Воздушная битва за Севастополь 1941—1942

Новороссийская ВМБ (62-й зап и 134-й озад ВМФ, 454-й зап РККА, 3 и 7-й иап ВВС ЧФ, 628-й иап BBC РККА)число налетов224 (в т.ч. 13 ночных)19число самолето-пролетов не­мецких бомбардировщиков, по данным советской ПВО8395-41034число самолетов, сбитых ЗА, по сов. данным121—число самолетов, сбитых ИА, по сов. данным—11 (за 22.3 — 22.4)15 (за 22.4 — 22.5) Туапсинская ВМБ (73-й зап ВМФ и 143-й озад РККА, 32-й иап ВВС ЧФ)число налетов—7 (в т.ч. 2 ночных)—число самолето-пролетов не­мецких бомбардировщиков, по данным советской ПВО—52—число самолетов, сбитых ЗА, по сов. данным—6—число самолетов, сбитых ИА, по сов. данным7 (за 22.3 — 22.4)?0 (38 22.4 — 22.5)

В конце апреля в преддверии наступления на Керчь (опе­рация «Дроссельфанг») германское командование перебро­сило в Крым штаб VIII авиакорпуса генерала В. фон Рихтгофе­на, придав ему в подчинение большое количество свежих авиационных подразделений. В конце апреля здесь сосредо­точились в полном составе эскадра KG55, торпедоносная группа II/KG26, прибыли группы пикирующих бомбардиров­щиков I и M/StG77 [уточнить номера частей — Прим. lenok555], часть штурмовой группы M/SchG1. За ними в начале мая последовали группы I/KG76, I/SchG1, I/JG3, II и III/JG52, I/JG77. Корпус изготовился к поддержке решитель­ного наступления на Керчь и блестяще справился с постав­ленной задачей в период с 8 по 19 мая. Там были задейство­ваны все бомбардировочные группы, базировавшиеся в Кры­му и на юге Украины, за исключением, пожалуй, только «Fliegerfuhrer Sud», в распоряжении которого осталась един­ственная группа II/KG26. Но даже ее самолеты, по советским данным, редко появлялись над морскими просторами. За две первые декады мая, пока шла подготовка и само наступление под Керчью, советской стороной зафиксировано лишь два морских боя с участием самолетов противника: уже описан­ный нами 9 мая и 18 мая, когда три торпедоносца промахну­лись по транспорту «Грузия» перед входом в базу.

Советская сторона слабо использовала эту пассивность противника. Между 1 и 20 мая в главную базу ЧФ прибыло два транспорта, танкер, а также девять боевых кораблей, исполь­зовавшихся в качестве транспортов. Шесть из них являлись подводными лодками. Потерей при этом был лишь эскадрен­ный миноносец «Дзержинский», который в тумане попал на собственное минное поле перед входом в фарватер и погиб со 120 бойцами маршевого пополнения. В мае в Севастополь прибыло столько же транспортных судов, сколько в апреле, — шесть, но из-за использования в большинстве случаев грузо­пассажирских судов вместо сухогрузов количество достав­ленных грузов сократилось на треть — 12 053 т в мае по срав­нению с 18 157 т в апреле, хотя в два раза увеличилась доля доставляемых боеприпасов — 1159 и 2315 т соответственно. Боевые корабли не смогли компенсировать то, что было недо­поставлено транспортами. В апреле они доставили 1083 тон­ны грузов, а в мае — 4139. В результате общий объем достав­ленного сократился на 18%.

А в Керченском проливе тем временем творился кромеш­ный ад. После достижения успеха на фронте и начала эвакуа­ции войск Крымского фронта бомбардировщики люфтваффе непрерывно меняющими друг друга большими группами на­носили удары по мелким транспортам, сейнерам, стороже­вым катерам и вообще любым плавсредствам, которые флот бросил для спасения армии. Между 16 и 20 мая в небе над Керченским проливом 3 и 7-й иап потеряли пять МиГ-3 и три И-16, которые при других обстоятельствах могли быть от­правлены в Севастополь. Но еще больший ущерб был поне­сен не в материальном, а в моральном плане. С поражением Крымского фронта, на создание которого было затрачено че­тыре месяца, а разгром состоялся фактически в течение не­дели, пали все надежды увидеть в ближайшее время Крым со­ветским. Вместо этого на повестку дня со всей очевидностью выходил очередной штурм Севастополя, к которому база не была готова ни в каком отношении. Потому легко понять реак­цию Октябрьского, когда он узнал о том, что 14 мая Ставка разрешила провести эвакуацию войск Крымского фронта. «…Главком (имеется в виду командующий созданным 20 ап­реля Северо-Кавказским направлением маршал Советского Союза С. М. Буденный, которому были подчинены и Крымский фронт, и Черноморский флот. — М. М.) приказал приступить к эвакуации Красной Армии из Керчи, — докладывал в Ставку он. — Невозможно поверить, что есть такое решение. Такого решения быть не может. Прошу категорически запретить эва­куацию. Мы должны драться и во что бы то ни стало отстоять кусок территории вокруг Керчи и город Керчь. Эвакуировать нечем. Средства исключительно скудные. Во время эвакуа­ции все или почти все противник уничтожит… Общая эвакуа­ция Керченского полуострова смерти подобна. Прошу неза­медлительно вмешаться». Но никакое вмешательство сверху уже не могло изменить неизбежного — 19 мая Керчь пала. Эвакуировать оттуда удалось до 130 тысяч военнослужащих, включая 42 324 раненых, в то время как 135 тысяч вошли в число безвозвратных потерь (Манштейн утверждает, что по­тери советской стороны только пленными составили около 170 тыс. человек, возможно, разница в счете произошла из-за того, что официальные данные советских потерь не включают лич­ный состав ВМФ и различных военизированных ведомств — морского флота, милиции и т. д.). Чего же тогда можно было ожидать от Севастополя, гарнизон которого состоял менее чем из 120 тысяч защитников?

21 мая Октябрьский дал телеграмму в адрес маршала Буден­ного, в которой изложил свое виденье ситуации и те меры, ко­торые позволили бы удержать город при неминуемом штурме:

«О необходимости удержания Севастополя решает во­прос своевременная немедленная помощь. Противник подтя­гивает силы из Керчи — нужна немедленная помощь:

1. Вооруженное пополнение 15 000 человек для доведе­ния сухопутных соединений до нормы…

2. Стрелкового оружия 10 000 винтовок, 250 станковых пу­леметов, 1500 ручных пулеметов.

3. Увеличить количество боезапаса до 6—8 бк, имеем 1—2 бк.

4. Дать самолеты: 50 — Як-1 и 10 — Пе-2.

5. Подать танки: 25 шт. «КВ» и 25 бронемашин и танкеток.

6. Подать две стрелковые бригады…»

Даже если бы все необходимое было бы выделено, при су­ществовавших тогда темпах перевозок заявка Октябрьского могла быть выполнена не раньше чем через 1,5 — 2 месяца. Немцы, как известно, такого срока адмиралу не предоставили.

Вот в таком положении и оказались командование и вой­ска СОРа, когда в 20-х числах мая немцы развернули авиаци­онную и артиллерийскую подготовку к решающему штурму.

Глава 3. ФИНАЛЬНЫЙ ШТУРМ

В конце мая 1942 г. противоборствующие стороны присту­пили к решающей схватке за последний клочок советской земли в Крыму — Севастополь. После разгрома войск Крым­ского фронта армия Манштейна практически в открытую при­ступила к подготовке финального штурма. Единственное, чего пока не знала разведка СОРа, так это даты начала наземного наступления. Что же касается действий авиации, то интенсив­ные налеты на город и обороняющие его войска начались на следующий день после падения Керчи — 20 мая — и не пре­кращались до последнего дня организованной обороны.

Основополагающим документом немецкого стратегиче­ского планирования летней 1942 г. кампании на востоке явля­лась директива OKW № 41, более известная как план «Блау». Она была подписана Гитлером 5 апреля и предусматривала проведение стратегического наступления на южном крыле советско-германского фронта с целью выхода к реке Волга в районе Сталинграда и овладения Кавказом. Начало наступле­ния планировалось 20 июня. В связи с этим удары 11-й армии по двум советским анклавам в Крыму планировались как не­зависимые операции, которые тем не менее следовало за­вершить до начала действий по плану «Блау». Объяснялось это тем, что, хотя операции действительно были независимы от летнего наступления по составу привлекаемых сухопутных войск, по авиационной поддержке они были очень и очень за­висимы. По немецким данным, к началу летнего наступления люфтваффе сосредоточило на Восточном фронте около 2750 самолетов, из которых 1500 находились в подчинении коман­дования 4-м ВФ. Эти цифры включали и военно-транспорт­ные, и ближние разведывательные самолеты. Если же не при­нимать их численность во внимание, то можно смело утвер­ждать, что более половины сил воздушного флота — около 750 боевых самолетов (11 бомбардировочных, три пи­кировочных, две штурмовых и пять истребительных авиа­групп) — к началу мая нахо­дилось в подчинении VIII авиакорпуса генерал-пол­ковника В. фон Рихтгофена. Благодаря хорошей погоде, решению основных вопро­сов тылового обеспечения, а главное — массированному и хорошо продуманному ис­пользованию сил авиакорпус обеспечил прорыв обороны советских войск на Парпач­ских позициях в ходе боев 8—12 мая. Однако затем произошло непредвиден­ное — 12 мая войска совет­ского Юго-Западного фрон­та внезапно перешли в наступление под Харьковом и сразу же добились заметно­го успеха. Вечером того же дня от Рихтгофена потребовали передать IV авиакорпусу одну истребительную, одну пикировочную и две бомбардировоч­ные группы, на следующий день — еще несколько бомбарди­ровочных, две истребительные и две пикировочные. Генерал записал в своем дневнике: «Это практически все! По приказу фюрера. Я доложил тем не менее, что успешное завершение под Керчью теперь под вопросом». К счастью для немцев, им удалось добиться успеха и под Керчью и под Харьковом. Эти события ясно показали, что люфтваффе уже не располагало, как год назад, достаточным составом сил, чтобы обеспечить действия своих наземных войск на всех направлениях, но по­ка все еще могло добиваться успехов благодаря умелым пе­регруппировкам и решительному массированию. Тем не ме­нее, когда в конце мая встал вопрос о том, что необходимо вернуться к реализации директивы № 41, т. е. успеть до начала главного летнего наступления овладеть Севастополем, выяс­нилось, что VIII авиакорпус не обладает достаточной ударной мощью. После встречи 20 мая с Манштейном Рихтгофен за­писал в свой дневник, что командующий 11-й армией особо подчеркнул, что штурм «крепости» (немцы не называли Сева­стополь иначе, чем крепостью или крепостным районом) дол­жен обеспечиваться не меньшим объемом воздушной под­держки, чем наступление под Керчью, где в первые дни само­леты VIII авиакорпуса совершали до 2000 самолето-вылетов за сутки. Рихтгофен и сам понимал справедливость этих тре­бований. Спустя два дня он вылетел в Германию и добился личного приема у Гитлера, где изложил ему основные доводы в пользу немедленного усиления корпуса. Фюрер, которому Рихтгофен весьма импонировал, был согласен с генералом по всем пунктам, но сказал, что сможет передать необходимые силы не раньше окончания контрнаступления под Харьковом, т. е. в конце мая. В конечном итоге группировка люфтваффе в Крыму на последнем этапе боев выглядела следующим образом:

Таблица 3.6

ГРУППИРОВКА ЛЮФТВАФФЕ В КРЫМУ В КОНЦЕ МАЯ — НАЧАЛЕ ИЮЛЯ 1942 Г.

Соединение	Подразделение	Аэродром	Период нахождения	Количество самолетов в подразде­лениях на 1.6.1942
VIII авиакорпус	I/KG51	Запорожье, Сарабуз	29.5 – 30.6.1942	35 Ju-88A-4
II/KG51	Запорожье, Сарабуз	29.5 – 10.6.1942	38 Ju-88A-4, C-6
I/KG76	Сарабуз	31.5 — 3.7.1942	28 Ju-88A-4
III/KG76	Сарабуз	31.5 — 28.6.1942; часть до 3.7.1942	41 Ju-88A-4, C-6
I/KG100	Саки	весь период	33 Не-111Н-6
III/LG1	Евпатория	весь период	27 Ju-88A-4
I/StG77	Сарабуз	31.5 – 9.7.1942	37 Ju-87B/P./D
II/StG77	Сарабуз	31.5 – 26.6.1942	29 Ju-87B/R
III/StG77	Сарабуз	31.5 – 9.7.1942	27 Ju-87B/R
III/JG3	Сарабуз	31.5 — 24.6.1942	27 Bf-109F-4
II/JG77	Багерово Сарабуз	19 — 24.5.1942 24.5 — 2.7.1942	36 Bf-109F-4
III/JG77	Сарабуз Багерово	31.5 — 27.6.1942 27.6 — 19.7.1942	37 Bf-109F-4
3(H)/11	Симферополь	весь период	10 BM10C-5, D-4, Е-3
3(H)/13	Симферополь	весь период	14 HS-126B-1
Westa76	Николаев	весь период	11 Ju-88A-4, D-1, D-5, 2 Не-111Н-6
FliFu Sud	II/KG26	Саки	весь период	45 Не-111Н-6
I/JG77	Константиновка Сарабуз Багерово	15–26.5.1942 26.5.1942–11.6.1942 11.6.1942–28.6.1942	27 Bf-109F-4
4(F)/122	Саки	весь период	13 Ju-88D-1, D-5, 1 Не-111Н-6
4(H)/31	Керчь	весь период	11 Fw-189A-1, А-3
Итого				246 БА, 93 ПБА, 27 ИА, 62РА= 528 боевых самолетов

В Крым вернулись далеко не все части, принимавшие уча­стие в наступлении на Керченском полуострове, но созданная к началу июня группировка все равно смотрелась весьма вну­шительно. Отрицательной стороной многочисленных аэро­дромных маневров вдоль линии фронта являлось то, что мно­гие авиачасти не вылезали из ожесточенных боев более меся­ца. Надо воздать немцам должное — летали они гораздо чаще своих русских оппонентов. В дни наступлений на Керчь, под Харьковом, а затем и Севастополем бомбардировщики люф­тваффе совершали по 3—4 вылета в день, истребители — до 7. Это вело к чрезмерному напряжению летного состава, что выражалось в росте аварийности и снижении боевых характе­ристик. Командир эскадры JG77 капитан Г. Голлоб записал в своем дневнике: «Ситуация с пилотами выглядит плохо, от­части вследствие потерь в воздушных боях и ранений, отчасти потому, что некоторые пилоты 1–й линии должны быть заме­нены». В записи, сделанной накануне штурма Севастополя, он добавил: «Далеко не все в состоянии переносить громадное физическое и моральное напряжение. Самый разумный и са­мый гуманистический шаг, чтобы выйти из положения, это осво­бодить пилотов, которые потеряли свою настойчивость, от служ­бы в 1-й линии до того, как они испортят остальных пилотов или погибнут». Можно быть уверенным, что этот ревностный слу­жака, имевший на счету более 100 сбитых самолетов и награ­жденный Рыцарским крестом с дубовыми листьями, не стал бы писать подобное без существенной на то необходимости.