Возвращение пираньи
Шрифт:
— Сеньор коммодор? Вы позволите отнять у вас немного времени?
— Бога ради, — сказал Мазур. Он здорово не выспался и мечтал о кофе или парочке часов сна, но, с другой стороны, простой лакей ни за что не стал бы навязываться, вообще открывать рот, они скользили тенями и в полном соответствии с версальскими нравами никогда не заговаривали первыми…
— Меня зовут Хименес, сеньор. Имею честь заведовать охраной — не только этой асиенды, всего, принадлежащего сеньоре…
— Очень приятно, — вяло сказал Мазур.
— Мне крайне неловко беспокоить сеньора коммодора, но не могли бы мы пройти в канцелярию и поговорить? Я не осмелился бы беспокоить сеньора коммодора по пустякам…
— Бога ради, — повторил Мазур, от усталости не стараясь каждый раз подыскивать новые реплики. — Пойдемте. Сдается мне, вы хороший начальник охраны, потому что я ни разу не видел в пределах досягаемости никого, напоминавшего по виду охранника…
— Сеньор так любезен…
Шагая с
— Что-нибудь случилось?
— К счастью, пока нет, сеньор…
— Служили в полиции?
— В общем, да, сеньор…
Секундная заминка и некая уклончивость фразы позволили Мазуру быстро сделать вывод. Нет, конечно, не полиция — вероятнее всего, при доне Астольфо трудился в ДСТ (эта аббревиатура ничего конкретного не означала, дон Астольфо попросту вспомнил Муссолини с его ОВРА — название тайной полиции само по себе должно быть загадочным, добавляя мучительной неопределенности). Очень возможно, по натуре не садист, махал плеточкой и подключал электроды к чувствительным местам исключительно оттого, что так велело начальство, за нерадивость в сих трудах журили, а за усердие полагались медали и лычки. Ну, а с приходом демократии такие вот шестерки-шестеренки как раз и оказались крайними, на них и выспались — это генералы, большей частью широкой общественности вовсе не известные ни по именам, ни в лицо, без малейших неприятностей соскочили с поезда и пересели в новые кресла. Это мы уже проходили, омбре Хименес, и не так давно…
Они вышли с парадного крыльца и направились к трехэтажному дому для прислуги — мало чем, впрочем, уступавшему иной дачке на Рублевском шоссе. Мазур сразу же заметил двух субъектов в штатском, занявших позиции по обе стороны от ворот, у стены, так, чтобы их не видно было снаружи. Оба были вооружены австрийскими «штейрами» с выдвинутыми прикладами, цивильные пиджаки крест-накрест опоясаны подсумками.
На площадке третьего этажа обнаружился пулемет на треноге — испанский «сетме-амели» с прищелкнутым коробом на двести патронов. Рядом выжидательно торчал еще один штатский. Мазур невольно остановился, подошел вплотную к окну и оценил грамотно выбранную позицию: отсюда можно надежно прикрыть подступы к воротам и долго не подпускать нападающих, а чтобы прорваться внутрь, не обойтись без гранатометов или легких пушек — по расчетам, впрочем, не дадут подойти близко…
— В противоположном конце здания — еще один пулемет, а? — спросил Мазур.
— Сразу видно профессионала, сеньор. Конечно, там второй. Сюрпризов для незваных гостей у нас хватает, увы, это не всегда снимает остроту проблемы… Можно предложить вам кофе?
— С полным удовольствием, — обрадовался Мазур, проходя в спартански обставленный кабинет.
— Я заранее распорядился приготовить… Прошу. — Хименес уселся напротив, терпеливо подождал, пока Мазур опустошит чашку, тут же налил ему вторую. — Сеньор коммодор, я оказался в щекотливейшем положении, можно сказать, я себя полностью предоставляю вашему благорасположению…
С минуту поломав голову над самым предпочтительным стилем разговора, Мазур выбрал тот, к какому его собеседник должен быть привычен с давних пор, — холодно посмотрел на усатого и сказал чеканно, почти грубо:
— Любезный Хименес, я как-никак не воспитанница школы святой Терезы. Через месяц будет двадцать семь лет, как надел погоны… Бросьте дипломатические обороты и говорите прямо: как, кто, почему и где. Ясно?
— Ясно, сеньор! — с некоторым облегчением воскликнул Хименес. — Еще раз простите, мне впервые приходится вести с гостем, старым знакомым хозяйки, такой разговор… Короче говоря, не стану читать вам лекцию о нашей системе безопасности, скажу лишь, что налажена она неплохо. Времена все еще сложные, и до полного покоя далеко… Поэтому чем только ни приходится заниматься…
— Короче, — сказал Мазур.
— У меня здесь хорошая аппаратура, позволяющая в том числе и прослушивать разговоры с мобильных телефонов гостей… боже упаси, не подумайте, что я рискнул бы подслушивать их в апартаментах, но вот о чем они говорят с внешним миром, я считаю необходимым знать. Бывали прецеденты, лишь укрепляющие меня в мысли, что поступаю правильно. Сегодня, примерно в семь часов сорок минут утра, один из гостей сделал довольно странный, по моему мнению, звонок, носивший скорее характер доклада. Звонивший сообщил, что «те, кто вас интересует», внезапно объявились в Куэстра-дель-Камири — правда, с ними еще некий чернокожий и некая блондинка. «Довольно недвусмысленно было заявлено всем присутствующим, что именно эти люди прошедшей ночью напали на Тилькару». Своего собеседника звонивший один раз назвал по имени — Пабло, — на что тот крайне раздраженно напомнил о прошлых наставлениях и необходимости соблюдать крайнюю осторожность. Сказал, что это очень интересно, что он примет нужные меры, и велел смотреть в оба. Я дал бы вам
послушать запись, но уже знаю, что испанским вы не владеете… Это вас интересует, сеньор коммодор?— Весьма, — медленно сказал Мазур. — Что еще?
— Все. Я вам сделал исчерпывающее изложение разговора…
— Ну а ваши соображения? Я их с удовольствием выслушаю.
— Извольте, коммодор… Во-первых, номер телефона, с которого говорили, моими людьми не идентифицирован — следовательно, телефон принадлежит кому-то приезжему, привезен с собой кем-то из гостей. Именно гостей — практически никого из гостей не сопровождала прислуга, а шоферы поселены здесь же, в этом доме, меж тем как пользователь телефона находился в старом особняке. Во-вторых, звонивший, судя по оборотам речи и манере изъясняться, — несомненно, образованный человек из общества. Кстати, точно такое же мнение у меня сложилось о неведомом Пабло. В-третьих, из сорока семи гостей одиннадцать — молодые люди, это нам не позволяет с маху определить звонившего, но дает неплохой материал для умозаключений. Молодой сеньор из общества, Пабло… Вы слышали что-нибудь о Пабло Эскамилья? Нет? Это один из трех основных предводителей «Капак Юпанки», происходит из очень хорошей семьи, получил отличное образование.
— А, слышал, — сказал Мазур. — Только не знал его фамилии…
— Отлично. Лично я отчаялся понять иных молодых людей из хорошего общества, коммодор, но факт остается фактом — меж герильеро, городских леваков и сочувствующих немало юнцов с голубой кровью. И посему я ничуть не удивляюсь, что один из таких оказался среди гостей, — не все высказывают свои убеждения вслух, далеко не все… Я не берусь утверждать, что этот Пабло и есть Пабло Эскамилья, но, во-первых, о его пребывании в нашем департаменте есть точная информация, а во-вторых, сам разговор не допускает двойного толкования, вы согласны? О вас кто-то сообщил людям, мягко говоря, сомнительным и подозрительным с точки зрения безопасности. Насколько мне известно, иные правительственные учреждения вы никак не можете интересовать — государство оказывает вашей миссии всяческое содействие, у вас есть солидные рекомендательные письма, с вами сеньорита из министерства… Быть может, вы считаете, что я напрасно всполошился?
— Ничуть, — сказал Мазур, подумав, что собеседник, пожалуй что, кое о чем умолчал, как и положено старому шпику. Сказал правду, но не всю, есть что-то еще, придающее ему уверенности, но это, в конце концов, не важно…
— Я рад, коммодор, что потревожил вас не зря…
— Все правильно, — сказал Мазур. — Спасибо. У нас есть свои… данные, дополняющие вашу версию. Здесь, правда, никто не знал точно, в какой день мы приедем…
— Конечно. Он просто был посвящен в некие секреты. Знал, кто именно интересует Пабло, — и поторопился донести. Сеньор коммодор, нам придется перейти к самой неприятной части разговора… Я вас просто-таки умоляю понять меня правильно… Мое положение, еще раз повторяю, щекотливейшее… Как вы сами думаете, чего от них ждать?
— Чего-то незамысловатого, — сказал Мазур. — Они нас уже пару раз пытались захватить…
— Вот видите. Сеньор коммодор, как ни печально, но я все же вынужден осмелиться говорить прямо…
— Да не виляйте вы! — раздраженно рявкнул Мазур.
— Так точно, коммодор… Мы с вами практически сошлись во мнении — следует ожидать каких-то акций, направленных против вас, попытки захватить… Сеньора — женщина большой души… Предположим, вы или я расскажем ей об этом прискорбном звонке и поделимся своими соображениями о его возможных последствиях… Ее реакция будет однозначной: донья Эстебания распорядится поставить на ноги всю охрану и воевать до последнего патрона, если только поблизости появятся герильеро… Это в высшей степени благородно с ее стороны, но мы-то с вами опытные, пожившие мужчины, вы должны понимать… Вы, тысячу раз извините, всего-навсего едете куда-то по своим делам, вы проезжий… А я обязан думать о сохранности имущества хозяйки — это не самое богатое и лучшее ее поместье, но все равно… Видите ли, герильеро — это фактор, который следует учитывать. Их невозможно ликвидировать полностью, как невозможно полностью извести грозы, торнадо и циклоны. И потому, образно говоря, нужно позаботиться о громоотводах. Давно сложились неписаные и своеобразные правила игры. Речь идет не о сотрудничестве с ними — о попытках четко очертить пределы, выход за которые может их разозлить. Не надо наступать на хвост спящему ягуару — ведь это правило вовсе не означает сотрудничества с ягуаром или капитуляции перед ним, verdad? Ну вот, вы согласны… Если они решат уничтожить какую-то недвижимость — плантации, коровники, от этого может спасти разве что расквартированная в окрестностях дивизия, чего никто из асиендадо не может себе позволить. Я бы не хотел, чтобы те или иные непродуманные действия втянули нас в затяжную вендетту с «Капаком». Подобное уже случалось в других местах, ни к чему хорошему это не привело… Поймите меня правильно… Вы мне представляетесь достаточно решительным и благородным человеком, который ни за что не станет подвергать хорошую знакомую серьезным и тягостным неприятностям…