Вождь Сожженных лесов

– Восемь дней.

– Восемь дней? Это более, чем мне надо! Мне говорит предчувствие, что я буду иметь успех.

– Если Богу угодно будет!

– Поверьте мне, я твердо надеюсь, что скоро мне удастся побороть все препятствия; мое предчувствие меня никогда не обманывает. Однако пойдемте обедать. Надеюсь, вы не откажетесь от моего гостеприимства и поселитесь в моей квартире. Сегодня ночью, в одиннадцать часов, я отправлюсь верхом в сопровождении нескольких человек бродить в окрестностях лагеря нашего друга Кильда Брауна. Вы мне позволите оставить вас?

– О, пожалуйста, мой друг, не стесняйтесь со мною.

– Возьмите сигару, и, пока накроют стол, я покажу вам мой лагерь.

Они закурили сигары и вышли из комнаты.

В одиннадцать часов ночи десять всадников стояли у ворот лагеря.

Ночь была прекрасная и хотя не лунная, но довольно светлая.

Между тем как капитан Грифитс был занят некоторыми приготовлениями к отъезду, в комнату вошел его лейтенант, Ипполит Маркотет.

– Что нового? – спросил его Грифитс, – все ли возвратились из разъезда?

– Последний возвратился десять минут тому назад, капитан.

– Ну, что же они видели?

– Ничего особенно интересного для нас, но, кажется, неблагоприятные вести для капитана Кильда, а так как вы намерены отправиться для розысков в ту сторону, если только вы не изменили ваш план…

– Нет, – прервал его Грифитс, – я действительно намерен отправиться к лагерю торговца невольниками. Я хочу даже лично побывать в этом лагере, если уважаемый капитан позволит, – прибавил он с иронией.

– Если так, то для вас очень важно знать о текущих событиях.

– Разве что-нибудь случилось?

– Да. Все время от обеда и до вечера шли переговоры между белыми охотниками Валентина Гиллуа и расположившимися против них лагерем Индейцами-кроу Анимики.

– Уверен ли ты в этом?

– Совершенно.

– Хорошо, что же далее?

– В начале ночи было заметно большое движение между краснокожими и охотниками: сперва они соединились вместе, потом, разделившись на три отряда, пошли тремя различными дорогами по направлению к лагерю капитана Кильда, в окрестностях которого они должны теперь находиться.

– Черт возьми! Это, кажется, дело серьезное.

– Очень серьезное, капитан.

– Но ведь тебе известно, что капитан Кильд, не знаю вследствие каких причин, разделил вчера свой отряд на две части и устроил два лагеря в довольно значительном расстоянии один от другого. О котором из них ты говоришь?

– О передовом, в котором находятся все женщины.

– По-видимому, предстоит атака, но я не понимаю, отчего Валентин Гиллуа вмешивается в это дело? Каким образом оно может интересовать его?

– Это мне неизвестно, капитан.

– Но я узнаю об этом сегодня. Есть еще некоторые вещи, о которых я непременно должен знать.

– Ваши приказания останутся без изменений?

– Нет; так как мы можем ожидать стычки, то прикажи усилить конвой пятнадцатью всадниками, а также и сам приготовься ехать со мною; охранять же наш лагерь я поручу Джемсу Форстеру.

Маркотет вышел, чтобы исполнить приказания, а Грифитс, объяснив своему другу обо всем случившемся, сообщил ему свои намерения.

– Будьте покойны, – отвечал Форстер, – вы найдете ваш лагерь в таком порядке, как оставляете его.

– Я совершенно уверен в этом, мой друг, – сказал Грифитс, подавая ему руку.

В это время в комнату вошел лейтенант Маркотет, вооруженный с ног до головы и при шпорах.

– Все готово, капитан, – сказал он.

– Итак, отправимся, – сказал Грифитс, надевая плащ и шляпу.

Они вышли и сели на лошадей.

Капитан Форстер проводил их до ретраншиментов лагеря.

– До свидания, дорогой мой Джемс, присматривайте получше за лагерем, – сказал Грифитс, выезжая вперед отряда.

– Будьте покойны, желаю вам успеха!

И всадники поехали полною рысью.

– Это удивительно! – сказал Грифитс после некоторого молчания, обращаясь к своему лейтенанту, ехавшему с ним рядом, – мы скользим по степям, как призраки, не производя ни малейшего шума.

– Черт побери! – заметил Маркотет, – ведь мы отправляемся на розыски, а следовательно, должны быть осторожны, тем более в эту ночь, когда в горах зорко следят за всем тем, что происходит. По моему мнению, чтобы скрыть следы, следует обвязать ноги наших лошадей бизоновой кожей.

– Превосходная идея, товарищ! – отвечал капитан, дружески потрепав его по плечу.

Это сильно польстило лейтенанту, которого привязанность к Грифитсу доходила до обожания.

Два лагеря, так называемых эмигрантов и лагерь Сожженных лесов, находились один от другого не более как на расстоянии трех с половиной лье.

Но дорога была очень неудобна, в особенности в темную ночь; Сожженные леса должны были прибегнуть к большим предосторожностям, чтобы не быть открытыми расставленными в горах пикетами краснокожих и охотников.

Таким образом, они должны были употребить три часа, для того чтобы проехать расстояние в три с половиной лье, на которое днем потребовалось бы не более одной трети этого времени, но они прибыли в окрестности лагеря капитана Кильда только после двух часов утра.

Вдруг Сожженные леса услышали залп, сопровождаемый страшным криком краснокожих, и почти тотчас же началась частая перестрелка.

– Атака началась, – сказал Грифитс, обращаясь к лейтенанту, – теперь бесполезно идти далее, но так как в настоящую минуту всеобщее внимание обращено на лагерь и никто не вздумает наблюдать за нами, то десять человек из нашего отряда сойдут с лошадей и последуют за мною; после я скажу им, что делать. Вы же, лейтенант, с остальными нашими людьми останетесь здесь; будьте готовы каждую минуту – Если услышите крик орла – значит, я нуждаюсь в помощи, тогда вы поспешите ко мне. Хорошо ли вы поняли?

– Да, капитан, будьте осторожны.

– Хорошо, хорошо! – отвечал он, спрыгнув с лошади.

Десять человек, которых капитан назвал по имени, передали своих лошадей товарищам и под предводительством капитана быстро скрылись в лесу.

По мере того как они приближались к месту схватки, шум делался все яснее; эмигранты, казалось, мужественно сопротивлялись врагам.

Сожженные леса тихо пробирались в темноте, скользя, как призраки, в чаще леса.

Скоро они нашли тропинки и направились по ним прямо к лагерю; они уже видели мерцающий свет огня.