Возвращение на Бикини

— Извините, но у нас нет американской воды в банках, — сказал гостю алаб Лоре.

Покончив с завтраком, Тодд отправился с группой мужчин к сушильне копры.

На светлой маленькой поляне, среди кокосовых пальм, стоял крытый листьями навес. Там тлел костер, а над ним были подвешены половинки кокосовых орехов, обращенные внутренней частью к очагу.

Предназначенные в пищу орехи, наполненные соком, обычно срывают с деревьев — юноши карабкаются на ствол и сбрасывают их стоящим внизу взрослым. Тяжелые плоды, похожие на мячи для регби, передают по цепочке. Остальные орехи оставляют дозревать, пока они не упадут сами. На этой стадии оливково-зелелая скорлупа приобретает шоколадный оттенок, внутри почти не остается жидкости, а мякоть превращается в твердую сердцевину. Из нее-то и делают копру. Орех раскалывают надвое ударом мачете и коптят над очагом.

После просушки мужчины сдирают скорлупу, рубят орехи на мелкие куски и наполняют ими мешки весом до 25 килограммов. Пустую скорлупу бросают в костер.

В полдень появилась девушка с хорошо умащенными волосами; она раздвинула ветви и поставила наземь котелок с рисом и банку тушенки. На двенадцать человек. Мужчины положили скудную снедь в половинки орехов, служившие тарелками. Пока они ели, девушка, вооружившись пальмовой веткой, отгоняла привлеченных запахом пищи крыс.

Работа в сушильне продолжалась до вечера. Мужчины торопились: надо подготовить урожай к прибытию японской шхуны с Джалуита. Она курсировала между островами, закупая копру для мыловаренной фабрики. Взамен бикинийцы могли приобрести на судне рис и несколько банок консервов.

— Будем молиться, чтобы непогода не задержала судно, — сказал Лоре американцу. — Рис уже на исходе, хотя весь год мы строго экономили его. Ведь продать урожай копры удается не чаще двух-трех раз в год.

Проходя по деревне, Тодд ужаснулся виду детей: руки и ноги искусаны насекомыми; раздувшиеся от недоедания животы на ножках-спичках делали их похожими на маленьких уродцев.

* * *

На Кваджалейне Тодд наслышался упреков в адрес ссыльных бикинийцев:

— Только и делают, что строчат жалобы. До чего бестолковый народ! Нет, чтобы начать ловить рыбу на Кили — пищи было бы сколько угодно.

Тодд хотел все увидеть своими Глазами; он попросил младшего брата алаба Лоре взять его с собой в море. Островитянин поймал осьминога для наживки,! разрезал его на куски, и лодка отчалила от берега. У кромки кораллового барьера они чуть не перевернулись. В ста метрах от Кили проходит довольно мощное течение, грозящее утянуть утлую посудину в океан. Но моряк умело маневрировал, не переставая забрасывать удочки с наживкой.

После шестичасовой борьбы со стихией от осьминога ничего не осталось — чаще всего наживку срывали огромные тунцы или акулы. В лодку удалось затащить лишь одну-единственную рыбу: обед для девяти ртов. Пора было возвращаться.

На Кили нет причала. Каждый раз надо спрыгивать в воду при высокой волне и тянуть лодку в опасной близости от острых выступов кораллового рифа… Еще один рыбак вернулся домой. Ему не повезло, он ничего не поймал.

— И так всегда… А на Бикини моя семья ела рыбу; каждый день.

На пляж высыпали ребятишки. Рыбаки позвали самого сведущего в английском, чтобы перевести разговор.

— Что вы будете делать завтра? — осведомился! Тодд.

— Опять выйду в море. Надо попытать счастья, потому что в ноябре станет совсем плохо. Шторм продлится несколько месяцев.

Старый рыбак смеется. Это не вызов — просто он уже потерял всякую надежду. В его смехе было что-то конвульсивное, близкое к истерике. У рыбака не хватает двух пальцев на руке, а ладонь обезображена глубоким шрамом.

— В тот день я во что бы то ни стало хотел вытащить тунца. Ах какой это был тунец! Мы боролись не один час. Из ладони хлестала кровь. Пришлось выпустить… Знаете, моим детям все равно больше нравится тушенка, они отвыкли от вкуса тунца!

Искалеченной рукой он обводит все вокруг.

— Кили джоб емон!

— Кили не есть хорошо, — добросовестно переводит мальчик.

Под навесом стоял большой баркас с подвесным мотором.

— Почему вы не пользуетесь им? Ведь с мотором можно выходить в открытое море? — спросил Тодд у Лоре.

— Однажды случилась беда. Рыбаки отправились в море на баркасе. Было девять часов утра, небо хмурилось, обещая бурю. Мотор вдруг заглох. Двое мужчин поплыли к берегу, чтобы позвать на помощь. У самого рифа акула оторвала ногу одному из них. Волна сразу стала красной. Мы не нашли потом никаких его следов… Так что пироги надежней!

Тодд окончил нью-йоркский колледж и получил диплом психолога. В механике он разбирался плохо, починить мотор ему не удалось. И даже если бы он смог завести его, островитяне не захотели бы пользоваться баркасом: посудина не внушала им доверия. Акулы попробовали человеческого мяса и теперь крутились у берега, ожидая поживы.

«А мои соседи наверняка умирают от зависти и говорят родителям: „Повезло вашему сыну, он живет в настоящем раю“. Да и как иначе? На островах Южных морей достаточно нагнуться, чтобы поймать рыбку, протянуть руку, чтобы сорвать плод хлебного дерева. Если бы Л. Б. Дж. [9] знал, до чего «легко» живется на тропическом островке, выступающем едва на двадцать футов над поверхностью океана… Легко, когда приезжаешь туда на комфортабельной яхте!»

Крик петуха, будившего на заре Тодда, на мгновение рождал иллюзию, будто он живет на богатом ранчо американского Запада. Но спазмы в желудке вызывал отнюдь не запах жарящегося бифштекса: «хабунг» день ото дня становился все скуднее.

9

Президент США Линдон Б. Джонсон.

Радио сообщило, что в районе Маршалловых островов приостановлено всякое движение самолетов и судов. Американцы готовились к новым сверхсекретным испытаниям. Эмбарго грозило голодом обитателям Кили: ведь оно означало, что судно с продовольствием не сможет прийти из Джалуита. Кто знает, может японская шхуна уже повернула назад? Или направилась к Каролинским островам, где их тоже ожидали с копрой? Японцы аккуратные люди, если они не явились вовремя, значит… Значит, урожай будет лежать на складе Кили до следующего захода.

Даже когда не осталось ничего, кроме корней, Тодд восхищался, с каким старанием женщины готовили «кайот» — обед, на который в конце дня собирались все члены клана.

Две хозяйки разжигали из кокосовой скорлупы, коры пандануса и щепок огонь в особой печи, сложенной из окаменелых кусков коралла. Когда костер прогорал, они выкладывали завернутую в зеленые листья еду на горячие камни и закрывали печь мешковиной. Полчаса спустя «кайот» был готов.

* * *