Воющие псы одиночества

И в самом деле, ради чего? Ради Кирилла, который очень быстро стал ей в тягость, потому что с ним, как оказалось, не о чем разговаривать, у них нет общих интересов, общих знакомых, общих дел. И он даже не интересуется ею как девушкой, не ухаживает, не пытается поцеловать. Он до такой степени ей в тягость, что она даже номер телефона сменила, чтобы он не смог до нее дозвониться. Вот ведь идиотизм! Ежедневно рисковать жизнью ради человека, который ей совершенно не нужен.

–  Значит, ты все эти дни за мной следишь?

–  Я не слежу за тобой, а наблюдаю, чтобы быть уверенным, что ты в безопасности. По городу маньяк разгуливает, вполне возможно, он - тот самый тип, от которого ты сбежала, и он может тебя искать. Ты что, в самом деле не понимаешь или придуриваешься?

–  Придуриваюсь, - Лиля обезоруживающе улыбнулась.
– Значит, раньше твой папа командовал моим папой, а теперь ты решил принять эстафету и покомандовать мной?

–  Я не командую, - белокожее лицо Максима стало ярко-розовым, - извини, если обидел. Но я за тебя отвечаю.

–  Это с каких же пор?

–  Неважно.

–  И все-таки?

–  С тех самых, когда понял, что ты ходишь из института домой одна.

–  А давно ты это понял?

–  Еще на прошлой неделе, когда мы с Юрием Викторовичем встречались с тобой на «Щелковской». Только не спрашивай меня, как я это понял. Но на следующий день я проверил и убедился, что прав. Я не стал пока Короткову ничего говорить, у него и так поводов для волнений полно, просто решил, что буду тебя провожать на расстоянии. Мало ли что. Лиля…

–  Что?

–  Ты торопишься?

–  Да нет, - она пожала плечами.
– Куда мне торопиться? Завтра семинаров и практических нет, только лекций, так что готовиться не нужно. Я в книжный собиралась зайти.

–  Пошли, - он слегка тронул ее за плечо.
– Я тоже зайду, надо процессуальный кодекс купить, а то у меня оба экземпляра кто-то спер. Прямо из кабинета, представляешь?

Лиля округлила глаза.

–  Как это - сперли из кабинета? У вас в милиции воры работают?

–  А ты думала?
– рассмеялся Максим.
– И воры, и мошенники, и взяточники, и даже убийцы. У нас все, как у людей. Из служебных кабинетов всегда тащат по мелочи, кто кодекс, кто ручки, кто зажигалки.

Они уже подошли к книжному магазину, когда Максим вдруг остановился.

–  Ты японскую кухню любишь?

–  Люблю, - удивленно ответила Лиля, перехватив его взгляд, направленный на соседнее здание, в котором располагался ресторан «Якитория».
– Ты хочешь зайти поесть?

–  Я хочу тебя пригласить. Можно?

–  Можно. Я не пойму, ты что, ухаживаешь за мной?

–  А ты думала?
– весело сказал он.
– Еще как ухаживаю. Разве не заметно?

Они вошли в ресторан и сели за столик в дальнем углу. Сначала Лиля старалась выбрать в меню что-нибудь наименее калорийное, но потом махнула рукой на диетические принципы и заказала пельмени с креветками, которые обожала, но крайне редко могла себе позволить.

«Завтра поголодаю, - решила она, - а сегодня буду радоваться жизни».

В какой- то момент Максим встал из-за стола:

–  Поскучаешь пять минут? Я быстро.

И выскочил из ресторана. Лиля подумала, что ему, наверное, надо позвонить по служебному делу, и он не хочет, чтобы разговор слышали посторонние. Такие вещи Лиля понимала, она была папиной дочкой.

Максим вернулся не через пять минут, а через десять, но зато с букетом цветов. Разноцветные хризантемы с герберами и розами. Очень нарядно. И, наверное, очень дорого…

–  Это мне?
– Она не могла, да и не пыталась скрыть своей радости.
– Где ты это взял?

Лиля предполагала, каким будет ответ, но ей отчего-то захотелось услышать его.

–  В цветочном киоске возле метро.

Ну конечно. В том самом киоске, возле которого каждое утро ждал ее в машине Кирилл. Киоск открывался рано, в семь часов, и Лиля только сейчас поняла, что на самом деле подспудно ожидала каждый день, что Кирилл встретит ее букетом. Она откроет дверцу машины, а на сиденье лежат цветы… «Это тебе», - скажет Кирилл и улыбнется. Но ему это и в голову не приходило. Что ж, он ведь с самого начала предупредил девушку, что не ухаживает за ней, что они просто дружат. Надо же, как интересно иногда поворачивается жизнь: сегодня Максим купил для нее цветы как раз в том самом киоске.

И еще она вдруг поняла, что ждала от Кирилла приглашения, пусть не в ресторан, но хотя бы в венскую кондитерскую или в обычный бар попить кофе. Ничего этого он не делал, он только возил ее по утрам в институт, а в последнее время почти не разговаривал с ней. Зато от Максима она получила и цветы, и ресторан, и разговоры, и откровенное признание в том, что он за ней ухаживает. То есть все то, что так нужно девушке в ее возрасте.

Потом он проводил ее до дома, и, прощаясь с ним, Лиля с удивлением почувствовала, что совсем не устала.

«Почему я должна была устать?
– сердито говорила она себе, поднимаясь в квартиру.
– Можно подумать, я вагоны грузила. Сходила в ресторан, поболтала с симпатичным парнем, с чего мне уставать?»

Но Лиля Стасова была человеком, с раннего детства привыкшим к одиночеству и выработавшим привычку подробно и подолгу разговаривать с самой собой.

А поскольку ты сам себе не посторонний, то нет никакой необходимости врать и притворяться, и Лиля, опять же с детства, хоть и привыкла обманывать родителей, но была предельно честной с собой. «Каждый раз после встречи с Кириллом я чувствовала себя жутко уставшей. Я думала, что это нормально, что любое общение женщины с мужчиной требует известного напряжения и утомляет, забирает силы, но сегодня я провела с Максимом три часа и ни капельки не устала, а ведь мы все время общались, у нас рот не закрывался ни на минуту, мы постоянно о чем-то говорили. Значит, утомляет не общение с мужчиной как таковое, а общение именно с Кириллом. Почему? Да потому, что я очень хотела ему понравиться, я хотела, чтобы он начал за мной ухаживать по-настоящему, а для этого нужно было заинтересовать его. Я все время пыталась соответствовать, быть взрослой, умной, интересной, ведь он намного старше меня. Вот эти-то попытки соответствовать и забирали у меня все силы.

А уж когда он стал меньше разговаривать и больше молчать, я вообще старалась выше головы прыгнуть, чтобы сказать что-нибудь такое, что покажется ему достойным внимания. И зачем мне вся эта головная боль? Хорошо, что я телефон поменяла».

Дома Лиля отказалась от ужина, чем вызвала у своей матери вздох неприкрытого облегчения: фестиваль телевизионных фильмов закончился, теперь самое время писать многочисленные и, как обычно, разгромные рецензии и обзоры. Положительных рецензий Маргарита Владимировна Мезенцева, в замужестве Стасова, не писала. И не потому, что ей никогда ничего не нравилось. Просто у нее был такой имидж.

У себя в комнате Лиля улеглась на диван, накрылась пушистым пледом и раскрыла книгу. Но глаза ее то и дело отрывались от страницы и утыкались то в стену, то в потолок, то в темный экран неработающего телевизора. Максим сказал, что завтра постарается прийти к институту, когда закончатся лекции, и проводить Лилю домой, и очень обрадовался, когда она ответила, что собирается позаниматься в «читалке» до закрытия, то есть часов до восьми.

–  К восьми я точно успею. Среди дня мне трудно вырваться, хотя пока как-то удавалось, но любое везенье рано или поздно заканчивается. А к восьми - намного проще.