Воющие псы одиночества

–  Как это - на голове?
– не поняла Настя.
– Ты хочешь сказать, на лице?

–  Да нет же, Настя, на голове. Ну, знаешь, как многие женщины делают: носят на улице темные очки, а когда входят в помещение, то не снимают их, а поднимают высоко на темя, и они держат прическу как обруч. Поняла?

–  Поняла. А все эти названия фирм откуда?

–  Ну Настя, - обиделась Даша, - я стилист или кто? Уж в шмотках-то я как-нибудь разбираюсь. И не забывай, я в дорогом магазине одеждой торговала.

–  Хорошо, Дашенька, ты раньше времени не волнуйся, я завтра все узнаю. Может быть, ты и в самом деле ошиблась. А может быть, и не ошиблась, но есть какое-то совсем простое объяснение. Ты у самой Лозинцевой не спрашивала?

–  Нет, я сначала очень испугалась, потом мне стало неудобно, что Санька в чужой компьютер залез. А потом я вспомнила, чему ты меня когда-то учила, и решила сначала Саше сказать.

–  Вот и молодец. Ни о чем не беспокойся, я завтра вам позвоню.

Настя вылезла из-под одеяла, нашарила в темноте ногами тапочки и прошаркала на кухню. Выпила залпом стакан едва теплой воды из чайника, поморщилась, взяла сигарету. Что за чертовщина с этой фотографией?

Дашка не могла ошибиться, у нее глаз фотографический, она никогда не ошибается в том, что видит. Настя помнила, как началось когда-то ее знакомство с Дашей. Почти десять лет назад… да, осенью будет десять лет. Она работала продавщицей в магазине дорогой одежды, и ей казалось, что за ней следят. Настя тогда поразилась точности и детальности ее зрительного восприятия: Дашка умела видеть все и сразу, до мельчайшей подробности, и все это держать в голове, и все это потом не забывать и не путать. Если уж ей показалось, что девушка на той фотографии похожа на Лилю Стасову, то можно быть уверенной, что либо это действительно Лиля, либо ее полный двойник, а не просто «кто-то приблизительно похожий». Надо прямо с утра звонить Короткову, он с Лилей виделся совсем недавно, и поспрашивать его насчет одежды. Хотя что Юрка понимает в фирменных шмотках? Цвет и форму назвать сможет, а вот изготовителя - вряд ли. А Максим Заточный? Он - представитель нового поколения, должен разбираться в дорогой одежде, но, опять же, в мужской, а не в женской. Но все равно надо попробовать. В конце концов, Максим опер, а Коротков клялся, что Лиля ему нравится и он готов начать за ней ухаживать. Интересно, как на языке современной молодежи называется процесс, который в Настиной юности именовался «ухаживанием»?

–  Ася, мы спим или у нас рабочий день начался?
– раздался из комнаты недовольный голос Чистякова.

–  Спим, солнышко, спим, сейчас иду.

Она нырнула под теплое одеяло, свернулась клубочком и уткнулась носом в Лешино плечо.

–  Что там стряслось у Сашки?
– шепотом спросил он.
– Чего ему не отдыхается спокойно?

–  Даше показалось, что она видела в неположенном месте фотографию нашей Лильки. Вот она и беспокоится.

–  А что, оснований для беспокойства нет? Фотография там должна быть?

–  Не знаю, Лешик. Я ничего не знаю. Завтра утром все выясним. Давай спать.

Но советовать было легче, чем делать. Уснуть Насте не удавалось еще долго. Она пыталась выстроить версии, от самых сложных и невероятных до простейших бытовых, которые объясняли бы появление Лилиной фотографии в компьютере, находящемся в Германии. И у кого? У женщины!

Было бы понятно, если бы этим компьютером пользовался мужчина, тогда можно предположить, что это - результат знакомства по переписке, когда сначала пишут письма, потом обмениваются фотографиями. Но не станет же Вера Лозинцева, сорокалетняя мать троих детей, выдавать себя за мужчину и искать подружек через Интернет! Или станет? Тоже версия…

Утро не наступало очень долго, и Настя с раздражением думала о дурацком природном феномене, при котором когда ты ничего не успеваешь, то время буквально утекает сквозь пальцы, а когда чего-то ждешь, то оно застывает на месте и не двигается.

А вместе с утром наступил май. И как только Настя об этом вспомнила, то расстроилась еще больше. Апрель закончился. Целый месяц исчез, как корова его слизнула.

Максиму Заточному она позвонила в восемь часов, решив, что уже прилично. Пусть и выходной день, даже праздничный, но не шесть же утра! Максим удивился ее вопросам, но подтвердил, что куртка у Лили действительно розовая и действительно от «Шакок».

–  Я помогал ей раздеться в ресторане и обратил внимание на бирку, - объяснил он.
– Я еще тогда подумал, что легко спутать с «Коко Шанель», буквы одинаковые.

Ах вот как, стало быть, уже и до ресторана дело дошло. Быстро все у них происходит. Коротков, поди, даже не догадывается, с усмешкой подумала Настя.

–  А очки? Не заметил?

–  Заметил. Лиля их сняла и положила на столик, а я примерил. Она сказала, что мне такой фасон не идет, он женский. Очки от Гуччи, я посмотрел, мы еще о цене поговорили.

–  А платочек на шее?

–  Вот на платочек внимания не обратил. То есть я видел, что он в полосочку и что там было что-то темно-розовое, но фирму, конечно, не назову.

–  Максим, нужно как можно быстрее связаться с Лилей и под любым предлогом узнать, кто ее фотографировал в таком виде? Кто и зачем? Пригласи ее погулять, возьми с собой фотоаппарат, начни фотографировать и раскручивай на разговоры, раскручивай, пока она все не скажет. В крайнем случае, объясни ей, в чем дело. Но только в самом крайнем случае, чтобы понапрасну не испугать девочку. Сможешь?

–  Постараюсь, - очень серьезно ответил Заточный.

И Настя начала маяться. Она умом понимала, что вряд ли Максим прямо сейчас, в восемь утра, станет звонить девушке и приглашать ее на прогулку. Это может случиться не раньше десяти. Даже если она согласится, встретятся они часов в двенадцать, потом два-три часа на раскрутку и разговоры… Максим вряд ли что-то сможет сообщить раньше трех, а то и четырех часов. А если Лиля не захочет идти на свидание к Максиму? У нее другие планы, или мать увезла ее на дачу, или вообще Максим ей не нравится и она не собирается с ним встречаться? Остается надеяться на то, что Макс - опер, и уж он придумает, как вытащить Лилю из дому. На худой конец, сможет напроситься к ней в гости, если она дома или на даче.

Как дожить до четырех часов? Работы непочатый край, день свободен, никуда не нужно ехать, стол завален материалами, а она не может ничего делать, мысли не настраиваются на науку, они все время сбиваются с пути и возвращаются к Лилиной фотографии в компьютере Веры Лозинцевой. А вдруг Дашка ошиблась? Все люди ошибаются, они же не роботы, не механизмы. Но одежда совпала. Что это может означать? Господи, пусть бы Максим позвонил скорее и оказалось бы, что все совершенно безобидно и до смешного просто. Например, Вера Лозинцева - родственница Стасова или Лилиной матери, и вполне естественно, что ей послали Лилину фотографию, вот, мол, какая выросла и как теперь выглядит, настоящая красавица. Нет, Лозинцева не может быть родственницей Стасова, Владик никогда не рассказывал, что у кого-то из его родственников в семье трагедия - погиб ребенок, тем более потом выяснилось, что девочка стала жертвой самого Семагина. Процесс был громким, все газеты о нем писали, по телевидению показывали… Стасов обязательно обмолвился бы об этом. Но он ведь ничего не говорил. Или говорил, а Настя забыла?

–  Леша, ты не помнишь, Владик Стасов никогда не рассказывал, что у кого-то из его родственников убили ребенка?

Чистяков, который, пользуясь Настиным бездельем, оккупировал компьютер и работал над докладом, оторвался от клавиатуры и задумался:

–  Вроде нет.

Он подумал еще немного и сказал уверенно:

–  Точно - нет. Я бы не забыл. Да и ты вряд ли забыла бы.

–  Это верно, - вздохнула Настя и стала маяться дальше.

Но Лозинцева вполне может оказаться, родственницей или подругой Маргариты Мезенцевой, Лилиной матери. Настя была едва знакома с ней, и звонить Маргарите Владимировне с таким вопросом не считала возможным, тем более об этом очень скоро узнает Стасов. Маргарита ему обязательно расскажет о Настиных расспросах, и как знать, не подведет ли Настя кого-нибудь…