Воющие псы одиночества

–  Погодите, Инна Семеновна, - нахмурилась Настя, - я что-то не поняла насчет ваших соседей. Они муж и жена?

–  Нет, брат и сестра. Это у Андрюши дочку убили. А Эля - его сестра. Она с ними живет, ведет хозяйство.

–  С ними? Или с ним?

–  С ними. У Андрюши еще двое детей, старшие. А та, которую убили, та была самой младшей.

–  Он что, вдовец? Или разведен?
– спросил Бычков.
– Почему ваша Эля ведет у них хозяйство?

–  Знаете, они об этом не любят говорить. Но жены у Андрея нет, это точно. Он в разводе. А уж как так получилось, что дети с ним остались, я не знаю. Они в этом доме недавно живут, года три, наверное, или четыре, и переехали сюда они уже с Элей, никакой жены там не было.

Бычков недоверчиво приподнял брови.

–  Откуда вы знаете? Вы ведь с ними только два года назад познакомились.

–  Они сами так говорят. Да и другие соседи тоже жену Андрюшину не видели, Элю - да, знают, а жену - нет. Да какое это имеет значение? Что вы о них все расспрашиваете?
– в голосе Инны Семеновны зазвучали нотки подозрительности.

–  Инна Семеновна, голубушка, - успокаивающе зажурчал Назар Захарович, - нас интересуют все семьи, где кого-нибудь убили. Я же вам объяснял. Когда, вы говорите, у ваших соседей случилось несчастье?

–  Давно, еще до того, как они сюда переехали.

–  Не знаете, убийцу нашли или нет?

–  Нашли, это точно, Андрюша рассказывал, что они даже на суд ходили.

–  Фамилию убийцы он вам не называл, случайно?
– быстро спросила Настя, отрываясь от блокнота, в котором записывала все, что говорилось.

–  Нет, да я и не спрашивала. А вам зачем?

–  Инна Семеновна, - укоризненно протянул Никотин, и женщина согласно закивала, словно спохватившись.
– Как вы думаете, ваши друзья согласятся с нами побеседовать?

–  Думаю, согласятся, - без колебаний ответила Шустова.
– Они хорошие люди, очень добрые, они ваш интерес поймут. Тем более убийцу нашли и наказали, так что у них такой ненависти к вам, как у моего Михаила, не должно быть. Хотите, я им позвоню? Сегодня суббота, Андрюша с сыном, скорее всего, куда-нибудь поехали, а Элечка наверняка дома.

Настя протянула, ей свой мобильник, Шустова набрала номер и через какое-то время разочарованно вернула аппарат хозяйке.

–  Никто не отвечает. Но я обязательно им дозвонюсь, сегодня же дозвонюсь, в крайнем случае мы с Элей возле церкви встретимся, мы договаривались на Крестный ход вместе пойти, сегодня же Пасхальная ночь. А вы мне позвоните завтра, и я вам скажу, согласны они или нет. Ладно?

Простившись с Инной Семеновной, Настя и Бычков пошли к троллейбусной остановке: до метро нужно было еще ехать минут пятнадцать.

–  Ну, дочка, что скажешь?

–  Спасибо вам, Назар Захарович, - от души поблагодарила Настя.
– Без вас я бы точно не справилась. Все-таки странная история какая-то… Я, конечно, в понедельник найду материалы по этому убийству, дело наверняка давно в архиве пылится, посмотрю сама, что там к чему, но то, что убийств с иконками больше не было, это совершенно точно. Я такие вещи отслеживаю, если бы хоть еще одно такое убийство имело место, я бы заметила. А тот факт, что на трупе лежала иконка, говорит в пользу маньяка, потому что, если верить рассказу матери, у Тани не могло быть ни с кем таких отношений, в результате которых мы получили бы подобное убийство. Без приставаний, без предварительных угроз… И ваш сын, и Шустова нарисовали практически идентичный портрет девушки, у такой не может быть сомнительных знакомств с психически неполноценными поклонниками. Таня Шустова была какой угодно, только не легкомысленной кокеткой. Так что на убийство по личным мотивам ну никак не тянет. А если маньяк, то куда он делся? Почему больше никого не убил? Неужели ремиссия длительностью в два года? Может, маньяк-гастролер?

–  Бывает, - согласился Бычков.
– Работа разъездная, сегодня здесь, завтра там. Может, этот маньяк свои иконки по всей России разбрасывает, да только пока в нашем Министерстве аналитики прочухаются, лет двадцать пройдет, как с Чикатило. У тебя в главке свои люди есть?

Настя молча кивнула. Она сегодня же позвонит Игорю Лесникову и попросит прислать ей по электронной почте сводки по убийствам за три года по всей России. Конечно, сегодня суббота, и время уже к вечеру, так что Игоря на работе, скорее всего, нет, но она все равно попросит, а он пришлет данные, как только сможет.

–  Ты сама-то на службу пойдешь?
– спросил Назар Захарович.

–  Когда? Сейчас? Я же в отпуске, - удивилась Настя, - что мне там делать в субботу вечером?

–  Ох, православная, беда с тобой, - вздохнул Никотин.
– Да не про работу я спрашиваю, а про Пасхальную службу в церкви.

–  Нет, я не хожу.

–  А зря, - заметил он, - очень полезно, нервы хорошо успокаивает, даже если неверующая. Постоишь два часа, подумаешь о несуетном, глядишь - мозги и прочищаются, а вместе с ними и душа. Я-то непременно пойду.

Настя вспомнила про Короткова и его жену и улыбнулась про себя.

Интересно, Юрка пойдет? Кажется, на прошлой неделе он этот вопрос обдумывал и сомневался. Он ничего не понимает в Божественном и, кажется, даже не очень представляет себе, чем православие отличается от католицизма и других течений в христианстве, но с годами в нем проснулась и укрепилась вера в нечто неведомое, ему самому непонятное, но от этого не менее могущественное и всеобъемлющее. «Я не знаю, Аська, Бог это или еще что, но что-то есть, я чувствую», - неоднократно говорил он.

–  Слышь, дочка, у тебя кино какое-нибудь есть с Рутгером Хауэром?

Настя остановилась и оторопело поглядела на своего спутника. Ничего себе перепады у Никотина, то про церковь и Пасху, а то вдруг про американского актера! Или она так глубоко задумалась, что что-то пропустила в разговоре?

–  Есть, наверное, - неуверенно ответила она, - надо посмотреть. А зачем?

–  Да хочу на его рожу глянуть. У Юрки моего, видишь ли, подруга сердечная есть, так она мне как-то сказала, что у нас с ним глаза как у этого Хауэра, не тем он будь помянут. Хочу сам посмотреть, интересно же, с кем она меня сравнивает.

Рутгер Хауэр? Действительно, интересно. Настя внимательно посмотрела на Бычкова. Да, пожалуй…

Глава 5

–  Ты опять покупала мясо на рынке?

Элеонора Николаевна обреченно вздохнула и привычно проглотила резкий ответ. Нет, резкий ответ, конечно же, последует, но не сейчас, не сразу, ведь, может быть, все обойдется на этот раз, и Дина не станет скандалить и развивать мысль о бессмысленной трате денег и необходимости экономии. Как Аля устала от всего этого! Один Бог знает, как ей надоели бесконечные придирки племянницы, но еще больше надоело ей сдерживаться и терпеть. Была бы Дина ее дочкой, все было бы по-другому, уж своей бы дочери она сумела объяснить, как можно разговаривать со старшими, а как - нельзя. Но Дина - не дочка, она всего лишь племянница, дочь брата, да к тому же не родная, и вдобавок ко всему знающая об этом, поэтому у нее каждое лыко ловко и ладненько встает в строку непрекращающейся песни о том, что она никому не нужна, она ни для кого здесь не родная и никто ее не любит. Ох, мама, мама, да и папа, кстати! Неужели действительно так уж важно было соблюдать эту чертову правду? Да, в случае с Андрюшей это было правильно, тут Аля с родителями соглашалась, но разве потом, с Динкой, не лучше было бы промолчать и сделать вид, что она - родная дочь Андрея? Андрей в тот момент поступил так, как считал правильным, исходя из собственной жизни и полученного воспитания, и родители его в этом поддержали. Может, зря? Может, надо было все тщательно обдумать, примерить на другое время и другую ситуацию и принять другое решение? Кто знает, как правильно?

Никто не знает. Что сделано - то сделано. И теперь Аля ради брата и ради спокойствия в семье терпит выходки племянницы до последнего.

Она не имеет права воспитывать чужих детей, для этого у них есть собственные родители. Если бы сейчас они с Диной были в квартире одни, Элеонора Николаевна не побоялась бы пойти на обострение разговора, но Андрей дома, они со Славиком смотрят в соседней комнате телевизор, и отец в любой момент может появиться на кухне и услышать свою полубезумную дочь. Надо поберечь его нервы, он и без того выматывается на работе, зачем ему лишние переживания?