Война в раю
Шрифт:
Прошло некоторое время, и я услышал длинный выдох, за которым последовал такой же длинный вдох. Гвенллиан открыла глаза и молча осмотрела меня. Я не собирался нарушать молчание, пока мне не разрешат говорить.
Плащ пошевелился. Из-под него высунулась обнаженная белая рука, протянулась к жаровне и бросила на уголья пучок сухих дубовых листьев. Они сразу начали тлеть, наполняя маленькую комнату резким запахом, знакомым по давным-давно миновавшим временам.
Дым клубился в воздухе; Гвенллиан глубоко втянула воздух. Когда она наконец заговорила, я не узнал голоса. Гвенллиан иногда пела, и тогда ее голос становился гибким, как ивовая ветвь, сладким, как летный мед, страстным, красноречивым и очаровательным. Однако сейчас
— Нога чужака стоит на Скале Альбиона. Он — защитник народа Дагды. Серебряная Длань, я готова служить тебе!
Я лишь склонил голову, давая понять, что услышал странное обращение. Говорить мне пока никто не разрешал. Кроме того, я не понимал, говорит ли она обо мне, или о ком-то совсем другом. Прозвание Серебряная Длань мне ни о чем не говорило.
Бенфейт достала из-под плаща торк, сделанный из десятков скрученных толстых серебряных нитей, положила его на пол между нами и сухо предложила:
— Спрашивай. Истина откроется тебе. В День Раздора ничто не укроется от избранных Самилданака. — Затем чуть более мягким голосом она добавила: — Задай вопрос, который у тебя на душе, Серебряная Рука; тебе не откажут.
Я еще раз склонил голову. О многом хотелось бы мне спросить, так что выбрать вопрос было не просто.
— Бенфейт, — выговорил я наконец, — ты назвала меня Серебряной Рукой. Я хотел бы знать, почему ты обратилась ко мне так.
Вопреки обещаниям, ее ответ мало что прояснил.
— Тот, кто носит знак героя, герой и есть. Когда Цитраул приходит в Альбион, Ллеу Ллау Гиффес, Лев Твердой Руки, возвращается, чтобы защитить народ Дагды.
— Бенфейт, — сказал я, — я пытаюсь понять. Если тебе ничего не мешает, расскажи, что вообще происходит.
— Мне ничего не может помешать, и я с радостью расскажу тебе: с незапамятных времен имя Ллеу носит Дагда. Поскольку это он призывает героя, имя переходит к нему — его зовут Ллеу Ллау Эрайнт.
Она действительно с готовностью отвечала на мои вопросы, вот только ее ответы приводили меня в замешательство. Я попробовал еще раз.
— Скажи, этот герой, ну, Ллеу Серебряная Рука, откуда он взялся?
— Мудрый все видит, все знает, все направляет Своей Верной Рукой. Быстрая Твердая Рука выбирает, кого хочет.
— Бенфейт, значит, ты думаешь, что это я тот самый герой?
— Дагда Самилданак выбрал. Теперь тебе решать, станешь ли ты им.
Нет, в таком ответе для меня тоже не было особого смысла. Однако, мне не хотелось показаться совсем бестолковым, я поблагодарил бенфейт за разъяснения и попробовал зайти с другой стороны.
— День Раздора… Я мало знаю об этом. Ты не могла бы рассказать?
Глаза бенфейт закрылись. Похоже, она сосредоточилась на чем-то глубоко внутри себя. В комнате слышалось лишь мягкое потрескивание углей в жаровне, пока Гвенллиан просматривала возможные варианты будущего и подбирала слова, чтобы рассказать о них. Когда она снова заговорила, в голосе ее звучала такая боль, что у меня сердце заболело.
— Слушай, Серебряная Рука, внимай высшей мудрости, — сказала она, выставляя руки ладонями наружу. — Сокрушитель Севера обрушит свою ярость на Три Прекрасных Царства; зубами и когтями он сдерет плоть с их костей. Его белые приспешники победят правые силы Гида. Белая пелена ляжет на землю; голод придет к молодым и старым. Серая гончая сорвется с цепи; она сгрызет кости детей. Красноглазый Странник убьет всех своих преследователей. Тройное горе ждет Альбион. Золотой Король в своем королевстве встанет на Скале Раздора. Дыхание огненного змея опалит трон Придейна; Ллогрис утратит повелителя. Беда минует лишь Каледон; Вороны слетятся в его тенистые долины, и песня Ворона станет его песней.
Когда померкнет свет Дервидди и кровь бардов возопиет о справедливости,
тогда Вороны осенят крылами священный лес и священный курган. Под крыльями Воронов воздвигнут трон. На трон воссядет король с серебряной рукой.В День Раздора корни и крона поменяются местами, и новое станет чудом. Пусть солнце потускнеет, как янтарь, пусть луна скроет лик, пусть мерзость и запустение воцарятся на земле. Пусть четыре ветра сражаются друг с другом и гром их схватки долетит до звезд. Древняя Пыль поднимется к облакам; душу Альбиона разорвут враждующие ветра. Моря поднимут свои могучие голоса. Нигде не найдется безопасной гавани. Арианрод спит на мысу, опоясанном морем. Хотя многие ищут ее, никто не найдет. Хотя многие взывают к ней, она не слышит их голосов. Только целомудренный поцелуй вернет ей законное место. {Аррианрод (валл. Arrianrhod) — персонаж валлийской мифологии из Четвёртой ветви Мабиноги, цикла валлийских повестей, восходящих к древним традициям железного века, дочь Дона и сестра Гвидиона и Гилфайтви; Триады Британии называют её отцом Бели Маура. Ее дядя — Король Гвинеда. Сыновья Аррианрод — Дилан Айл Дон и Ллеу Ллау Гифес.}
Тогда разгневается Злой Великан. Ужас будет сеять повсеместно его меч. Очи его воспламенят огонь; с губ его будет сочиться яд. Во главе великого войска он разграбит остров. Никто не сможет противостоять ему. Его время — время великого беззакония. Остров Могущественных станет могилой.
Так будет, ибо Медный Человек уже сел на медного коня; он творит великое горе. Восстаньте, жители Гвира! Возьмите оружие! Ополчитесь против лжелюдей среди вас! Шум битвы долетит до звезд, и Великий Год придет к своему завершению.
Слушай, о Сын Альбиона: кровь рождается от крови. Плоть рождается из плоти. Но дух рождается от Духа и с Духом пребывает. Альбион станет единым, когда Герой совершит подвиг и воцарится Серебряная Длань. — Пророческий голос вдруг оборвался. — Фантарх мертв! — Гвенллиан зарыдала. — Он мертв! Фантарха больше нет с нами, и Песнь умолкла. Цитраул уничтожает землю!
Гвенллиан долго сидела с закрытыми глазами, сотрясаясь от рыданий. Я же хотел только скрыться куда-нибудь от ее прозрений. Не надо мне никаких предсказаний, хватит!
Но тут она открыла глаза и мне пришлось остаться на месте.
— Бенфейт, — с трудом проговорил я; внутри у меня все разрывалось от ее зловещих слов, — я ничего не знаю об этом подвиге и о том, как его совершить. Сдается мне, эта задача по силам барду. Но я сделаю все, что смогу. Только скажи еще одно. Как победить Цитраула?
— Для этого надлежит вернуть Песнь.
— А я должен ее знать?
Мудрая бенфейт грустно и торжественно посмотрела на меня.
— Песнь известна лишь Фантарху. Она — главное сокровище этого мира, его не могут украсть малодушные или недостойные слуги. Прежде чем солнце, луна и звезды легли на свой курс, прежде чем живые существа сделали первый вдох, еще до начала времен была спета Песня. Ты спрашиваешь, о какой песне речь. Так вот. Я скажу тебе: это Песнь Альбиона.
Глава 23. ДЕНЬ РАЗДОРА
В ту ночь я не спал, и в зал не возвращался. Я бродил в темноте по скалам над беспокойной водой, совершенно не заботясь о том, что запросто могу сломать себе шею, рухнув на скалы внизу. Придется Дагде выбирать кого-нибудь другого. Мне совершенно не светило участвовать в этой заварухе. Пророчество бенфейт всерьез меня встревожило, а тут еще Тегид… Я в голос ругался на судьбу, бросая на ветер самые грубые слова, какие знал, жаловался бушующему морю на слишком тяжкий для меня жребий. Наконец я устал, уселся на камень и бездумно смотрел, как всходит солнце. Именно там нашла меня Гэвин. Она подошла так тихо, что я ее не услышал. Я просто знал, что она здесь, а затем почувствовал ее теплые пальцы у себя на шее.