Война ордена

Быть может, впервые за всю свою долгую жизнь во­жак расплылся в довольной широкой улыбке. Его избо­рожденное морщинами лицо выражало радость, казав­шуюся просто немыслимой для существа, которым дви­жет лишь ненависть и злоба.

Этот мыс был последней целью орды на Неверморне. Именно здесь много поколений назад люди впервые высадились на зеленом континенте. Теперь о тех вре­менах напоминали лишь развалины нескольких камен­ных построек да полуразрушенный маяк, стоявший за­брошенным с тех пор, как космодром Палатиума обес­печил куда более безопасные пути перевозки. Впрочем, на данный момент упомянутый город был предан огню.

Вожак видел, что орки уже начинают строить лодки, укрывшись под защитой волноломов в ожидании сиг­нала к наступлению на Хирогрейв. Гениальность и мастеровитость зеленокожих не знала границ, когда речь заходила о подготовке к резне и завоеваниям, — орда была готова трудиться не покладая рук, стаскивать к берегу толстые стволы и извлекать моторы из своих военных машин, чтобы создать неказистую флотилию, способную пересечь небольшое море, разделяющее два континента. За время пути немалое число орков погиб­нет, когда их разорвут на части вышедшие из строя двигатели или когда потонут их корабли, но все это не имело значения. Зеленокожих все равно останется в избытке, чтобы, высадившись на Хирогрейве, сделать победу неизбежной.

Все было кончено. Орки уже могли праздновать свой триумф. Человеческие города ничто не могло спасти от разграбления. Оставалось только последовать зову крови.

Все больше и больше зеленокожих выходило из джун­глей и взбиралось на острые каменные выступы, чтобы окинуть взглядом расстилающееся перед ними море. Они завывали и улюлюкали, посылали угрозы в сторону да­лекого Хирогрейва и смеялись над людьми, даже и не представляющими, насколько скоро на их головы обру­шится гибель. Орки, уже находившиеся на пляже, суети­лись у подножия утесов, обустраивая временный лагерь. Плюющиеся дымом машины были согнаны к самому краю воды, и рабы, понукаемые плетьми, вылезали из своих клеток, чтобы заняться строительством кораблей. Орда действовала быстро, не уделяя ни малейшего вни­мания вопросам безопасности и комфорта, так что фло­тилия, созданная безумными мастерами из осадных ма­шин, должна была спуститься на воду самое большее че­рез два или три дня.

На мгновение вожаку захотелось сбежать вниз по склону, чтобы все зеленокожее воинство преклонилось перед ним. Ему хотелось кричать и вдалбливать в их головы те причины, по которым он привел их сюда. Он мог бы рассказать им о том вероломстве, с которым люди сумели отнять Ванквалис у орков, поведать о бо­гах и о том, как те взывают к возмездию. Мог бы по­пытаться вселить в их души ту же самоотверженность и одержимость, что заставили его привести орду на эту планету, сметая любые преграды на своем пути.

Но они бы все равно не поняли. Все было куда про­ще — так же как отдельные орки от рождения обладали познаниями в механике или примитивной медицине, во­жак имел гены лидера и был способен продумывать стратегические планы и видеть скрытые истины, оста­вавшиеся незамеченными его собратьями. Они просто не знали, что это такое — неустанно преследовать свою мечту, борясь с любыми невзгодами, способными встре­титься на пути, лишь бы прийти к конечной цели. Им и не надо было этого знать, все равно войско скоро пере­сечет море и уничтожит Хирогрейв, поскольку все зеле­нокожие были рождены для одного — вечного крово­пролития.

Уже ничто не могло остановить орду, она продол­жила бы движение и без приказов. Да даже сам вожак, приди ему в голову такая безумная мысль, не сумел бы теперь спасти Хирогрейв от разрушения.

Единственным безопасным местом в городе оста­лась небесная яхта, принадлежавшая одному из наслед­ников дома Фалкен, чей труп, без всяких сомнений, сейчас лежал под дождем среди развалин Палатиума. Изящный кораблик, широкие крылья которого ло­вили воздушные потоки, грациозно парил над шпиля­ми улья. Внутренние помещения были невелики, но комфортабельны, и их, во всяком случае, хватило, что­бы графиня сумела забрать с собой камергера, экипаж и пажей. Летающее укрытие никогда не спускалось, за исключением редких случаев, когда требовалась дозаправка. Роскошные пассажирские апартаменты посто­янно наполняли гул турбин и звон ветра, разбивающе­гося о крылья.

Лорд Совелин Фалкен припал перед Исмениссой на одно колено. Его плечи наконец распрямились, словно он сбросил с себя тяжкий груз. Несмотря на то что после появления на побережье Хирогрейва артиллерист как минимум попытался привести себя в порядок, он по-прежнему был небрит, а его парадная форма была изодрана и прожжена. В любой другой день Совелина просто прогнали бы прочь, сочтя его облик неподобаю­щим для аудиенции с графиней.

— Моя госпожа, — голос командира артиллерии дро­жал, — я прибыл с вестями из Неверморна.

Исменисса Фалкен распрямилась и посмотрела на своего гостя сверху вниз. Даже в этой обстановке, куда менее величественной, нежели та, к которой она при­выкла, графиня продолжала излучать ауру власти и не­пререкаемого авторитета.

— Стало быть, ты проделал долгий путь, — произ­несла она.

Исменисса успела переодеться в траур, чтобы выра­зить, насколько ее печалит положение, в котором оказа­лись города Хирогрейва, — прежний роскошный наряд сменило черное платье с алой оторочкой, а под глазами графини были нанесены при помощи косметики темные круги, подчеркивавшие ее скорбь из-за последних собы­тий. За ее спиной через узорчатые окна пассажирской каюты был виден дым пожаров над шпилями охваченного беспорядками города. Недовольство населения росло, все чаще выплескиваясь в виде столкновений между разъ­яренными, напуганными гражданами и личной стражей дома Фалкен. Стычки эти иногда перерастали в кровавые побоища, из которых люди Исмениссы далеко не всегда выходили победителями. На яхту садились в спешке, опа­саясь, что до нее может добраться обезумевшая толпа.

— Я шел от самого Палатиума, — продолжал Сове­лин, не поднимая глаз от пола. — Мы сражались бок о бок с Имперской Гвардией, пока нас не предали Носи­тели Черной Чаши. Тогда мне пришлось пробиваться к побережью и отслеживать перемещения зеленокожих.

— Я никогда не думала, что ты сумеешь хоть в чем-то сравниться с прочими членами дома, — произнесла графиня. — Мне мыслилось, ты окажешься бесполез­ным для нашего мира и всегда будешь держаться в сто­роне от огней битвы. И уж точно я никогда бы не по­верила, что тебе удастся вырваться из Палатиума, когда этого не смогли даже такие люди, как мой супруг.

Лорд Совелин поежился, не зная, как правильно от­ветить.

— К сожалению, моя госпожа, — произнес он.

— Но ты выжил. Так скажи, какие вести ты принес?

— Госпожа, я прятался на берегу и наблюдал. Ждал орков. И они пришли. Они ломились сквозь джунгли словно… словно одно огромное чудовище, сметая со свое­го пути могучие деревья. У заброшенной пристани мне удалось найти старое судно, едва держащееся на плаву, и на нем я поспешил отправиться к Хирогрейву. Зеле­нокожие уже вышли к морю, хотя их изрядно потрепала Имперская Гвардия. Нет никаких сомнений, что ксеносы скоро вторгнутся на Хирогрейв. И это вопрос ближай­ших дней, моя госпожа.

Графиня погрузилась в молчание. Она отвернулась к окну и взглянула на город, чьи улицы были охвачены пожарами, расчертившими тьму сложным огненным ла­биринтом. Засуетились дети, поправляя длинную траур­ную вуаль, ниспадающую по черному платью. У дальней стены, время от времени выпуская струйки холодного пара, расположились портативные ювенантные модули, более новые и менее эффективные, нежели те, что были установлены во дворце.

— Посмотри на меня, Совелин, — произнесла Исме­нисса.