Война мага. Том 4: Конец игры

Чаргос оказывается рядом, и в сознании Фесса возникает поразительно спокойная, умиротворённая речь старого дракона:

«Мы держимся из последних сил. Ещё немного, и мы станем умирать, молодой некромант. Смерть дракона — взрыв его Кристалла. Высвобождение целого океана силы. Постарайся распорядиться ею с толком. Мы постараемся, чтобы это произошло не раньше, чем ты встретишься с Салладорцем. Остальное потрать на Сущность, прошу тебя».

«Я… — начинает Фесс, он хочет сказать, что всё не так, что они победят и драконы-Хранители вернутся в родные пещеры, и тотчас понимает — это ложь. И Чаргоса она только оскорбит. — Я сделаю всё так, как ты говоришь, дракон».

«Хорошо…» — эхом отзывается Чаргос и, взревев, бросается вбок, принимая на себя молнию, предназначенную едва держащейся в строю Флейвелл. Красно-кирпичная чешуя вожака Хранителей дымится, кое-где лопается, сам дракон вскидывает голову, кричит от боли, но места в боевом порядке не теряет.

А впереди вновь начинает маячить человеческая фигурка, источающая гнилостно-зелёный свет.

Салладорец. И на сей раз ему не уйти.

Позади один за одним выдыхают пламя ярусы. Осталось продержаться совсем чуть-чуть.

* * *

Тишина. Мягкие щупальца протягиваются со всех сторон, оплетают голову.

Тьма. Глазницы словно залиты невесомыми чернилами.

Магия. Ее больше нет.

Осталось лишь то, что делает бывшего Истинного Мага Новым Богом.

— Брат? Что случилось, брат?

— Это спрашивает хитроумный Хедин? — В голосе Ракота прежняя ярость, сейчас смешанная с горечью. — Мы в ловушке. Игнациус обхитрил всех, даже тебя. Мы ждали грандиозной битвы, а нас повязал по рукам и ногам какой-то захудалый колдунчик! И даже Хаген не помог, хотя должен был следить за каждым его шагом! Куда смотрел Читающий?.. Куда они вообще делись: и мой, и тот, что сопровождал Хагена?

— Про Читающих я и сам бы не отказался узнать. Что же до Хагена… Коль не справился даже он, то значит, Игнациуса никак не назовешь «захудалым колдунчиком».

— Пусть себе, — ворчит Ракот. — Можешь пошевелиться, брат?

— Нет. А ты?

— То же самое.

— Славно, — тихо произносит Хедин. — Славно попали.

— Исчерпывающе. — В каждом звуке чувствуется переполняющий Ракота гнев. — Есть мысли, как отсюда выбраться, брат?

Хедин молчит. Впервые ему нечего сказать. Да, конечно, он сможет разобраться в механизме этой ловушки. Для этого понадобится время, сосредоточенность. И его собственная «божественность». Он терпеть не может этого слова, но сейчас иного и не подберёшь. То, что невозможно отнять, от чего невозможно отсечь никакими стенами. Лежащее в самом основании сущности, носящей имя Хедин.

— Только, боюсь, к тому времени всё кончится. — Ракот не старается скрыть горечь. — Чего ты ждал, брат?

— Атаки Дальних, — признался Хедин.

— Атаки Дальних… — Кажется, в словах Ракота мелькнуло презрение. — А что, если ловушка Игнациуса — и есть та самая атака? Это Молодые Боги сражались с нами в открытую, в чистом поле, рать против рати, меч против меча. А на что способны Дальние? Ты так уверен, что…

— Ни в чём я не уверен! — сорвался Познавший Тьму. — Дай мне подумать, брат. Я найду решение.

— Не сомневаюсь. Но здесь не обойтись одними хитроумными заклинаниями.

— А чем же?

Тьма пропускает лишь голоса. Ни шороха одежды, ни позвякивания доспеха.

— Брат, Игнациус продумывал каждую деталь этого заклятия много десятилетий. Может, даже веков. Крючок цепляется за петлю, чары наслаиваются одни на другие. Даже тебе такое не расплести вмиг.

— А тебе не пробить силой.

— Как и тебе — магией, брат. Нет, эти стены разорвёт кое-что иное.

Хедин чувствует, как его губы начинают кривиться в саркастической усмешке — однако что-то останавливает Познавшего Тьму. Никогда ещё Ракот не говорил с такой уверенностью. Бывший Властелин Мрака, похоже, знает нечто, недоступное ему, Хедину. Нечто давно им забытое — но что?

* * *

Император воспарял всё выше и выше, окутанный волнами необжигающего пламени. Какая-то часть разума понимала, что это конец, что в «настоящем» мире, на твёрдой земле Мельина он мёртв и труп его распался невесомым пеплом в тот миг, когда две латных перчатки нашли друг друга и когда кость впилась в кость.

Но разве он умер, если может видеть, слышать и осязать? Или это гримасы агонии, бред сгорающего разума, растянувшего в вечность последние мгновения?

Враг Императора еще рядом. Белые перчатки словно сплавились друг с другом.

Император никогда не принадлежал к сословию магов. Умел творить кое-какие чары — это верно, но лишь за счёт вручённого Радугой кольца с чёрным камнем, заставляя, в частности, порхать по библиотеке пергаментные свитки. Горящая кровь — от белой перчатки, высасывавшей из него силы, словно вампир; но злой вражий дар, сам того не желая, поделился с правителем Мельина магическим умением.

Нет ни боли, ни страха. Одно неотвязное, заполнившее всё существо желание, нет, страсть — закрыть Разлом. Пройтись по страшной ране в теле Мельина калёным железом, превратив самого себя в тлеющий рдяным стальной прут. Ране неважно, что чувствует прижигающее её.

Но для этого надо вырвать у призрака вторую перчатку. И здесь не поможет ничто, кроме собственной воли.

Под ними — Мельин, обезображенный, подвергшийся насилию, но не обесчещенный. Неведомая Императору сила — злая сила, несомненно — изгнала из него Древних, хранителей, что десятки веков стояли на страже; что ж, придётся справляться самому. Человеческая воля, твёрдо решив пожертвовать телесной оболочкой, способна на многое. Беда лишь в том, что «просто жертвой» тут не обойдёшься. Сколько легионеров сложили головы, храбро сражаясь за Империю, где они родились, и за Императора, принявшего их присяги! — и разве их пролитая кровь хоть немного, но сузила края Разлома?

«Сузила, — вдруг пришёл ответ, и правитель Мельина встрепенулся. Говорил Ракот — с трудом, словно задыхаясь, или же голос его пробивался сквозь неведомые преграды. — В тебе сейчас горит и она тоже — кровь всех, кто погиб «за Мельин», неважно, от лап ли козлоногих, от мечей семандрийцев или жертвенного ножа магов Радуги. Обратись к ним, мой ученик, возьми цену их смерти, других союзников у тебя не осталось».

Ракот ли произнёс эти слова, или просто воображение Императора — неважно. Он твёрдо знал, что делать — и во имя чего.

Огненный смерч возносил двух сцепившихся врагов всё выше, ещё чуть-чуть — и они достигнут небесного купола.

Пора кончать с ним. По-императорски. Достойно правителя Мельина.

Вот они, глаза Тени, словно две дырки в черепе, заполненном гнилью. Вы ничто, козлоногие твари, вы тлен, прах и разложение. Заклятье Нерга не ослабляло вас, напротив — придавало вам новые силы. Наделяло способностью разрушать самим, без посредников. Тогда я не разгадал хитроумный план всебесцветных, иначе никогда бы не обратился к ним за помощью.