Возвращение домой

Нет! Нельзя было ему торопиться!

Ежи Малиновски в отчаянии стиснул зубы, до боли, до отрезвляющей боли в челюстях. Как теперь поведёт себя Император в ответ на открытую, такую прямую угрозу? Как?

А Император молчал! Молчал долго!

Ничего – ни малейшей мысли – не отразилось на этом враз окаменевшем лице. Только Джейк, видевший лишь затылок и спину Его Величества, чувствовал и внутренне содрогался от ужаса при мысли о том, ЧТО сейчас творится на душе Его Величества! Нет, это не просто шквал эмоций, буря чувств. Это слабо сказано! Потому что, то, что смог уловить Джейк из тех обрывков мыслей и эмоций, которые перегорали в голове Императора, словом выразить было невозможно! А люди, сидящие вокруг стола, испытывали не меньшие чувства только потому, что не знали, что же будет через две минуты, какой реакции ждать от Императора? Чего ждать?

А Император вдруг рассмеялся легко и непринуждённо, будто даже весело, запрокинув голову и развалясь небрежно в кресле. И смеялся он так беззаботно и заразительно, как над весёлой шуткой, что все вокруг стола сидящие невольно заулыбались с каким-то виноватым видом.

– Вы, видно, хотели пошутить, господин Марчелл? – спросил неожиданно Император, разом став серьёзным. – Считайте, что шутка удалась… Хотя я бы сказал, грубая и глупая шутка! – И тут Его Величество приказал, обращаясь к своему гвардейцу за спиной: – Спросика этого гриффита, хочет ли он, чтобы его мир превратился в поле боя между двумя державами? Державами, не желающими уступить друг другу лишний кусок земли? И переведи ответ так, чтобы его слышали здесь все! – и Император коротким взмахом руки указал на сионийцев.

Джейк начал неуверенно, первые два слова прошептал и чуть не поперхнулся. Как объяснить этим гриффитам, что такое война, когда они никогда между собой не воевали? Вряд ли любой из присутствующих сможет понять всю трудность приказа, и ответить на этот вопрос!..

– Смелее, курсант! – выкрикнул вдруг Император, чуть повернув голову и глядя назад через плечо. Выкрикнул так, что в зале вздрогнули от неожиданности. Джейк заговорил громче, отчётливо и медленно выговаривая каждое слово, но думая при этом больше не о том, как поймёт его гриффит, а подбирая более понятные слова и выражения, способные дать понятие, суметь объяснить, что же есть такое «война» и чем она опасна. Гриффит слушал, не перебивая, хотя по лицу его было видно: вопросов у него сейчас даже больше, чем ответов.

– Война, – сказал, наконец, Айяххо на Едином языке, так как на гриффитском не смог подобрать сходного по смыслу слова, – это, как ураган, убивающий всякое живое дерево и всякое живое существо на своём пути… Это, как долгий ливень, лишающий солнца и прозрачного небесного Ока… Это, как жаркий и неподвластный воле небесный огонь, упавший на землю и породивший пожар-убийцу… Это, как край Мира у бездонной бездны горькой воды и беспощадного солнца, где остаёшься один без защиты зеленных ладоней леса и сладкой крови ручья…

Этот старик мог бесконечно долго описывать и сравнивать с виденными им ранее природными катаклизмами и катастрофами всего лишь одно слово, понятное любому, – ВОЙНА!

Главное, что он понял: война – это смертельно страшно и – главное! – противоестественно для человека!

– Да, – кивнул в ответ Джейк, радуясь, что труд его не пропал даром, – вы правы, мудрый, видевший за годы то, что не дано иногда увидеть и услышать и сотне равных нам. Но война – это как все беды сразу, беды без конца и края…

При этих словах Айяххо заметно побледнел, у него пропало даже желание говорить, хотя по лицу его было заметно, что гриффиту приятно общаться на родном языке с человеком, близким его пониманию.

– Он в шоке, Ваше Величество, – ответил за Айяххо Джейк одной короткой, но понятной всем фразой.

– Хорошо, войну оставим напоследок, как крайнее средство, – вмешался молчавший до этого Малиновски. – Военные действия в наше культурное время – верх глупости! Полный абсурд!

Объект наших разногласий – какие-то 30–40 километров девственных лесов, в которых никто, кроме гриффитов не живёт. А им, как я знаю, всё равно, на чьих именно землях будут стоять их дома! На земле сионийцев или ниобиан!

– Зато, знаете ли, мне не всё равно, на чьих землях будут стоять мой титановый рудник и два моих города! – Его Величество, будто издеваясь, повторил тон голоса и манеру Малиновски. Получилось настолько похоже, что кто-то в дальнем углу хмыкнул, не сумев подавить невольный смешок, но тут же замолчал под пристальным взглядом остальных.

– Нам не нужны ваши города, – произнёс Дорожный, теряя терпение, так как повторил это уже раз третий, не меньше. – И рудник этот тоже не нужен…

– Просто территории континента должны быть поделены так, как были открыты, – предложил Стайерс. – Сионийский поисковый бот опустился в центре Гриффита, вот, значит, от этой точки деление и начинать! Налево от Флорены – наша земля, направо – ваша!

– Да, и не забудьте взять линейку, – усмехнулся Император, – да подлиннее!.

– А если серьёзно? – раздался укоризненный голос Агдальского.

– Прошу прощения, господа! – Император улыбнулся.

– Значит, так! – громко, так, чтобы привлечь на себя всеобщее внимание, сказал Клейтон и поднял раскрытую ладонь, призывая к тишине. – Я, вот, что скажу!.. Гриффит используется и Сионой и Ниобой как общая сырьевая база. Ведь так? Конечно, кем-то больше, кем-то меньше…

– И кое-кем намного меньше, если начинать сравнивать, – перебил его Император с ухмылкой. – Мы на Гриффите за неполных 38 лет построили всего 7 перерабатывающих комбинатов: 3 полных линии по переработке и 4 рудника. А вы? У сионийцев малейшая база и рядом с ней – космопорт! И челноки оттуда на орбиту непрерывно, как болотные комары, туда – сюда.

– Зато у вас города, как грибы, прут! – воскликнул в сердцах Дорожный. – И каждый численностью не меньше 20 тысяч человек населения.

– Ниоба в последние 20 лет переживает демографический взрыв, – возразил с упрёком Его Величество. – На Гриффит отправляются все желающие и даже существует система льгот и скидок на перевозку. Нечего упрекать нас, ниобиан, в том, что у вас слабый прирост населения…

– В первую очередь, Ваше Величество, на нашей Сионе очень сложные условия существования, – заметил с иронией Клейтон. – Ваш дед знал, куда ссылать преступников… Холодное лето, вечная мерзлота, скудная растительность… Почти полное отсутствие природных ресурсов и животных… Идеальная тюрьма для противников режима и всех недовольных… Не так ли?

– Клейтон, прекратите! – воскликнул вдруг Малиновски и хлопнул раскрытой ладонью по крышке стола. – Хватит! Мы собрались здесь решать очень важный вопрос, важный для всех жителей обеих планет. Поэтому – никаких эмоций, личных переживаний и обид! Ясно?!!

Он смотрел на Клейтона, чуть наклонившись вперёд, через Агдальского и Айяххо. И Клейтон, глядевший на улыбающегося Императора чуть ли не с ненавистью, склонил голову и отвернулся, переведя взгляд на Дорожного и Дениэлса, те в этот момент очень тихо переговаривались о чём-то.

– Надеюсь, вы, Ваше Величество, человек разумный и сумеете понять господина Клейтона? – спросил Малиновски, пытаясь «замять» возникшее недоразумение. – Мы все здесь находимся в излишнем напряжении. Немного нервничаем… злимся… Это естественно.

– Ладно, продолжайте дальше! – Император кивнул головой, всем видом показывая, что извинения приняты.

– На западе, у Лазурного озера, вот здесь, – Малиновски, как ни в чём не бывало, принялся рассматривать голограмму, – у нас есть прекрасная база отдыха. Великолепная природа, горное озеро, чистейший воздух, – одним словом, все удобства для полноценного отдыха…