Война в раю

Каэр Диффрин построили на холме над рекой. Там проживало около двухсот членов клана Ллвидди. В живых не осталось никого. Мы не стали пересчитывать. В этом не было необходимости — в кольце обугленных остатков частокола просто не могло остаться никого живого. Это мы заметили еще до того, как спешились. Из уважения к сородичам мы вели лошадей в поводу, идя среди разрушенных домов.

— Я не хочу здесь оставаться. — Несмотря на то, что говорил я тихо, почти шептал, в неестественной тишине слова все равно прозвучали громко. Тегид не ответил. Я коснулся его руки — она была жесткой и холодной. — Уйдем отсюда, брат. Если хочешь, разобьем лагерь у реки и вернемся утром.

Тегид молча сел на лошадь. Мы покинули Каэр Диффрин, но останавливаться не стали. В ту ночь мы вообще не отдыхали, не считая времени на то, чтобы напоить лошадей. Серый рассвет застал нас до предела уставших среди руин Кнок-Хидда.

Некогда красивое поселение, упрятанное в живописной долине, теперь представляло собой пепелище. Можно было только гадать, сожгли жителей заживо, или сначала убили, а потом уже сожгли.

Пока Тегид копался в сыром пепле зала, я осматривал почерневшие, рухнувшие балки Дома Воинов. Я ковырял угли рукояткой сломанного копья сам не знаю, зачем. От едкого запаха гари и обугленных трупов на глазах выступали слезы, но я не прекращал своего занятия. И моя настойчивость принесла плоды. Когда я уже решил идти дальше, глаз уловил движение. Мне даже показалось, что я слышал шорох. Я резко развернулся на пятках, вглядываясь в черный угол. Сначала я не увидел ничего… но затем, склонившись к упавшему камню, заметил маленькую скрюченную фигуру. Наконечником копья осторожно потрогал съежившееся тело. Человек или зверь не издал ни звука, только глубже втиснулся в свою нору. Я откинул черную балку, разгреб камни, и в яму упал свет. В норе лежал обгоревший труп суки-гончей. К ней жался щенок.

Срая шерсть была спутана и опалена в десятке мест; на маленьком плече зияла свежая рана. Щенок дрожал от страха и холода, прижимаясь к окоченевшему телу мертвой матери. Там было еще три щенка, все мертвые; сука умерла, защищая свое потомство, ее зубы все еще скалились в ледяном рыке. Щенок показался мне достаточно взрослым, во всяком случае, не грудным, хотя весь его вид говорил, что ему не больше пары месяцев. Я наклонился. Он обнажил прекрасные белые зубы.

Самым добрым поступком было бы сразу убить его, положив конец его страданиям. Но после всех разрушений, свидетелями которых мы с Тегидом стали, найти единственного выжившего — хотя это был всего лишь голодный щенок — я не мог заставить себя оборвать эту ниточку жизни, сопротивлявшуюся смерти, царившей вокруг. Я решил подарить ему жизнь. Он не скулил, вообще не издал ни звука, когда я за шкирку вытащил его из логова.

Но маленький звереныш тут же укусил меня, как только я собрался его погладить. Я положил его на сгиб локтя, и он вцепился в мой рукав острыми зубами и удержался.

— Молчи, Твэрч!

Я выпалил первое попавшееся на язык имя и поругал щенка, слегка постукивая по носу.

Тегид расслышал, что я с кем-то говорю и тут же подбежал ко мне. Увидел щенка и грустно улыбнулся.

— Так! Кто-то все-таки выжил. Как ты его назвал?

— Твэрч.

— Это же значит «кабан?» Почему?

— Я взял его, и он тут же меня тяпнул. Вот я и вспомнил, что старый кабан будет биться до последнего, пока не сдохнет. — Я пожал плечами и добавил: — Можешь предложить что-нибудь другое… Этому зверю нужно хорошее имя.

— Нет уж! Ты хорошо придумал. Так тому и быть. — Он внимательно оглядел щенка. — Маленький дерзкий, Твэрч, мы тебя воспитаем как Боевого Вепря. — Он тоскливо огляделся. — Здесь то же, что и в других местах. Ничего мы не найдем. Едем дальше.

— Надо отдохнуть, Тегид. И поесть. Наши лошади и полумертвые, они голодные. Давай остановимся хотя бы на день. Там на берегу я приметил место… Для лагеря в самый раз. Выспимся, а потом уж решим, что делать дальше.

Тегид был недоволен, но после того, как его лошадь упала на грязной дороге, когда мы ехали из каэра, и он согласился на привал. Иначе нам пришлось бы дальше идти пешком. Мы понятия не имели, где искать пропавшего короля и его воинов, но в любом случае без лошадей мы пропадем.

Место, о котором я говорил, представляло собой молодую ольховую рощицу, среди которой притаилась рыбацкая хижина. А может, и не рыбацкая. Рядом была запруда, человек явно за ней присматривал. Деревья защищали от ветра, а у хижины оказалась цела крыша, так что дождь нам не грозил. На берегу росла трава, лошади могли пастись. Мы дали им напиться из реки, а затем привязали среди голых деревьев.

В хижине обнаружился небольшой запас дров, козьи шкуры и несколько запечатанных кувшинов. Шкуры были грязные, зато дрова сухие, а главное, в кувшинах оказалась хорошая медовуха. Здешний хозяин знал, как облегчить себе холодное бдение.

Твэрчу я устроил гнездо в углу хижины, поделившись с ним шкурой. Он внимательно обнюхал его, успокоился и улегся. Наверное, собака смотрителя запруды использовала эту шкуру как подстилку. Собачий запах показался ему знакомым. Щенок полизал раненое плечо, сунул нос между лапами и тут же заснул.

Вошел Тегид с четырьмя коричневыми форелями. Когда успел? В мгновение ока бард выпотрошил рыбу, а я развел огонь в яме возле хижины.

Форель мы нанизали на заостренные ивовые прутья и укрепили над огнем. Запах жареной рыбы, смешанный с дубовым запахом сухих дров, заставил мой желудок заурчать. Последние несколько дней мы плохо питались. Тегид открыл один из кувшинов; мы передавали мед друг другу, пока готовилась рыба, отвлекаясь только на то, чтобы вовремя поворачивать шампуры. Мы почти не говорили, просто слов не было для выражения того, что мы чувствовали. А голод и серьезная усталость требовали отложить все разговоры на потом.

День оставался все таким же серым и промозглым, но еда здорово согрела нас изнутри. Я с наслаждением отламывал кусочки рыбы, то и дело облизывая пальцы. Дай я себе волю — съел бы все подчистую, но все же оставил долю для Твэрча. Я не знал, станет ли он такое есть, но все же решил попробовать.

В хижине было тесно, но сухо. Мы заснули, как только устроились на шкурах.

Проснулся я от того, что нечто мокрое тыкалось мне в подбородок. Пока я спал, Твэрч забрался мне грудь и свернулся калачиком, прижавшись носом к подбородку. Я осторожно встал, стараясь не разбудить Тегида, и мы с Твэрчем выбрались наружу. Погода лучше не стала. Порывистый ветер с северо-востока стал даже холоднее, чем раньше, а облака опустились еще ниже.

— У меня есть кое-что для тебя, Твэрч, — тихо сказал я. — Попробуй и скажи, будешь ты такое есть?

Я предложил щенку кусок рыбы, специально припасенный для него. Он внимательно обнюхал, но есть не стал, а вот пальцы мои облизал самым тщательным образом. Я как следует помял рыбу и протянул руку щенку. После нескольких таких облизываний я снова протянул ему рыбу, и на этот раз он сожрал ее, как любой голодный, а на закуску вылизал мне пальцы.

— Потерпи, найдем тебе еще что-нибудь, — успокоил я звереныша. — Оленя или жирную куропатку, — а сам тут же подумал, что никаких признаков дичи в округе не видел. Да, рыба была, а вот больше не было ничего с тех пор, как мы вошли в долину Модорн.

Когда Тегид проснулся, я поделился с ним своими сомнениями.

— Как думаешь, кто или что могло прогнать всю дичь из долины?

Бард покачал головой.

— По-моему, это невозможная вещь. Впрочем, разрушить три крепости, да так, чтобы ни одна не успела предупредить другие — тоже не очень-то возможно. Эта загадка мне не по зубам.

Больше мы об этом не говорили. Тегид отправился поить лошадей, а я — проверять сети на запруде. Рыбы в сетях не оказалось, я было начал ставить их заново, но в это время Твэрч начал яростно тявкать на берегу. Я вылез из воды и обнаружил, что он роет яму на дне земляного холма, по форме напоминающего большой улей.