Воздух, которым он дышит

— Что ты делаешь? — спросила я, скрестив руки.

Таннер посмотрел на меня с натянутой улыбкой и пожал плечами.

— Я хотел зайти и увидеть, как дела у тебя и Эммы, — он перестал разгребать снег и опустил свой подбородок на черенок лопаты. — Плюс, я абсолютно уверен, что ты злишься на меня.

Я фыркнула.

Злюсь?

Я больше, чем злюсь — я в ярости.

— У тебя не было никакого права рассказывать Тристану об аварии, — мои глаза пытались встретить его взгляд. Может быть, если бы он посмотрел мне в глаза, он бы понял, какую боль причинил мне. Может быть, если бы он посмотрел мне в глаза, он бы мог увидеть, как разрушил наши с Тристаном отношения. Ты не чувствуешь себя плохо из-за всего этого?

Таннер не встречался со мной взглядом. Его взгляд уперся в землю, и он пинал ботинками снег вокруг себя.

— Я думал, что ты уже рассказала ему.

— Таннер, ты знал, что я этого не сделала. Я не понимаю, что ты делаешь в последнее время. Это все потому, что я не пошла на свидание с тобой? Поэтому ты расстроен? Я проигрываю снова и снова в своей голове, почему ты сделал что-то столь бессердечное, и ничего не приходит на ум. Я на самом деле не понимаю, почему ты сделал это со мной.

Он прикрыл рот ладонью и что-то пробормотал.

— Что? — спросила я. — Говори.

Он не произнес ни слова.

Я спустилась с крыльца и встала перед ним.

— Ты был в моей жизни годами, Таннер. Ты был на моей свадьбе. Ты — крестный отец моей дочери. Ты поддерживал меня на похоронах моего мужа. Так что, если это причина того, почему ты ведешь себя странно, если это причина того, что ты поссорил меня с Тристаном, тогда скажи мне. Потому что, если это реальная, настоящая причина того, почему ты думаешь, что мне не следует быть с ним, тогда, может быть, я переживу эти чувства внутри себя. Может быть, я смогу найти способ смотреть на тебя и не чувствовать боль.

— Ты не поймешь, — сказал он, все еще не поднимая головы.

— Попытайся.

— Но…

— Таннер!

— Черт возьми, я люблю тебя, Элизабет! — закричал он, наконец, встречаясь со мной взглядом. Его слова жестко ударили меня, заставив отступить назад, и мое сердце на мгновение перестало биться. Он бросил лопату и затем вскинул руки в поражении. — Я влюбился в тебя. Я любил тебя годами. С нашей первой встречи. Я скрывал свои чувства так долго, потому что мой лучший друг тоже любил тебя. И ты любила его. Я оставался рядом, не говоря ни слова, потому что знал, что если кто-либо еще достоин твоей любви, так это Стивен. Но после того как он умер… — Таннер сделал шаг ко мне и заправил выбившиеся прядки волос мне за уши. — Я не планировал хотеть тебя так сильно, когда ты вернулась в город. Я похоронил свои чувства глубоко внутри. Но потом появился этот парень, Тристан, и я оказался на вторых ролях снова, наблюдая, как кто-то другой заставляет тебя смеяться, кто-то другой делает тебя счастливой, кто-то другой любит тебя.

— Каждый чертов день я ревновал. Каждый день я хотел, чтобы ты желала меня. Я хотел твой смех, твои улыбки, тебя. Я хотел тебя, Лиз. Так что я пытался разрушить твои отношения с Тристаном. Я знаю, что это дерьмово, и знаю, что не могу просто попросить тебя простить меня, но… — он вздохнул и сцепил свои пальцы с моими. — Я просто люблю тебя так чертовски сильно, и не уверен, что мое сердце может принять то, что ты не со мной.

Его пальцы были переплетены с моими, но вместо теплоты, которую всегда приносил мне Стивен, вместо нежности, которую предлагал мне Тристан, я почувствовала только холод. От ощущения руки Таннера в моей, я чувствовала себя еще более одинокой, чем раньше.

— Ты намеренно поссорил нас, — ошеломленно произнесла я, выдернув руку из его хватки и пробежавшись ею по волосам. — Ты на самом деле вмешался в мою жизнь, в мой выбор, потому что любишь меня?

— Он не подходит тебе.

Я покачала головой.

— Не тебе решать это.

— Он сделал бы тебе больно. Он монстр, я знаю, что это так. И посмотри на то, что случилось при первом намеке на трудности — он исчез. Я бы не оставил тебя, Лиз. Я бы боролся за тебя.

— Хотя, может быть, следовало.

Он поднял бровь.

— Может быть, следовало что? Может, мне следовало бороться за тебя? Я буду, обещаю тебе, я буду.

— Нет, — я скрестила руки на груди и выпрямилась. — Может быть, тебе следовало уйти.

— Лиззи…

— Нет, — прошипела я, жаля его тоном своего голоса. — Не называй меня так. Ты больной, если думаешь, что я буду чего-то хотеть с тобой. Когда ты любишь кого-то, ты не ищешь способ сделать ему больно. Когда ты на самом деле любишь кого-то, ты хочешь его счастья больше, чем своего собственного. Тристан не монстр, Таннер. Ты единственный, кого людям следует остерегаться. Ты больной. Помешанный. А сейчас оставь меня одну. Не возвращайся к моему дому. Если увидишь меня в городе, смотри в другую сторону. Потому что я действительно не хочу иметь ничего общего с тобой.

— Ты не можешь так говорить, — его тело тряслось, и все краски сошли с его лица. Я начала подниматься по крыльцу, продолжая слушать его крики. — Ты не это имеешь в виду, Лиз! Ты злишься, но мы будем в порядке. Мы будем в порядке, правда?

Как только моя нога ступила внутрь дома, я захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной. Сердце билось о ребра, а я продолжала слушать, как Таннер кричал снаружи о том, что мы справимся, что мы будем в порядке.

Но мы не будем.

Единственный вариант, при котором я буду в порядке, если никогда вновь не увижу его лица.

Глава 39

Тристан

Недели сменялись месяцами с тех пор, как я покинул Мидоуз-Крик. Я проводил очень много времени на заднем дворе родителей, срубая деревья и занимаясь резьбой по дереву. Я делал вещи своими руками, потому что созидание ощущалось как единственная вещь, которую я оставил для себя.

Когда наступил май, я продолжал думать об Элизабет, продолжал скучать по Эмме. Я все еще учился, как сказать «прощай» Джейми. Я все еще хотел, чтобы вернулся Чарли. Я не понимал, как такое возможно — потерять свой мир дважды за такой короткий период времени.

— Тристан, — сказала мама, выходя на заднее крыльцо. — Ты хочешь поужинать?

— Нет, я в порядке.

Она нахмурилась.

— Хорошо.

Я положил руку на рукоятку топора и опустил голову.

— Вообще-то, думаю, что поем.

Переполнявшее ее волнение почти заставило меня улыбнуться. Даже понимая, что не голоден, радость, которую мой ответ принес ей, доставила мне облегчение. Мама через многое прошла с момента аварии. Я не мог представить то огромное чувство вины, которое она, наверное, возложила на себя, ту внутреннюю борьбу, с которой она жила, зная, что была за рулем, и я ничем не облегчил ей жизнь.

Меньшее, что я мог сделать сейчас — это сесть и поужинать с ней и папой.

— Ты думаешь продавать свой дом в Мидоуз-Крик? — спросил папа.

— Я не знаю. Возможно. Начну заниматься этим на следующей неделе или когда-нибудь.

— Если тебе будет нужна любая помощь, дай мне знать. Я мало что знаю о продаже домов, но я могу гуглить лучше, чем многие другие люди моего возраста, — пошутил он.

Я засмеялся.

— Буду иметь это в виду.

Когда я посмотрел вверх, то увидел маму, смотрящую на меня с той же печалью, что она носила внутри себя. Я поерзал на своем стуле.