Возвращение пираньи
Шрифт:
— Он еще будет меня учить науке приказа… — проворчал Мазур. — Слушай, надо же что-то делать…
— А… — Кацуба схватил телефонную трубку. Убедившись, что провод не перерезан, набрал две цифры и быстро что-то протараторил по-испански. — Сейчас придет портье с дубликатом ключа, наплетем что-нибудь… Меня другое волнует. Сказать?
— Не надо, — мотнул головой Мазур.
Он все прекрасно понимал и сам: после таких сюрпризов внутри группы, следует немедленно уходить. Менять место дислокации, запутывать след, свернуть с маршрута, о котором знал беглец. Это азбука, аксиома. Уходить туда, где на их появление
Буквально через полминуты в двери скрипнул ключ — явился почтительный портье, вмиг освободил пленников, получил свои чаевые, раскланялся и долго объяснял что-то в ответ на расспросы Кацубы.
Когда они оказались в коридоре и портье удалился, Кацуба объяснил:
— «Неро сеньор», черный сеньор, оказывается, еще сегодня утром расплатился за номер, унес вещички, однако предупредил, что номер должен оставаться за ним до тех пор, пока он не обсудит в нем свои дела с друзьями. У крыльца его ждала машина, никто, конечно, не запоминал марку и номер, да и ничего это нам не дало бы…
— Вот и я. Какие у нас нынче планы?
Не теряя времени, Мазур подхватил Ольгу за локоть и почти потащил на широкий балкон в торце коридора. Она ошарашенно подчинилась. Балкон выходил на тихую улочку, на нем никого не было, так что можно поговорить без лишних ушей…
— Нужно уходить, — сказал Мазур, не обращая внимания на отчаянный взгляд Кацубы, прямо-таки умолявший не пороть горячку. «Тоже мне, ментор, я и сам знаю, что следует делать…»
— Куда? — удивленно воззрилась Ольга.
— Вот это нам сейчас и нужно в темпе обговорить, — тихонько сказал Мазур. — Я не буду вдаваться в подробности, некогда, одно скажу: те самые конкуренты, которых ты, как выяснилось, не зря опасалась, протянули щупальца ближе, чем нам казалось…
— Франсуа? — догадалась она с похвальной быстротой.
Мазур кивнул:
— Увы… Только что последовало бурное объяснение, он не рискнул предпринимать какие-то решительные меры прямо в отеле, да и мы не дети, но недомолвок не осталось. Не увидим мы его больше…
— Вы что… — расширились глаза у Ольги. — А труп куда дели? Неужели в шкаф?
— Хорошего же ты о нас мнения…
— За работой видела.
— Нет, он просто-напросто смылся… Но и нам нужно побыстрее убираться. Благорасположение сеньора бригадного комиссара — вещь хорошая, но есть разные способы нам напакостить, сама убедилась…
— Что он хотел? Не стану представляться провидицей, но вот с самого начала не нравился он мне… Тоже охотится за аппаратурой?
— За какой еще аппаратурой? — вполне натурально удивился Мазур.
— Ой, только не надо… — досадливо поморщилась Ольга. — Которая утонула в озере. Извини, милый, но я и этот секрет знаю — я тебе не раз говорила, что дон Себастьяно человек серьезный. Те, кто был на Ирупане до вас, то ли нечаянно утопили, то ли умышленно сбросили в озеро какую-то аппаратуру, и вам в первую очередь нужно ее достать… Убедился, что я знаю все?
«Ага, — подумал Мазур, ожидавший худшего. — Очередная порция дезинформации, неведомыми путями достигшей дона Себастьяно. Ну, это к лучшему, меньше недомолвок, пусть считает, что и в самом деле знает в с е…»
— Убедился, — сказал он, довольно натурально сыграв смущение и неудовольствие. — Ну, не мог я тебе этого говорить… Тем лучше. Раз сама знаешь
все, понимаешь, что нужно побыстрее искать надежное укрытие. Такое, чтобы нас долго не смогли вычислить. Ты же здесь бывала, тебе и карты в руки…Ольга думала меньше минуты:
— Так… Насколько я поняла, нужно подобрать укромное местечко, где никто не станет искать девушку из хорошего общества, путешествующую в компании двух иностранных дипломатов? Или, по крайней мере, доберется до этого места не раньше, чем прочешет весь город?
— За что я тебя люблю, так это за светлый ум, — сказал Мазур.
— Есть такое место, — сообщила Ольга. — Лично меня этот вариант вовсе не воодушевляет, наоборот, но делать нечего…
Глава девятая
Высоко в небеса
Два высоких окна были плотно задернуты собранными в красивые складочки бледно-розовыми занавесками, но в комнате стояла приятная прохлада: кондиционер работал исправно. Обстановка была прямо-таки семейной, исполненной домашнего уюта: сеньорита Ольга Карреас, облаченная лишь в просторную футболку с красно-синей эмблемой какой-то латиноамериканской сборной, валялась на постели в исполненной неумышленной эротики позе и увлеченно читала толстенный роман на испанском. Сеньор с последней фамилией Савельев, восседая за столом, склонился над газетой, на которой лежал разобранный на части браунинг «Хай Пауэр», и еще два пистолета ждали своей очереди.
— Свой могла бы и сама почистить, — проворчал он в конце концов, продевая тоненький ударник в соответствующую пружинку и стараясь обтекать взглядом постель, чтобы не наводила на несвоевременные мысли. Любой военный человек со стажем согласится: если в одном помещении оказались требующие ласки женщина и оружие, предпочтение нужно отдать отнюдь не женщине. Учитывая, что от состояния оружия зависит еще и жизнь этой самой женщины…
— Успеется, — буркнула Ольга, не отрываясь от книги, где на яркой глянцевой обложке юный кабальеро в классическом наряде то ли музыканта, то ли тореадора обожающе таращился на столь же юную сеньориту, разодетую по моде столетней давности.
— А дома тебе кто чистит? Дворецкий?
— Сама. Дочитаю и почищу. Самая волнующая сцена — когда он, к своему ужасу, обнаруживает, что она его сестра. Это, конечно, неправда, но узнает он об этом только через сто страниц…
— Очередная мыльная опера?
— Не опошляйте, коммодор. Это «Аромат жакардиньи», классика нашей литературы, написано сто десять лет назад. Все равно, как у вас «Война и мир». В школе я за нее получала исключительно плохие отметки, а тут вдруг обнаружила — вполне приемлемое чтение… По крайней мере, в этом заведении только и стоит читать классиков, чтобы не поддаваться разлагающему влиянию…
И, демонстративно заткнув пальцами уши, уткнулась в книгу. Вздохнув, Мазур закончил с «браунингом» и взялся за второй.
Как давно продекларировано, умный человек прячет лист в лесу. А сеньориту из общества и двух заграничных дипломатов, о чем не знал Честертон, надежнее всего спрятать в дорогом тихом борделе. Мало кто догадается с ходу, что именно в этом месте спрячутся все трое. Мужчина, еще куда ни шло, будь он хоть иностранный атташе, но надо обладать особенно вывихнутым мышлением, чтобы предположить, будто данный субъект потащит с собой в это заведение приличную девушку, а она согласится.