Возвращение пираньи
Шрифт:
Три черных призрака скользнули к лестнице, поднимались, держась у самых перил, ставя подошвы на самый краешек досок, — чтобы не скрипнула предательски под ногой дряхлая половица.
Мазур ткнул пальцем в грудь Франсуа — по диспозиции тому и надлежало остаться здесь. Франсуа вдруг энергичным жестом внес свои поправки — выходило, он требует, чтобы остался Кацуба. «Будь ты моим подчиненным, я б тебе потом, на «разборе полетов», припомнил, сука…» — подумал Мазур, но не стал заводить долгую дискуссию на пальцах, просто кивнул, и они, оставив Кацубу, двинулись наверх.
Вправо или влево?
Движение пальца, и оба свернули вправо, за угол. Тут же обнаружилось, что в конце коридора поперек ковровой дорожки лежит полоса света. Мазур переправил автомат обратно за спину, прихватил приклад резиновой петлей, выдернул из кобуры тяжелый «браунинг» с глушителем — у него их парочка висела на бедрах, как у киношного ковбоя.
Через несколько секунд оба прижались к стене почти напротив двери, точнее, высокого, сверху закругленного аркой проема — дверь, как таковая, отсутствовала. Отсюда, из тени, прекрасно видели все происходящее в обширной комнате.
Хорошее, мать его, сочетаньице — два увешанных от ботинок до ушей современнейшим снаряжением убивца в коридоре и вульгарная съемка порнофильма в условиях, максимально приближенных к реальности, — это в комнате…
Происходившее никак иначе обозвать было нельзя, поскольку на обширной кровати были скрещены два снопа света от сильных ламп на треножниках, а подальше, в полумраке, алым угольком горел глазок видеокамеры.
Два усатых широкоплечих облома и крашеная блондинка, как в такой ситуации и полагалось, одеждой не обременены, если не считать массивной золотой цепи на шее того, что лежал. Развалился на кровати, стервец, ухитряясь прихлебывать пивко из бутылки, пока блондинка, склонившись над низкой кроватью и упершись в нее руками, без особого воодушевления исполняла номер, известный древним китайцам как «игра на флейте любви». Впрочем, определенное мастерство в исполнении номера сразу чувствовалось. Второй, пристроившись к ней сзади, пользовал без затей — в общем, банальнейший «шведский бутерброд», лишенный и капли фантазии, вряд ли брательников — а это, конечно же, они — можно отнести к числу творческих натур…
Пора на сцену и господам критикам, киноведам, понимаете ли… Обменялись скупыми жестами, разобрали цели, твердо установив — кому кого. И выросли в полосе света как черти из табакерки, вскинули пистолеты. Два кашляющих хлопка, финита…
Какой-то миг трудившаяся без огонька блондинка не ощущала перемен в декорациях и ходе спектакля, но потом, когда стоявший завалился, когда Мазур черной тенью прянул внутрь, подхватывая его за талию, опуская на пол, а вмиг оказавшийся рядом Франсуа цепко ухватил ее за предплечье, недоуменно задрала голову, зажмурилась, раздернув рот…
В последний момент Франсуа загасил ожидавшийся истерический визг, ловко ухватив ее четырьмя пальцами под нижнюю челюсть, указательным прижав губы. Она выкатила глаза, пытаясь осознать происходящее, легонько задергалась.
— Тихо, Лара, тихо, — полушепотом посоветовал Франсуа по-русски, все еще зажимая ей рот. —
Скорая помощь, такси до Москвы… Тихо!Мазур прислушивался. Пока что тишина, ну конечно, вряд ли кто-то будет сейчас шастать по коридору и мешать барам культурно развлекаться, а все непонятные звуки спишут на издержки сексуально-киношного процесса. Так, теперь самое веселое — пора отходить…
— Ну, орать не будешь? — осведомился Франсуа.
Она отчаянно замотала головой.
— Точно, не будешь? А то оставим здесь…
Она мотала головой, пытаясь промычать что-то убедительное.
— Ладно, поверим…
Отняв руку, Франсуа отцепил с пояса черный пластиковый мешок, рывком расстегнул, перевернул над полом. Оттуда бесшумно посыпалась одежда — джинсы, блузка. Стукнули упавшие кроссовки.
— Живо надевай! — прикрикнул негр.
Она часто-часто кивала, но не шевелилась. Церемониться не время — и Мазур, отодвинув Франсуа, залепил девчонке парочку оглушительных пощечин, справа налево, со всем усердием. Что тут поделать, если лучшего средства от женских истерик человечество пока что не придумало…
Народное средство, как и следовало ожидать, тут же подействовало. Лара принялась натягивать джинсы, тихонечко поскуливая, косясь на лежащего навзничь братца — черт его разберет, старший он или младший, какая теперь разница, — который, с точки зрения профессионала, выглядел вполне пристойно — одно правильное входное отверстие в левом виске, гарантирующее моментально-летальный исход, а вот на взгляд девчонки, будем справедливы, мог и смотреться несколько шокирующе, чего уж там…
— Еще съемки были? — быстро спросил Франсуа.
Она покивала:
— Сколько раз…
— Кассеты где?
— Вон там…
Франсуа кинулся туда, не без растерянности постоял возле стеллажа, заставленного доброй полусотней кассет, стоявших, как книжки, помеченных лишь цифрами или одной-единственной буквой.
— Я не знаю, которые… — пожала она плечами, торопливо застегивая блузку и пропуская при этом пуговицы. — Но все должны быть тут, точно…
— Мать твою, — сказал Франсуа тихо. — Ну, ладно… Тащить все это на горбу нет возможности…
Проворно извлек черную коробку размером с книгу, застучал пальцами по клавишам. Прилепил ее на боковину стеллажа. Со своего места Мазур прекрасно рассмотрел, как две из трех красных цифр моментально заплясали: 5.59, 5.58, 5.57…
— Охерел? — вырвалось у него.
Через пять минут рванет, а из дома еще нужно выбраться…
— Пошли! — шепотом прикрикнул Франсуа, щелкнул переключателем под подбородком. — Карету, карету, выходим!
В наушнике у Мазура раздался голос дона Херонимо:
— Карету, понял, уходите…
Мазур выскочил первым. Он передвигался бесшумно и напарник тоже, а вот все еще пребывавшая в легоньком шоке Лара топотала, казалось, как слон. Так только казалось, но все равно нервы плясали трепака…
А потом оглушительная очередь тут же заглушила топанье.
Мазур сбежал на площадку. Кацуба сидел на корточках, вытянув руки с пистолетом, и уже стояла тишина, и виновник переполоха лежал посреди холла, разбросав конечности, но время вспять не повернуть, случилось именно то, чего они боялись…