Возвращение примитива. Антииндустриальная революция
Шрифт:
И в довершение этого унижения глухих заставляют гордиться своей патологией. Невозможно представить большего извращения, чем картина того, как глухим детям внушают, что предметом гордости для них должна быть не способность преодолеть свое отклонение, а отказ преодолевать его, желание остаться ущербным и поклоняться глухоте, сохранение инвалидности ради инвалидности, в гротескном следовании мультикультурным догматам, согласно которым слух не может быть лучше глухоты.
Цель мультикультурализма — подорвать все ценности и стремление к ним. Его цель не в том, чтобы улучшить жизнь меньшинств, необразованных или глухих, а спустить всех — большинство и меньшинства, интеллигенцию и невежд, здоровых и
Но мультикультурный нигилизм атакует не только сферу ценностей. Он добирается до основы оценки: до самого сознания. Мультикультуралисты стремятся уничтожить не только ценности, но инструменты познания ценностей, познания вообще. Опираясь на все ту же этническую эгалитарность, они не позволяют различать эпистемологически логичное и нелогичное, раз умное и мистическое. В противном случае, говорят они, такое противопоставление станет не более чем… «этническим предпочтением».
В этом кроется более глубокий смысл веры мультикультуралистов в этнический детерминизм. Каждый «культура», согласно их доктрине, отличается собственным методом умственного функционирования. Принимая основы «полилогизма» Маркса и Гитлера, мультикультурализм представляет преданность разуму и объективности просто предубеждением, характерным для белых мужчин.
«Ничто из того, что проходит через человеческий ум, не берет начала в сексуальных, экономических или расовых различиях», — говорит профессор Университета Дьюка. Феминистки отвергают научные исследования как «мужской образ мысли», а эпохальный труд Исаака Ньютона, Principia, характеризуется ими как «руководство по изнасилованию». Разнообразные «феминистские образовательные рекомендации», предложенные для школ в штате НьюДжерси, раскрывают современную гендерную перспективу науки:
«Разум принадлежал мужчинам, природа — женщинам, а знание было создано как акт агрессии: пассивная природа должна была быть захвачена, разоблачена, вскрыта и подчинена мужским началом, чтобы отдать все свои тайны».
Само стремление к знаниям сегодня обозначается как «логофаллоцентризм». Или, как коротко, но выразительно формулирует теоретик феминизма Кэтрин Маккиннон: «Словом “познать” стали обозначать половой акт».
Многие поколения слышали от философов, что логика бессильна и разумный человек — это миф; мультикультуралисты просто воспользовались возникшим эпистемологическим замешательством. Практическая цель их грубой «этнитизации» мысли — та же, что и у всех попыток «убедить» общественность в том, что нельзя полагаться на разум: подавить стремление человека бороться с иррациональностью — той самой иррациональностью, с которой они потом могут делать все, что захотят.
Почему люди не высказывают справедливого возмущения расовыми квотами, «этноматематикой» и пропагандой детской глухоты? Почему позволяют существовать такой бесчувственности? Только потому, что люди оказались интеллектуально обезоружены . Им говорили, что, обвиняя мультикультурализм в бесчувственности, они проявляют «этноцентричную» склонность к разумности. И несмотря на то, что многие были с этим несогласны, им нечего было ответить на эту чушь: их философы отказались давать им ответы, так что они оказались беспомощны. Они впадают в отчаяние, но не в состоянии бороться.
При наличии такого интеллектуального пацифизма мультикультурализм может осуществлять целенаправленную атаку на разум. Его стратегия включает два направления действия, которые на первый взгляд могут показаться противоречащими друг другу. С одной стороны, мультикультурализм подчеркивает различия, например расовые. Он прямо-таки наслаждается ими, рьяно дробя каждую группу на подподподгруппы. С другой стороны, он категорически отказывается признавать различия, например между глухими и слышащими или квалифицированными и неквалифицированными работниками. Он осуждает любую попытку обратить внимание на различия
в людях, называя это «ограничительной политикой».Это кажущееся несоответствие, однако, характеризует вполне цельную точку зрения. Оно отражает стремление мультикультуралистов вернуться к доконцептуальной стадии. Различия, которые они признают, — такие как расовые и половые, — это те, которые воспринимаются на чисто перцептивном уровне. Пока они могут воспринимать эти признаки как конкретные, грубые факты, они с радостью признают различия между людьми. Однако различия концептуальные они отвергают.
Это означает, что мультикультуралисты готовы, подобно животным, по-разному воспринимать непосредственные факты, например слышимый звук и его отсутствие. Но они отвергают концептуальную идентификацию этих фактов, то есть отказываются вычленить в них то, что существенно, определить их отношение к другим знаниям, понять причины и последствия каждого факта, оценить, что человеческая жизнь невероятно обогащается наличием слуха, и, самое главное, сделать общее заключение, что слух — это хорошо, а его отсутствие — плохо.
Сознательный акт оценки возможен только для концептуального разума; для перцептивной ментальности существуют только сырые, не связанные между собой данные. «Другой — не значит лучший» — вот упорный призыв конкретного, фактологического мышления. Это призыв мультикультуралистов, которые вначале исключают концептуализацию из человеческого сознания, а затем исключают оценку из человеческой жизни.
Мультикультуралисты навязчиво подчеркивают перцептивные различия между людьми, потому что они крайне важны для их цели — разделить человечество на многочисленные племена. Для мультикультуралистов каждый из грубых признаков, которые они видят, — черная или белая кожа, мужское или женское тело — становится основанием для выделения отдельного племени, стада или «культуры».
Доморощенный альтруист говорит: «Мы все — братья, и каждый должен заботиться о брате своем». Мультикультуралист видоизменяет этот лозунг и говорит: «Все мы — примитивные трибалисты, и каждый должен заботиться о своем племени». Он хочет, чтобы люди кичились своими племенными различиями, тем, что они черные, гомосексуалисты или глухие. Таким образом личность становится рабом своего племени. Например, чернокожему подростку внушают, что он не должен чересчур стараться в школе, потому что это уступка «белому мышлению». Глухого ребенка убеждают, что он должен отказаться от всяких мыслей об излечении, потому что это будет предательством «культуры глухих». Те, кто участвует в проектах по поиску средств преодоления различных недугов, — например, актер Кристофер Рив, страдающий от вызванного травмой паралича, — становятся объектами проклятий (как «оскорбляющие тех, кто научился жить со своими недугами») и жалости («Мне жаль [Рива], потому что он хочет излечиться») со стороны растущих толп «инвалидов-активистов».
Всем этим мультикультуралисты пытаются возместить лишение личности ее бытия. Они стремятся сделать племя единственным источником нравственного закона, получателем жертв, ваятелем личности и первичным элементом реальности. Мультикультуралисты настаивают на том, что личностей не существует, а есть лишь единый организм племени, в котором все люди являются взаимозаменяемыми клетками.
Согласно мультикультуралистам, все «культурные» различия должны оставаться в неприкосновенности, то есть трибализм, провозглашаемый ими «разнообразием», должен сохраняться навсегда. Они хотят, чтобы каждое племя наслаждалось теми грубыми характеристиками, которые отличают его от других племен, и никогда не узнало о том, что есть лучшая альтернатива. Они понимают, что, допустив подобные оценочные действия, не смогут избежать разрушения племенной идентичности. Они понимают, что в результате такой оценки глухие захотят слышать, уроды — стать красавцами, неграмотные — грамотными. Если это произойдет, все откажутся от предписаний племени и начнут преследовать личные, рациональные цели.