Возмездие

При первичном допросе в качестве подозреваемого (с применением видеозаписи) Мостовой О. Н. признал себя виновным в хищении полотен авторства Малевича и Филонова. Однако впоследствии от первоначальных показаний отказался, отрицая свою причастность к краже и заявляя, что в квартире № 90 не был, а картины приобрел возле станции метрополитена «Охотный Ряд» у незнакомого мужчины.

При задержании Мостового у него были изъяты ботинки. Форма и размер их дают основание предполагать, что следы обуви, обнаруженные во время осмотра места происшествия, оставлены ботинками, изъятыми у Мостового О. Н.

Принимая во внимание, что для выяснения этого вопроса необходимы специальные познания, руководствуясь ст. 78 и 184 УПК РСФСР, постановил:

1. Назначить по настоящему делу трассологическую экспертизу, производство которой поручить экспертно-криминалистическому отделу ГУУР МВД РФ.

2. На разрешение эксперта поставить следующий вопрос: не оставлены ли следы, обнаруженные в кв. 90, дома 8 по Таврической улице во время осмотра места происшествия, ботинками, изъятыми у Мостового О. Н.?

3. В распоряжение эксперта предоставить ботинки, изъятые у Мостового О. Н., и два гипсовых слепка со следов обуви, обнаруженных на месте происшествия во время его осмотра.

Руководитель следственно-оперативной группы Генеральной прокуратуры РФ государственный советник юстиции третьего класса Турецкий А. Б.

* * *

Александр включил принтер, из узкой щели пополз лист бумаги. Зазвонил телефон.

— Турецкий, — чуть раздраженно произнес он, прижимая трубку к плечу, одновременно вытягивая текст и прикуривая.

— Александр? — раздался в трубке глуховатый голос Меркулова. — Зайди ко мне.

— Иду, — откликнулся тот. — Через пять минут буду.

В приемной заместителя генерального прокурора благоухала французским парфюмом Клавдия Сергеевна.

— Привет, моя радость! — привычно бросил на ходу Саша и направился к двери начальника.

— Какая же я радость? Что-то радости на вашем, Александр Борисович, лице не видно?

— Это не твоя вина.

Саша подмигнул боевой подруге и скрылся за дверью.

— Здравствуй, Саша, садись, — устало произнес Меркулов. — Ну, что там у вас по Новгородскому?

— А что у нас? Дела идут, контора пишет.

Саша положил на стол папку.

— Кого вы там схватили и упрятали в застенки?

— Ага, пытали электрическим током, подвешивали за...

— Давай по делу! У вашего обвиняемого отец — президент банка «Арго». Так что нам пристальное внимание со всех сторон обеспечено. Вот мне уже жалобу адвокат принес. И ходатайство об изменении меры пресечения под подписку о невыезде. Прочитать?

Турецкий отрицательно мотнул головой, поморщившись, как от зубной боли.

— Здесь и характеристика безупречная с места учебы прилагается. И про то, что данное правонарушение является первым и единственным, очень художественно рассказывается. Про то, как он любит бабушку и домашних животных. И вообще он белый и пушистый... Где мальчишка?

— В СИЗО. Условия содержания нормальные, камера вполне приличная.

— А с подпиской о невыезде нельзя было оставить?

— Костя, этот мальчик на первом же допросе сознался в краже. Но когда в кабинет Грязнова ворвались родители с адвокатом, он завопил, что ничего не делал. Мол, не виноватая я... Мы бы его отпустили под подписку, а его папаша, богатенький Буратино, тут же сплавил бы сыночка за рубеж. Что, не так?

— Так.

— А там ведь еще и труп! Убийство! И что нам, «висяк» нужен?

— Не нужен. Ты думаешь, что убийца этот мальчишка?

— Я ничего еще не думаю. То есть думаю, конечно, но это за скобками.

— Родители такую волну подняли! Меня с утра пресса достает. Клавдия в приемной изо всех сил отбивается. Генеральный звонил. У вас как с доказательной базой?

— Доказательной базы у нас — хоть задницей ешь, извини, конечно. Вот! — он потряс папкой. — Я назначаю экспертизы: трассологическую, биологическую, дактилоскопическую. Преступник оставил на месте происшествия и рядом с ним окурок «Парламента» и «пальчики». Наследил на дверном замке входной двери, внутри квартиры. Есть и слепки с обуви. Есть образец слюны. Когда у нас будут заключения экспертов, думаю, родители поутихнут. Кроме того, существует видеозапись первого допроса, где он признается в хищении. И на десерт: вдова покойного опознала бумажник, который мальчик Олежка спер из кармана ее мужа. От бумажника он даже отказаться забыл, придурок!

— Жалко парня.

— Жалко? Он входит в квартиру, где лежит убитый человек, и хладнокровно шарит по карманам. И тащит из его дома картины. Потом едет в общежитие, веселится, отмечает праздник, оставляет картины приятелю, которого могли повязать вместо него. Это сытый, хорошо одетый и достаточно совершеннолетний мальчик из очень состоятельной семьи. Он не от голода пошел на воровство. А может, и на убийство... И тебе его жалко?

— Звонила мать. Рыдала...

— Конечно! Они всегда рыдают, когда их детей настигает наказание за гадости, которые они делают. Как же, милого мальчика неизвестно за какие грехи засунули в каталажку!.. А он что? Просто озорничает по молодости и глупости... Парню девятнадцатый год! Он за все несет ответственность! Ты бы слышал, какой визг устроила эта убитая горем мамаша в кабинете Грязнова! Как она угрожала ему! И мне! Она обещала стереть нас в пыль, закатать в асфальт и еще что-то такое...