Война 1812

Патрульный удивлённо посмотрел на старого знакомого.
– Помню. Что случилось? Почему я опять здесь?

– Вы собрались арестовать чёрных лесорубов-бомбистов. Пошли за помощью. Привели десяток солдат. Они крались впереди вас. Окружали лагерь. Вы чуть позади. Смотрели за происходящим. Затем негодяй, который постоянно сидит наверху, высмотрел вас, бросил камень. Опять попал по голове. Вы упали. Проходя мимо, он снова выругался. Назвал вас «старой, драной, тупой курвой». Плюнул.

Гантрам, до боли закусил нижнюю губу. Собрал последние силы, приподнялся, опёрся на крепкий ствол сосны. – С солдатами, что?

– С ними всё плохо. Поляки раздели постовых, привязали к столбам как приманку и убежали. Солдаты подкрались к вырубке. Всё обшарили. Никого не нашли. Бросились освобождать пленников и провалились в глубокую волчью яму. Негодяи вернулись и начали смеяться. А этот, который вам попал в голову камнем, радовался больше всех. А ещё грязно ругался и плевался в несчастных. Сейчас лесорубы валят деревья и опять заряжают свои страшные бомбы.

Побитый офицер поднялся на ноги. Оскалился. Процедил сквозь зубы. – Оставайся здесь. Я быстро в деревню. Подниму роту, и мы раздавим этот дьявольский гадюшник. А этого, плюющегося страуса!
– До хруста сжали кулаки.
– Лично подвешу за болтающееся место.

Добрый помощник затряс головой.
– Хорошо, господин постовой начальник. Буду здесь. Только вы уже, пожалуйста, поторопитесь.

…..

Спустя сутки полковник Валлис навытяжку стоял перед генералом Дю Гастоном.

Генерал выкатил до орбит крупные глаза, с удивлением, смотрел на подчинённого.
– Полковник, вы своём уме? Вы слышите, что говорите?

– Так точно, мой генерал.

– То есть, почти сутки! Ротой солдат, плюс отделение полиции, гоняете по лесу... пятерых поляков. Пятерых! И вам мало людей?

– Ваша светлость, мы прижали разбойников к болоту. И если бы, не эти чертовы ловушки. На каждом шагу. В которых гибнут и калечатся солдаты. Давно бы их поймали и расстреляли.

– Сколько вы потеряли?

Полковник скривил губы. Сморщился. Отвёл взгляд в сторону. Замолчал.

– Сколько?
– рявкнул генерал.
– Я всё равно узнаю. Ну?

– Мой генерал, это не люди! Это какие-то черти.

– Я спросил... СКОЛЬКО?

– Почти три десятка. Точнее тридцать семь человек. И ещё шестнадцать ранено.

– Да, вы что?
– голова начальства затряслась как у эпилептика.
– Издеваетесь?

Полковник отшатнулся. Запричитал.
– Ваша светлость, разрешите продолжить преследование. Клянусь честью, завтра! Я покончу с этими поляками раз и навсегда. Я разорву, раздавлю, уничтожу этих мерзавцев! У них нет оружия нет. Они устали. Буквально ползут из последних сил.

Дю Гастон с трудом выдохнул воздух. – Полковник, слушайте приказ. Немедленно всё прекратить. Всех вернуть в лагерь. По дороге схватить пять польских крестьян. Объявить негодяями и расстрелять без суда и следствия. После чего доложить о выполнении приказа.

– Ваша светлость? Как же так? А как же преступники?

– Вы услышали? Завтра, ваши люди должны быть на той стороне Немана, а не гонять всем полком непонятно кого.

– Но? Мой генерал?

– Выполнять без разговоров. Шагом марш!

– Слушаюсь! – недовольно щёлкнули каблуками.

***

В первый день после переправы, дикие северные гуси, не успев пройти маршем и десяти вёрст, остановились. У кареты конунга вновь сломалась колесо. Военачальник вылез из повозки, приказал чинить и пошёл прогуляться по свежему воздуху, а заодно посмотреть, что продают на небольшом крестьянском торжке.

А посмотреть было на, что! Румяные, пахучие булки и сдоба, копчёное мясо телят, поросят, зайцев, голубей, кроликов… Аппетитные колбасы всех видов от вытянутых до пухлых размеров, многочисленные соления, варения… и прочее, прочее, прочее.

Пройдя до конца ряда, он подошёл к последнему тощему, высохшему крестьянину, возле которого на траве лежал изношенный хомут.

– Здорово, отец! – конунг наконец-то решил остановиться и поговорить с простым народом.

– И вам доброго здоровья, господин хороший, - продавец неуклюже поклонился, вытянув вперёд руку.

– Что невеселый? Все радуются, улыбаются. А ты? Не рад приходу армии императора?

Мужик склонился ещё ниже.
– Дорогой пан офицер, рад! Ждал днями и ночами. Думал, когда придёте и радость наступит. И вот, дождался!

Князь решил сыграть роль недалёкого солдафона. Начал задавать каверзные вопросы.
– А зачем тогда пришёл на торг и продаешь старый, никому не нужный хомут? Намекаешь? Нам?! Солдатам, прошедшим всю Европу и завоевавшим половину мира? Что мы - кони? Да, как ты посмел? Холоп! Чернь! Быдло! Сейчас я скажу солдатам. Они схватят тебя, скрутят и будут долго пытать!

Несчастный торгаш упал на колени.
– Что вы? Ни в коем случае. Мой господин, пан Сикорский приказал, в честь вашего прибытия, вынести на дорогу самый лучший товар и продавать. А у меня - из лучшего, только хомут.

– И сколько ты хочешь за него?

– Всего два франка.

– Сколько? – сурово свели брови.

– Э… один... франк.

Покупатель вытянул руки и защёлкал пальцами.
– Я знал! Ты - смутьян, вор и христопродавец. Нам! Бесстрашным воинам революции! За старый, ободранный хомут - один франк? Тебя надо… Как это будет по-польски. – Biс, torturowaс i wieszaс na brzoza! (Бить, пытать и вешать на берёза! Пол). Причём… отчень сильно и срочьно.

Мужик затряс головой. От испуга начал перебирать все слова, которые знал – Ваше, дорогое, высокое, умное. светлое… господин хороший. – Пятьдесят сантимов.

– Сиколько??? – продолжали картавить.

– Двадцать пять? Десять? … Забирайте, так. Зачем мне хомут? Он не нужен. Лошади у меня нет. Так, что - берите. Вы человек хороший, добрый - вам нужнее… Забирайте.

Пришелец, довольный сыгранной ролью, достал платок. Поводил пальцами и неожиданно сменил тему разговора.