Возвращение немого

— Нет.

— Но ведь он разрушит Остров! — чуть не взвыл наследник. — И потом — вы же все присягали на верность Дому Ро…

— Вы правы, — холодный голос Мастера Оружия внушал больший ужас, чем десяток клинков, нацеленных в сердце. Рави почувствовал себя в ловушке, но отступать было некуда. — Мы все присягали на верность семье Наместника, клялись защищать её, не щадя жизни. Сражаться за честь Дома. Но как, скажите, милорд, сражаться за то, чего нет? Вы потеряли свою честь. И когорта отказывается вам подчиняться — во всяком случае, до того, как вы восстановите её.

Рави помотал головой. Он решительно не представлял, что можно сделать для спасения своей чести и жизни отца, не сходя с места.

— Я могу поклясться…

— Чем? Своей жизнью? После того, как с лёгкостью согласились отнять её у другого, показав, сколь мало она для вас значит? Своей честью, которой больше нет? Уходите. Здесь вам никто не поможет!

Юноша кинул вокруг умоляющий взгляд. Со всех сторон на него смотрели суровые решительные лица, и окружавшее его молчание было страшным. Преданные не прощают предательства.

— Но неужели никто не сможет… — попятился он.

— Я.

Короткий резкий звук можно было принять за что угодно — кашель, крик, карканье ворона. Рави взвизгнул и стремительно развернулся, ища того, кто подарил ему надежду.

Он стоял у самого навеса. Обтягивающее трико, небрежно наброшенная свободная туника, перетянутая поясом так, что широкая горловина перекосилась. Туго заплетенные в косу волосы, склонённая набок голова. И меч, настоящий меч в аляповатых бутафорских ножнах, криво висевших на боку.

При виде этого юноши у многих вытянулись лица. А Рави изо всех сил ущипнул себя за запястье. Ему казалось, что это сон, и он отчаянно пытался проснуться.

— Я, — повторил вошедший и потянулся снять верхнюю половину трико. И Преданные хором охнули, увидев то, что мим столько лет скрывал ото всех. Клеймо Преданного, подделать которое невозможно.

— Лаэмир? — наконец, отмер и заговорил Доннар. — Ты… это всё-таки ты? Наш Лаэмир?

— Этого не может быть, — побледнел Рави. — Ты же мёртв!

Тот, кого все поместье-столица знала, как Лейра, картинно изогнул бровь и скорчил гримасу:

— М-м?

— Я не верю, — наследник попятился от его улыбки, как от заразы. — Так не бывает! Ты меня все-таки простил? Пойми, я не хотел! Я…

Он кинулся было к нежданно-негаданно воскресшему рыцарю, но тот остановил его решительным взмахом руки. Глаза мима сверкнули гневом и презрением. Слов не потребовалось. Рави попятился, снова переходя от надежды к отчаянию:

— Но… тогда почему?

Артист болезненно скривился, хватанул себя рукой за грудь, потом — за горло и наконец коротко и зло полоснул ребром ладони воздух.

— Что? — ничего не понял Рави.

— Наверное, он хочет отомстить, — предположил Мастер Оружия. Лейр резко выдохнул, радуясь, что его пантомиму поняли правильно.

Легионеры тут же обступили его, но юноша резким жестом отстранил кинувшихся к нему Преданных, шагнул вплотную к оцепеневшему от неожиданности Рави и одним движением сорвал с него плащ. Взмахнул им, набрасывая на себя:

— Ну? — и расстегнул пояс с мечом.

— Н-нам поменяться одеждой? — дошло до наследника.

Широкая улыбка, вздох облегчения и кивок головы были ему ответом. А тот, кого все знали под именем Лейра, обернулся на Доннара, взиравшего на него со счастливой улыбкой, и махнул рукой, подзывая ближе:

— Эй!

— Живо! — завопил тот. — Доспех! Оружие!

И сам первым кинулся выполнять собственное распоряжение.

У Рави дрожали руки, он никак не мог справиться с пряжками и застёжками, так что в конце концов с него чуть ли не силком сорвали, кроме плаща, колет, тунику, сапоги, швырнув взамен мягкие, похожие на носки, кожаные поршни артиста, его верхнюю тунику и короткую пёструю накидку.

Надвинув на глаза шлем с узкой крестообразной щелью для глаз и носа, тот, кого все знали как Лейра, отсалютовал собравшимся мечом и направился в сторону турнирной арены. Кое-как напялив накидку актёра, Рави поспешил следом, но его почти сразу оттёр плечом Доннар. Состязаться с великаном в силе не рисковал никто, и тот, легко обогнав остальных, уже у самой ограды придержал мима за локоть:

— Ты здорово рискуешь. Как тебе вообще такое в голову пришло? Присяга — это еще не всё. Чистая совесть иногда…

Лейр дёрнул головой — мол, некогда, не хочу. Что-то гулко и невнятно буркнул из-под шлема.

— Бой должен быть до смерти, — напомнил Доннар. — Ты это знаешь?

Его собеседник молча кивнул.

— И всё-таки идёшь? Ты…постарайся выжить!

Не удостоив легионера ответом, тот, кого все знали как Лейра, гортанным криком привлёк к себе внимание, легко, словно у него не было костей, проскользнув на арену, протискиваясь между кольями ограды. За его спиной Мастер Оружия поднёс к губам боевой рог, протрубив вызов на бой.

— Похоже, — лорд Шандиар первым заметил движение у противоположной ограды и указал на неизвестного рыцаря остальным, — что поединка всё-таки не избежать!

Держа в опущенных руках меч и щит, рыцарь приближался пешим, шагая через арену и не обращая внимания на устремлённые на него со всех сторон взгляды. Нарастающий гул изумленных, взволнованных, тревожных и восторженных голосов катился по рядам зрителей, усиливаясь по мере того, как рыцарь приближался. Лорд Ровилар тихо застонал, приподнимаясь с места. За спиной у незнакомца стелился плащ его сына. Из-под панциря виднелся его ярко-синий колет. На ногах были его сапоги. И даже доспехи были те самые, парадные доспехи командира когорты Преданных. Неужели он решил рискнуть жизнью?

— Нет, не надо, — прошептал бывший Наместник. — Не делай этого! Ты же не знаешь…

А рыцарь поравнялся с трибуной и коротко отсалютовал собравшимся там великолепным лордам и леди. Взгляд его задержался на лорде Ровиларе.

— Ты желаешь бросить вызов и биться за платиновый венец? — поинтересовался Глессиар Нефритовый.

Последовал короткий кивок.

— Назови себя и докажи, что имеешь на это право!

— Нет, — тихо воскликнул бывший Наместник. — Не делай этого!

— Вы его знаете?