Война

Глава 44

"Читозе" с адмиралом Дэва мы не догнали, если точнее, то и не ставили себе такой цели. Скорее всего, он уклонился к востоку, чтобы пройти вдоль побережья, а мы пошли практически на юг к Корейскому проливу. Некрасов во время боя под присмотром боцмана умудрился снять переворачивающийся "Такасаго", горящий "Иосино", наших артиллеристов ведущих огонь, просевший кормой "Касаги" на фоне подходящих "Рюрика" и "России", в общем, его счастью не было предела. Журналиста уже по сложившейся традиции разместили в каюте старшего офицера, но столовался он со мной в капитанском салоне. Рука почти не болела, доктор ещё делал перевязки, но я ходила уже без косынки. Только голова ещё была забинтована, каждый раз в зеркале разглядывала Щорса, ведь у меня почти по песне вышло"…голова повязана, кровь на рукаве…". Гематомы уже почти сошли, лицо являло собой многоцветье сходящих синяков, а разглядывала с точки зрения, как не очень напугать нашу Машеньку, по моим прикидкам к моменту прихода в Артур я уже должна быть без повязки на голове, правда Георгий Самуилович отказался снимать швы раньше чем через три дня, поэтому на плече повязка ещё будет. Почему я не подождала, пока всё заживёт во Владике? Честно сказать, я очень рассчитываю на Машеньку, что она отзовёт Николая, если он где-то просто не может выбраться. И второе, я надеялась с её помощью полечиться, ведь сделанная ей закладка может для меня послужить этаким ретранслятором, который позволит позаниматься головой как бы со стороны, получится или нет, не известно, но пока не попробуешь, не узнаешь. Так, что не до преследования нам сейчас, нам скорее надо в Артур, хотя все встреченные японские пароходы собираюсь топить, ведь задачу нарушать снабжение сухопутных войск с флота никто не снимал.

Пока были во Владивостоке, почитала газеты, узнала довольно неприятные новости, наши геройства практически никак не отразились на сухопутном фронте. Армии японских генералов Куроки и Оку благополучно высадились, соединились и сейчас уже подходят к реке Ялу, где им пытается в одиночку противостоять часть корпуса под командованием генерала Засулича. С этих позиций, даже если прямо сегодня утопить весь японский флот, он свою главную задачу можно считать практически выполнил.

Во время наших посиделок за столом Павел Николаевич рассказал много интересного, ведь как журналист имеет весьма широкий доступ к информации. В столице зреет мощное недовольство Императором в среде чиновников и дворянства, и во главе этого недовольства многие Великие князья. Государь вроде бы делает правильные движения, но как-то бессистемно и не доводит до логического завершения, одна отставка графа Ламсдорфа чего стоит, ведь новый канцлер так и не назначен, государь МИДовскими делами почти не занимается, дела пущены на самотёк, а это в то время, когда страна ведёт серьёзную войну. Аналогично с отстранением военного министра, указ подписан и опубликован, Куропаткину отдан приказ немедленно прибыть в столицу, а Куропаткин сидит в Харбине, командует силами на Дальнем Востоке, борется с Алексеевым, которому официально переданы полномочия главного командования военными силами на всём театре, но Куропаткин этого не желает признавать, а в армии у него достаточно много своих офицеров и генералов, а остальных он перетягивает на свою сторону на основании обиды, что ими поставили командовать моряка, который в сухопутных делах ничего знать не может. Я в очередной раз искренне обалдела от этих заморочек, не плохо так, главнокомандующий — Император приказывает, а его генерал не желает этот приказ признавать и выполнять! Нет, в Российской империи действительно большие проблемы!

Вдовствующая Императрица почему-то не даёт уйти Николаю и против принятия короны Георгием или Михаилом. Александра Фёдоровна практически уже отстранилась от семьи и почти всё время проводит либо с духовником, либо в молитвах и посещениях храмов, даже встречалась с Ксенией-Петербургской, у которой по слухам просила благословения на подвиг монашества. То есть в самой верхушке империи какие-то странные пертурбации, невольно вспоминается: "…хотели как лучше, а получилось как всегда…". К сожалению, я ничего про политическую кухню Петербурга не знаю, я очень надеялась на свою закладку и Георгия, но видимо не всё так просто. И если Николай хочет уйти, то есть ведь причины, почему Мария Фёдоровна этому противится. Насколько помню, её всегда и все характеризовали, как весьма здравомыслящую женщину с единственным пунктиком в виде ненависти к немцам и Германии. А вот на эти вопросы у Некрасова ответов нет. Порой он меня расспрашивает о наших атаках и тогда строчит в свой блокнот, порой ломая грифели, тут же выдёргивая новый карандаш и продолжая сточить. Я периодически перевожу разговор на благотворительный фонд, что команда уже приняла решение, что все причитающиеся нам призовые деньги за взятые трофеями японские корабли будут сразу переданы в распоряжение благотворительного фонда "Новик", который уже довольно много сделал, а с этими деньгами ещё многое сделает. Вообще, тем для обсуждения у нас довольно много и Павлу Николаевичу явно импонирует мой интерес и он много и с удовольствием рассказывает. Из его рассказов, получается, что по своей популярности фигура Николая Эссена сейчас в России немного ниже августейшей фамилии, сначала буквально взорвали сознание песни, потом спектакли "Золотой ключик" и мюзикл-поппури. И едва у общественности уложилось в голове, что в России есть новый поэт-песенник с новым стилем пения и сочинения, как этот же Эссен вдруг начинает крошить японские корабли, причём так, что в Японии объявляют трёхдневный траур по погибшим на броненосцах и это при том, что всему остальному флоту похвастаться особенно нечем. И это ещё не касаясь того, что популярность Марии Эссен среди матросов и солдат не сильно уступает популярности мужа сначала из-за работы фонда, а теперь из-за её работы в артурском госпитале, где ей приписывают чудеса излечения. Вот поэтому Некрасов не может нарадоваться выпавшему ему счастью лично поучаствовать и приобщиться.

Наутро следующего дня мы со всей слоновьей грацией ввалились в Корейский пролив, где начали наводить порядок. Узнающие нас капитаны японских пароходов безропотно спускали шлюпки, а мы топили их пустые пароходы. До обеда встретили четыре парохода, только один попытался сделать вид, что нас не видит и не замечает наши флажные сигналы, но один выстрел ста двадцати миллиметровой болванкой в нос судна и моментальное возвращение зрения и адекватности. Появившиеся со стороны Цусимских островов два миноносца едва увидели нас развернулись и улетели обратно на полном ходу. Пришлось поднять в небо Клёпу, чтобы знать, если они приведут весь японский флот. Ближе к островам движение стало оживлённее, и до траверза Мозанпо ко дну пошли ещё восемь пароходов. Одному с войсками мы приказали повернуть в островам, где выброситься на камни и покинуть борт, после окончания эвакуации всадили в корму парохода торпеду, начавшийся пожар доделает дело по уничтожению этой японской собственности. Потопили три джонки и одну шхуну, тогда Некрасов спросил, в чём была необходимость топить рыбацкую шхуну, пришлось ему объяснять азы, что воюет не отдельно взятая винтовка, воюет страна и её народ, то есть к винтовке нужен солдат, которого нужно одеть, обуть, накормить, привезти к месту боя и так далее. И что на каждого солдата или матроса в тылу работают несколько мирных гражданских жителей, поэтому любое воздействие на страну противника — есть благо на алтарь победы, если не будет хватать еды, грубо говоря, японскому сапожнику, то возможно не хватит сапог или ботинок японскому солдату, значит он не сможет полноценно воевать, поранит ноги или простудится, что позволит нашим солдатам понести меньше потери.

Японских кораблей, кроме тех двух миноносцев мы не встретили, спокойно обогнули Корейский полуостров, встретив по дороге ещё три парохода, с японским вопросов не возникло, а вот с английским и голландским пришлось повозиться, то есть их останавливать, досматривать груз, забирать коносаменты и прочие бумаги, брать письменные объяснения с капитанов, и только потом топить пароходы с военной контрабандой. Экипажи этих пароходов высадили в шлюпках, подойдя в видимость рейда Циндао. Дальше в Печелийском проливе встретили ещё два парохода с грузами для получателя в Вэй-Ха-Вее, пожелали им счастливого пути, ведь ничего похожего на военную контрабанду на борту не обнаружили. Тут опять накладка, ведь Николай чешет как на родном на трёх европейских языках, а если я попытаюсь подобное изобразить, ну, вы сами понимаете. Потому, на голландца с досмотровой партией высаживался Артеньев, и он же общался с капитаном и командой, а на англичанина Левицкий. Я же "включила дурочку", что ни с кем из иностранцев общаться не желаю категорически, тем более, что все и так видели, что меня ещё покачивает. Господа офицеры придумали себе новое развлечение — обращаются друг к другу исключительно по своим новым званиям и получают от этого искреннее удовольствие. Кроме этого они ещё добавляют к званию слово "Георгиевский", так, что на английский пароход высаживали "Господина Георгиевского капитана второго ранга Левицкого". Вполне возможно, что эта шуточная придумка обретёт реальную жизнь и станет узаконенной, ведь не было ещё в нашем флоте "Георгиевских кораблей".

Когда на четвёртый день мы подходили к родному порту, не смогли удержаться от хулиганства и отловили оба японских миноносца, которые дежурили наблюдая за нашим флотом. На подходе, когда с миноносцев опознали наш корабль, они шмыгнули в разные стороны, но это их не спасло, потому, что сначала мы догнали и расстреляли одного, после чего скинули катер с Георгиевским лейтенантом Древковым спасать японцев. И понеслись за вторым, за которым пришлось гнаться целых два часа, пока наши снаряды не прервали боевой путь ещё одного японского миноносца. Затем подняли из воды пятнадцать японских матросов и одного офицера и с чувством выполненного долга вернулись подобрать наш катер, в котором наш Сергей Иванович насобирал двоих офицеров и двадцать два матроса.

В общем, к моменту нашего входа в Артур нам уже приготовили торжественную встречу, а навстречу вышел на "Лейтенанте Буракове" сам Степан Осипович. Спокойная погода позволила прямо в море принять на борт адмирала и с Макаровым на мостике мы под салют всех кораблей входили в гавань. На входе я случайно обнаружила, что чувствую все выставленные мины, в проходе между которыми мы проходили. Вот так интересно усилилась моя связь с "Новиком". Ещё на переходе я усадила Сергея Николаевича писать рапорты для Макарова. Я не только не в зуб ногой в европейских языках, и с ятями и фитами под стволом пистолета не разберусь. Я и читаю, с трудом продираясь через их нагромождения, представляете, какие рапорты я бы понаписала. Тем более, что моё болезненное состояние позволяло списывать на здоровье эти необычности. Так, что я с радостью вручила итоговый рапорт о всех действиях "Новика" до утреннего боя с двумя миноносцами, о которых доложила на словах и даже представила переодетого в сухую матросскую робу командира миноносца номер сорок два десятого дивизиона японского флота капитан-лейтенанта Хикокити Накабори, которого выловил из воды лейтенант Древков, а кто-то из матросов поставил ему фингал под левый глаз, видимо капитан-лейтенант позволил себе какое-то грубое движение или несоответствующее выражение лица.

В порту нас поставили к причалу. Макаров не поленился облазить все отсеки "Новика", пожал руку каждому матросу и офицеру и каждого поблагодарил лично и всех ещё раз с мостика перед уходом. В ютовом минном отсеке пришлось испытать несколько напряжённых минут, когда лейтенант фон Кнюпфер бодро рапортовал, что самодвижущимися минами с расстояния восемь кабельтовых движущимися со скоростью более сорока узлов были поражены, и дальше целый список японских кораблей. А когда в ходе тщательных вопросов всплыла история про "реактивную мочу", Макаров уже просто кхекал в бороду и поглядывал на меня очень внимательно, в ответ на что я стояла и задумчиво разглядывала проходящие под потолком кабели. В общем, сложный разговор со Степаном Осиповичем я предполагала, а теперь поняла, что он состоится очень скоро и будет весьма подробным. Собственно программу этого разговора мы с Николаем уже продумали, осталось только её правильно реализовать, правда планировалось, что разговор будет вести Николай, который Макарова знает не один год, а не такая раздолбайка, как я, которая ни в зуб ногой во всех военно-морских реверансах и правилах. Напоследок Макаров приказал всем офицерам через два дня привести форму в соответствие со званиями, на мачте поднять положенный нам Георгиевский вымпел, оказывается, можно было боцману сильно не волноваться, этот вопрос уже был продуман. А специально изготовленные для нас Георгиевские кормовой флаг и гюйс, нам вручат через два дня, когда будет проходить торжественное награждение, сразу после награждения вся команда проследует на большой благодарственный молебен в Артурский храм. На это мероприятие уже заявили своё участие множество иностранных и русских журналистов, так, что нам предстоит ещё тот геморрой, как там в солдатской мудрости: "Солдату праздник — что лошади свадьба, голова в цветах, а задница в мыле…". Но думаю, что ни капелюшки из этих приятных хлопот не желал бы выкинуть ни один член нашего экипажа. Ещё после покушения на меня приказано обеспечить охрану не только мне, а ещё Машеньке, приехавшей жене Левицкого, всем офицерам и самого "Новика". Так, что теперь у причала стоит пост из трёх казаков и нескольких полицейских которые гоняют всех желающих приблизиться к кораблю…

А вечером мы наконец встретились с Машенькой. Я постаралась вложить в поцелуи и объятия нашей встречи всю испытываемую к ней и Николаю нежность, да и сказать, ведь роднее и ближе этих двоих у меня в этом мире никого не было. Я утонула в сладкой нежности её горячих губ, но она уже стала профессиональной медичкой, так, что нежности длились не долго, она стала осматривать и ощупывать меня, и стоило труда эти процедуры прервать. Ведь не могла же я ей сформулировать: "Внимание! Машенька! А сейчас ты положишь руки мне на голову, и мы с тобой попробуем найти твоего мужа! А тут я — Варвара, просто мимо проходила, и, вообще, уже пару лет вместе с вами живу, но ты не волнуйся, я не ревнивая!". Любопытно, кого из нас первым в смирительную рубашку упакуют? К счастью, статус раненого героя не только позволяет многое, но и отлынивать от многого тоже даёт возможность.

Вообще, я уже столкнулась на корабле с таким прелестным явлением, как утренняя эрекция, когда вздымание плоти провоцирует совсем не эротика сновидений или долгое воздержание, а банальное давление на простату переполненного мочевого пузыря. Опыт и ощущения весьма любопытные, но развивать глубину этого опыта с Машенькой мне претило не из моральных принципов или личного неприятия, возможно, что в другой ситуации любопытство толкнуло бы меня и не на такие тяжкие, но влезать между Машенькой и Николаем не могла. Вот и получилось добиться желаемого, ещё вечером я улеглась, положив голову Машеньке на мягкие круглые бедра, сначала она просто гладила мне голову, но потом я тихо подложила её ладошки под свой затылок и подключилась к ней. Открывшаяся картинка наверно привела бы меня к панике, будь я помоложе, и не пройди я магическую школу у ХабО, которая за милой и очаровательной внешностью скрывала жёсткую, если не жестокую требовательность и настойчивость во всём, что касалось обучения магии. Я сейчас спокойно изучала тот накрученный клубок из силовых линий, который успел за прошедшие дни в зоне повреждения накрутиться. И единственный путь, это вооружиться спокойствием и терпением и как перепутанный комок ниток неспешно и потихоньку вытягивать и выравнивать по одной нити, и даже если почти до самого финала всё время кажется, что этому распутыванию нет ни конца ни края, но только так постепенно и последовательно возможно всё распутать, если вы не Александр Македонский с его любовью рубить узлы.

Конечно, если бы я начала распутывать сразу, то всё было бы легче и может львиная доля составляющая клубящиеся витки переплетённых линий наросла здесь за последние дни, особенно когда я магичила во время перехода, но что есть, то и нужно принимать. В общем, почти всю ночь я, усыпив Машеньку, расплетала эти петли и косы, а когда она убежала в госпиталь, упала отсыпаться, ведь почти всё время я провела при тройном ускорении. Весьма неблагодарное занятие пытаться прогнозировать в таком процессе, как-то мне в детстве была очень нужна проволока, и соседский мальчишка принёс мне комок, который получился из витков варварски снятых с разбитой в клочья катушки трансформатора. А ещё до меня из этой проволочной путанки долгое время просто выдёргивали нужные куски проволоки и откусывали сколько нужно. И вот я держала в руках комок перепутанной проволоки с кучей торчащих откусанных концов, и я начала потихоньку, по одному вытаскивать проволочки одну за другой. Сколько я провозилась уму непостижимо, но в один момент вдруг оказалось, что очередная проволочка не требует протягивать её сквозь напутанные витки и я её практически размотала, когда от кучи запутанного комка ещё оставалось больше половины. Так, что опыт у меня был, а усердия наберусь у Машеньки, если своего не хватит. К сожалению от Николая пока никаких откликов, но ведь я ещё только начала поверхностные слои распутывать.