспечивает ей выживание в любой среде. Но, вырастив двоих взрослых детей, она совершенно разучилась жить для себя. Шутка, что в любой ситуации мама остаётся мамой, раскрылась для меня в полной мере, когда моя обожаемая родительница отправилась в ночной клуб. Она выбирается в такие заведения раз в год, разочаровывается в контингенте и уползает оттуда до следующего года. Но в этом году, когда визы были уже поставлены, билеты куплены, и мы с Рыксей нервно искали себе жильё, мама в московском клубе в два часа ночи нашла двоих итальянцев. Такое ощущение, что она искала их намеренно. Наверное, у мужиков было именно такое впечатление, когда эта прекрасная женщина целый час расспрашивала их о недвижимости в Парме. Хотя мужики были явно из другого города и явно не были настроены на обсуждение вопросов жилья с какой-то странной русской. Однако после часа перекрёстного допроса с предположительным вливанием алкоголя мужики сдались без боя, рассказав моей матушке всё касательно жизни и съёма жилья в Италии. Довольная матушка решила, что это был самый стоящий её поход в клуб.

Пожалуй, со всей этой поездкой матушка носится даже больше моего, но безусловным победителем в моём личном рейтинге оригинальных реакций на мой отъезд стала моя сестра. Пока мы носились с чемоданами, документами, визами, заявлениями и всем остальным, это прекрасное создание сидело на попе ровно и втыкало в кино, в планшет или говорило, что занимается с репетиторами. Я поражалась стальным нервам Женьки и даже несколько раз обыскивала её комнату на предмет сильнодействующих успокоительных. Их не оказалось, а секрет спокойствия открылся буквально в день отъезда, когда я, стоя на пороге родного дома, сказала, что может быть попробую прилететь домой на майские. Именно в этот момент в глазах Жени мелькнул значок загрузки, характерная челюсть потихоньку поехала вниз, оттягивая всё лицо в направлении пола, и раздалось обиженное: «Это мне что, всё это время одной с мамой быть?!»

Догадаться, кто меньше всех хотел меня отпускать, несложно.

Последний рубеж

Отъезд за границу можно причислить к особой касте всадников апокалипсиса, его товарищами по цеху были бы тогда война, переезд, ремонт (косметический и капитальный) и поход в магазин.

Мне хотелось верить, что всё началось с чемодана: двадцатитрёхкилограмового оранжевого монстра, под завязку набитого всякой нужной фигнёй. Все выходные мы с мамой потратили, упихивая в его недра всё, что только могло пригодиться в пути и на первое время. Я пыталась упихать как можно больше родных и любимых сердцу блокнотов, мама с другой стороны пристраивала лекарства, запасную одежду и шоколадки, которых потом оказалось полчемодана. Мы планировали утром погрузиться в такси, спокойно доехать до Павелецкого и там пересесть на Аэроэкспресс до Домодедово, но все планы смешал снег.

Поразительно, что в России из года в год оказываются не готовы к снегопадам посреди зимы. У меня складывается впечатление, что природа и правительство ведут партизанскую войну: первое время снегоуборочные машины разъезжают по улицам, собирая дождь и размешанную реагентами кашу, а потом вдруг - неожиданно - выпадает снег, когда лишнее количество снегоуборок снимают с работ. Именно это случилось за два дня перед нашим отъездом. За сорок восемь часов занесло буквально все дороги, и мы решили, что до вокзала придётся добираться на такси. Отец предложил нам не тратить деньги - он решил, что сам довезёт нас до вокзала, а потом вместе с нами проедет в аэропорт проводить меня. Выехать надо было часов в девять, решили даже немного раньше, чтоб успеть на десятичасовой поезд, но… путешествие - не путешествие, если что-то не идёт не по плану.

В полдевятого утра мы с мамой ждали отца с машиной, когда нам пришло сообщение: «Бросаю машину, сажусь на метро, встретимся на Кольцевой ветке». Сначала не поняли, что это было, а потом, вместе с пронизывающим зимним ветром, к нам пришло осознание, что нас кинули. И не в первый раз. Пар изо рта сам собой сложился в трёхэтажную матерную конструкцию, мы с мамой переглянулись, посмотрели на нашу улицу, всю занесённую снегом, ещё раз на сообщение и протянули: «Ну, молоде-е-ец». Такие истории случались не раз, и подобный вариант развития событий мы предполагали, но до последнего надеялись, что за нами приедут и комфортно заберут. У серо-голубого неба, выглянувшего из-за облаков, очевидно были другие планы - кто-то наверху решил насладиться шоу. А смотреть было на что.

С чем можно сравнить утро понедельника после двухдневного снегопада, когда за несколько часов на бренную землю вываливают годовую норму осадков? Клоунада смешивается с цирком моральных уродов, добавляется щепотка триллера и психологической драмы, а через несколько часов лазания по сугробам не остаётся сил злиться, жаловаться на судьбу и искать виноватых - от ужаса и отчаяния остаётся только истерический смех. С семи часов вечера накануне народ ещё пытался откопать свои машины, периодически сваливая снег со своих автомобилей на соседние, к восьми утра все поняли, что нужно передвигаться общественным транспортом. Хронические пешеходы радовались этой справедливости, как крестьяне и рабочие - революции, когда автомобилисты рядом с ними жалобно причитали, вкушая все прелести часа пик в московском метро. Правда, радость была недолгой, потому что количество людей в метро и на автобусных остановках резко выросло, и вольным людям, пользовавшимся общественным транспортом всегда, пришлось на себе ощутить, насколько велико, многогранно и многолико это общество: с одной стороны их теснят к дверям с криками «Выходим! ВЫХОДИМ! ВЫ-ХО-ДИМ!!!», хотя это совершенно не их станция, с другой стороны человек пять, выстроив из портфелей стену из щитов на манер викингов, принимают на себя удар волны, пытающейся ворваться в вагон. В такую секунду одновременно человек ощущает ненависть ко всему роду человеческому, скорбь по собственной бренной участи, думает «за что мне всё это?» и немного жалеет тех бедолаг, которые оказались ближе к дверям.

Эта картина представилась мне так ясно, когда я охватила мысленным взором всю перспективу, открывшуюся нам после злополучного смс отца. Не то, что бы я боялась метро - уже много лет я катаюсь общественным транспортом, а вот у моей матушки каждый спуск в подземку вызывает сильный стресс. Моя шальная императрица предпочитает машины, спокойные свободные дороги, и от перспективы лезть в метро я тряслась именно из-за неё. Но не это было самым страшным: до метро нужно было ещё добраться. Это значило два километра через занесённые снегом дворы.

Никогда в жизни я так не сочувствовала Наполеону, как в этот день. Я просто хотела покинуть Россию, забрав с собой свой скромный груз. Я просто хотела уехать, пожелав всем счастья и по возможности любви. Но вместо простого отступления нас ждал коллапс - тяжеленный чемодан не катился по рыхлому снегу, его приходилось волоком тянуть за собой, как бурлаку на Волге. Медленно ползшая за мной махина расширяла и утрамбовывала утреннюю тропинку, и завидевшие это пешеходы тут же спешили пройти облагороженным нами маршрутом. Через несколько минут таскания чемодана, от которого выворачивало наизнанку суставы и лёгкие, делалось невыносимо жарко и тяжело дышать, за мной скопилась толпа недовольных людей, которые, видя тонкую и звонкую барышню с тяжелейшим чемоданом, тормозящую движение, недовольно фыркали, кашляли, сопели. Особенно рисковые пытались обгонять по обочинам, выпрыгивая передо мной и оставляя горки снега на пути моего импровизированного катка. Другие оставались топтаться сзади и то и дело недовольно выкрикивали: «А нельзя ли побыстрее?!»