Возвращение под небеса

Как раз в тот момент, когда я подошла к самодельному бару, парень в синей шапке, из-под которой торчали чёрные кудрявые волосы, подхватил свой рюкзак и освободил место. Я, ликуя, быстренько забралась на скрипучий стул и поспешила снять рюкзак. О, какую небывалую лёгкость я ощутила в этот момент! Усевшись поудобнее, я с наслаждением почувствовала, как приятное ощущение расслабленности охватывает всё моё тело.

Я мельком глянула на всё ещё копающегося в коробках заведующего кухней. По идее, нужно было попросить у него еды, но мне, признаться, было как-то неудобно, что ли... К сожалению, выбора не было: впереди ещё целая ночь, а ведь ещё придется искать место для ночлега. Нет-нет, поесть определенно надо, иначе будет хуже.

Услышав шум, я подняла глаза как раз в тот момент, когда управляющий кухней подошёл к столу. Я чуть не упала со стула, с трудом подавив удивленный возглас.

В первые мгновения, я подумала, что если я сейчас убегу с воплем ужаса, то никогда не прощу себе этого.

Управляющий выглядел жутковато: кожа на его голове была смазано-облезлой после какого-то давнего ожога, волос не было, как и носа, губы же казались почти полностью высохшими. Тем не менее, каким бы изуродованным не выглядело лицо этого человека, его тёмные глаза показались мне самыми живыми на свете.

Я проглотила ком в горле, поглубже вздохнула и попыталась состроить как можно более равнодушный вид. Парень плюхнул влажную тряпку на стол и принялся оттирать его, смачно ругаясь. Я ошеломленно следила за ним, раздумывая, как бы мне замолвить словечко о еде. Судя по всему, этот тип был не в духе, так как совершенно неожиданно, он резко поднял голову и огрызнулся в мою сторону:

– Чего уставилась? Обгорелых никогда не видела? Ну, так тут тебе не цирк. Чего надо?

Совершенно оторопев от досады, я примирительно вскинула руки.

– О… ээ… простите. Я не хотела Вас обидеть.
– На мгновение я запнулась, подбирая слова. Честно говоря, я так смутилась, что мне тут же захотелось вскочить с места и убежать куда-нибудь подальше отсюда.
– Мне сказали, что я могу здесь поесть. Мартина сказала мне. Я… не собиралась оскорблять Вас. Прошу прощения.

Две секунды парень хмуро сверлил меня взглядом, потом вдруг махнул рукой и улыбнулся.

– Ты извини, - сказал он, отбрасывая тряпку в сторону и упираясь широкими ладонями в столешницу.
– У нас тут не очень с доброжелательностью. Обычно приходится быстро давать понять этим проходимцам, которые здесь ошиваются, что им тут никто ничего не должен.
– Парень кинул взгляд на кастрюли, кипящие на плитах, затем почесал подбородок кривым пальцем.
– Сейчас подкину тебе что-нибудь пожевать, тут ещё осталось что-то более или менее съедобное. Меня, кстати, Гошей звать.

Я почувствовала прилив некоторого сочувствия. Может, этот тип и выглядел немного пугающе, но мне думалось, что его внутренний мир был куда лучше, чем у многих других людей.

Я улыбнулась Гоше.

– Очень приятно, Маша, - представилась я.

Гоша довольно прищурил глаза и кивнул, затем развернулся и направился к старому холодильнику. Несколько минут я молча наблюдала, как он копается сначала в холодильнике, а затем, доставая посуду, и в кухонных шкафах.

Немного позже передо мной уже стояла тарелка с копченым мясом какой-то птицы и двумя разварившимися картофелинами, приправленными зажаренным до хруста луком. Я умяла свой ужин невероятно быстро, отметив, что это была, пожалуй, даже слишком вкусной.

– Выпить хочешь?

Я участливо кивнула: после всего пережитого, сложно не накатить.

– Я бы выпила, да. С большим удовольствием, если честно.

Гоша с громким хлопком поставил стакан на стол.

– Тут всякого пойла хватает, но хорошего мало. И пропади всё пропадом, но я плесну тебе коньячку, даже если мне потом намылят задницу за это, - прохрипел Гоша, улыбаясь.

– Ты вежливая. Сюда такие редко заходят.

Парень достал из деревянного короба мутную бутылку с темной жидкостью и наполнил ей мой стакан. Его некрасивое лицо исказила гримаса то ли веселья, то ли сочувствия.

– Спасибо, - сказала я, устало улыбнувшись и сжав ребристый стакан негнущимися пальцами.

Я двумя глотками опустошила стакан и, почти закашлявшись, поморщилась. Ну и гадость. Взбодрившись, я почувствовала, как в мой желудок заливается жгучая теплота крепкого алкоголя. Гоша сложил руки на груди, наблюдая за мной.

– Ну?
– хриплым голосом спросил парень, наливая мне ещё.
– Как?

Я улыбнулась.

– Отлично.

Теперь Гоша рассматривал меня с пристальным интересом. Я не смотрела на него, но хорошо чувствовала его взгляд, сама же рассеянно буравила взглядом гранёный стакан, где плескалась жидкость цвета древесной коры. Шум в зале начал сходить на нет: хлопали двери, слышались зевки, кто-то бормотал прощания. Люди расходились.

Алкоголь давно затуманил мне голову, дурман расслабил тело и разгорячил кровь. Я начала ощущать себя так, будто была сделана из ваты, и всё чаще стала дёргать воротник моей непромокаемой ветровки, стараясь побольше натянуть его на шею и закрыть татуировку.

– Знаешь, последний раз я видел выходца из Адвеги лет двадцать назад, - прохрипел Гоша, грязной тряпкой протирая поколотый стакан.

Парень задумчиво смотрел в одну точку, щуря глаза и, по всей видимости, вспоминая что-то. Я понуро скривила рот: складывалось ощущение, что адвеговская татуировка была набита у меня на лбу, а не на шее.

– Помню, этот проходимец умудрился стащить у меня из-под носа целый мешок картошки, - сказал Гоша, качая головой и по-доброму скалясь.
– Я всё ждал, когда он вернётся сюда, чтобы как следует накостылять ему, но он так больше не появился здесь. А жаль.
– Гоша вздохнул, отодвигая стакан в сторону.
– Вернулся бы он, я бы ему ещё и бутылку поставил, ибо за всё то время, что я здесь прохлаждаюсь, он был тем редким посетителем, с которым действительно можно было поговорить по душам.

Я опустила глаза и улыбнулась. На душе как-то потеплело от слов Гоши.

– В Адвеге есть хорошие люди.
– Я вдруг подумала о Рожкове, его семье. Я искренне надеялась, что с ними всё в порядке.
– Но их там мало.

Гоша наклонился и сложил руки на столе перед собой. Его блестящие, горящие жизнью глаза впились в моё лицо.

– Здесь их ещё меньше, детка. И мой тебе совет, - прохрипел парень, указывая длинным кривым пальцем на мою шею.
– Прикрой ты эту свою татуху чем-нибудь. Для всех оборванцев с открытых земель, то есть бандитов, убийц, наркоманов и прочих психов, знак Адвеги означает только одно – ты птенчик, вылезший из гнёздышка. Ты слаба, ты ничего не умеешь и тебя легко убить. Эта татуировка ещё никому не приносила пользы здесь. Для каждого из жаждущих наживы ты будешь жертвой номер один.

– Это я уже поняла, - с горечью ответила я, вспоминая сегодняшний ужас, произошедший в старом рабочем посёлке на торфоразработках.

– И здесь, Машка, в городе тоже ухо востро держи. Сразу тебе скажу, к Майорану и его бугаям в район лучше не суйся, а то поймают тебя, как пташку в клетку и сиди, не вытащит никто, - пробурчал Гоша.
– На чеку тут надо быть и уж точно держаться подальше от западного края города.

Снова Майоран. Кто же он такой? Настоящая напасть Тверского, судя по всему. И чего они его терпят, коли он такой негодяй?