Война. Часть 4
Шрифт:
– ... Грамши, товарищ Сталин, в своей работе исследует феномен этого согласия в буржуазном и идеократическом государстве. Он заключает, что наше государство, узаконенное сверху через общие идеи справедливости, равенства и дружбы народов, в значительной мере более уязвимо, чем буржуазное, которое узаконено снизу через рынок голосов. Из этого вытекают и предпочтительные методы подрыва стабильности обоих типов государств: для буржуазного - посредством экономических воздействий на его граждан, а для советского - посредством замены или подмены идей, таких как идеи справедливости, дружбы народов во всех институтах государства посредством узкого слоя интеллектуалов и публицистов. Согласно Грамши, последние
– Допустим,- кивает вождь,- но как Запад сможет установить свой контроль над нашей интеллигенцией? Мы им этого просто не позволим сделать.
– Не знаю, товарищ Сталин, есть ли это у Грамши, но на мой взгляд, через рост мещанства, который станет механизмом перерождения советского человека в обывателя, одержимого стяжательством.
– Проклятая каста!- Тяжело выдыхает вождь.
Лондон, Даунинг стрит 10.
7 июля 1941 года, 12:00.
– Будешь завтракать со мной, Фреди?- мрачное лицо Черчилля при виде входящего в беседку друга расплывается в улыбке.
– Спасибо, сэр,- вежливо отвечает профессор, присев за столик напротив и глядя на тарелку с овсянкой премьера, из которой явно пахло виски,- я не голоден.
– Это я себе добавляю немного бурбона в кашу для вкуса,- хмыкает Черчилль, заметив гримасу отвращения на лице Линдеманна,- а тебе прикажу принести...
– Спасибо, сэр, не надо.
– Прекрасный день сегодня,- снова грустнеет премьер, кладёт ложку, пододвигает к гостю стопку бумаг и тянется к сигаре, вот почитай протокол допроса Канариса.
– Вы думаете, что ему можно верить?- Профессор за минуту буквально проглатывает документ.
– Думаю, Фреди, что можно. Канарис - не самоубийца, такие вещи долго скрывать не удастся, правда всё равно вылезет на свет.
– Но как русские смогли скупить всю африканскую руду, сэр?
– Я навёл кое-какие справки,- Черчилль отворачивается от гостя, выдыхая табачный дым,- русские в 1937 году наняли одного американского дельца, который перепродавал урановую руду республиканцам в Испанию, а те уже из Барселоны перевозили её в Россию. Руководил всей этой операцией Чаганофф, сталинский протеже...
– Может быть американцы блефуют, сэр?
– К сожалению, это правда. Американцы сами в шоке - они остались ни с чем. Мы хотя бы можем рассчитывать на уран из Канады...
– Это совсем не то,- морщится от дыма профессор,- шахта 'Эльдорадо' даёт всего сто тонн бедной двухпроцентной руды в год. Этого слишком мало. У американцев уран вообще находится в отходах ваннадиевой руды. Концентрация - сотая доля процента ...
– А в бельгийском Конго, ты думаешь, больше добывают? Как бы не так, те же 100-200 тонн руды в год, правда она богаче - до 50 процентов. Русские скупили всю добычу за двадцать лет тогда, когда она даром не была нужна никому. А бельгийцы думали, что продают её американцам...
– Зачем они её купили, сэр? У русских, конечно, есть несколько десятков высококлассных физиков, но чтобы они без надлежащей технической базы смогли в разумные сроки сделать 'бомбу' - это нонсенс.
– Оставим политические вопросы,- морщится Черчилль,- ты лучше доложи мне простым языком без всяких заумных словечек - сможем ли мы сами без всякого взаимодействия с американцами первыми создать 'бомбу'.
– Сложный вопрос, сэр,- морщит лоб профессор,- по нему в комитете 'Мауд' у нас были недавно трудные дебаты...
– Я хочу услышать твою точку зрения, Фредди,- премьер берётся за кофейник,- насколько я тебя знаю она у тебя
всегда сбалансированная.– Спасибо, сэр. И всё же если бы вы задали мне этот вопрос месяца три назад, то я бы не сомневаясь ответил на него положительно, но сейчас остерегусь. Попытаюсь объяснить - в начале года произошло важное событие - профессор Чедвик на циклотроне Ливерпульской лаборатории завершил серию экспериментов по измерению сечения деления ядра урана-235 на быстрых нейтронах...
– Ещё проще,- кофейный аромат заполняет всё пространство беседки.
– ... Проще, ну, например, я бросаю мяч в оконное стекло площадью в один квадратный фут. Один шанс из десяти, что стекло разобьётся, и девять - что мячик отскочит. Физики при этом говорят, что 'сечение разбития' равно одной десятой квадратного фута. Переходя к урану - площадь его ядра уже к тому моменту была известна, осталось измерить насколько часто происходит отражение быстрого нейтрона ядром, как часто он поглощается ядром и как часто ядро при этом делится. Как только Чедвик предоставил эти цифры, нам стало ясно, что прямой путь к созданию атомной бомбы открыт. Конечно, на этом пути оставались ещё многочисленные трудности, но главное было понятно, что мы в разумные сроки можем её создать, причём она будет достаточно компактной, чтобы поместиться в люк бомбардировщика и достаточно лёгкой, чтобы тот её поднял в воздух. Нам также стало понятно, что мы значительно опережаем американцев, которые, не имея национальной военной ядерной программы, продолжают каждый в своём университете заниматься медленными нейтронами. Их интерес сосредоточился на управляемой ядерной реакции, то есть на создании ядерного реактора - неисчерпаемого источника энергии, но никак не бомбы. Конечно, и на медленных нейтронах можно создать атомную бомбу, но по нашим прикидкам её мощность не на много превысит мощность бомбы тротиловой - её просто механически разорвёт раньше, чем в ней успеет выделиться достаточно энергии...
– Ну и что же произошло потом?- сигара заметалась во рту Черчилля из одного угла рта в другой.
– Выяснилось, сэр, что недавно открытый стабильный элемент с атомным номером 94 и массовым числом 239, который недавно получил название плутоний, делится так же, как и изотоп урана-235. При этом плутоний может быть наработан в ядерном реакторе и при этом химическими методами легко выделен из всего реакторного топлива, в отличие от урана-235 для очистки которого требуется сложное и дорогое оборудование. Таким образом, получается, что американцы не только не отстают от нас в получении делящегося вещества для бомбы, но возможно даже и несколько опережают. Правда...
– Что, что такое?- Премьер чутко улавливает сомнение в голосе профессора.
– В свете новых данных о дефиците урановой руды,- веселеет Линдеманн,- ситуация у нас возможно не такая безнадёжная. Реакторы, особенно на начальной стадии, потребуют огромное количество урана - по некоторым прикидкам до 50-ти тонн. В пересчёте на канадскую руду - это 25 тысяч тонн. Повторюсь, производительность шахты 'Эльдорадо' всего 100 тонн руды в год. Потребуется значительное расширение добычи и разведки.
– Разве в Америке своих урановых месторождений?- Крякает от удовольствия Черчилль.
– Есть, но очень бедные, сэр. Уран в концентрации долей процента урана находится в ванадиевой руде из Колорадо. Даже если всю добываемую за год ванадиевую руду вначале пускать на извлечение урана, то едва ли добыча составит 20 тонн...
– А вы там в 'Комитете Мауд' даром хлеб не едите.- Черчилль, осклабившись прокуренными зубами, достаёт из внутреннего кармана пиджака, висящего на плечиках стула, плоскую фляжку и добавляет несколько капель из неё себе в кофе.- Скажи, Фредди, а нам сколько надо урана?