Возвращение в будущее
Шрифт:
Старушка горько вздохнула:
– Дай-то Бог…
И тут баба Дуся увидела в конце улицы невысокую, кряжистую фигуру рядом с грузовой машиной.
– Идти мне нужно, – торопливо проговорила старушка, – в поселок еду, к доктору…
– Заболела, что ли? – встревоженно спросил Митрич.
– Да не… – неуверенно ответила старушка. – Так… если дети приедут… надо их встретить, а не колодой лежать…
– Это правильно, – отозвался Митрич, – обязательно поезжай. После к тебе зайду… Проведаю… И заявление я написал, принесу. Тебе подписать тоже надо будет…
Баба Дуся удивилась:
– Чего?
– Чего «чего»? Ты что, старая, забыла? Мы же решили от всей нашей деревни
– А! – вспомнила старушка. – Приходи, Митрич, приходи. А почта придет, ты уже там посмотри… А я побежала.
Баба Дуся махнула на прощанье рукой и быстро засеменила по дороге. Она прошла мимо старой, разрушенной церкви с заколоченными окнами, в разводах темно-зеленого мха по стенам. На месте, где когда-то были купола, вытягивались вверх высокие березы, под ними росла густая, в рост человека, трава, а в углах были свиты птичьи гнезда. Рядом находившийся небольшой деревенский погост пришел бы в такое же запустение, если бы не старания бабы Дуси и Митрича. Когда были силы, они поправляли могилки и покосившиеся кресты, выпалывали сорную траву. Баба Дуся повернулась к церкви и три раза перекрестилась. Губы ее, читая молитву, вздрагивали. Старушка заспешила дальше. Если Петька уедет, то до большой дороги ей придется идти несколько километров по лесу и потом еще неизвестно, сколько времени ловить попутку, так что в медпункт она уже может не успеть.
Наконец, запыхавшись, баба Дуся подошла к большой машине, вокруг которой важно ходил невысокий мужичок лет сорока. Его руки были засунуты в кожаную куртку, а во рту дымилась папироска.
– Здравствуй, Пётр, – произнесла старушка, – я к тебе…
– Зачем же это я тебе, бабка, понадобился? – усмехнулся Петька, выпуская изо рта и носа густые клубы дыма.
– Мне бы в поселок, – просительно проговорила баба Дуся, – нужно очень…
– Ишь ты, – Петька постучал грязным сапогом по колесам машины, – на танцы, что ли, собралась? – Его толстые губы расплылись в довольной улыбке. – И то правда, скукота у нас тут! – Он тоскливо оглянулся. – Никакой жизни нет. Тоска зеленая!
– Да что ты, родимый?! Тебе ли жаловаться?! – Баба Дуся кивнула в сторону. – Вон и дом у тебя какой большой, хозяйство, коровка, свиньи, куры. Да и работа опять же есть.
– Да много ты понимаешь, бабка?! – зыркнул глазами Петька. – После трудового дня душа требует развлечений! Не навоз таскать и визг поросячий слушать, а так, чтобы все культурно было. Как в городе! В ресторан пойти. Ну или в бар там какой. А может, в кино или на танцы. А тут?! – Он раздраженно выплюнул папироску на землю. – Вот какая жизнь гадкая!
– Так-то так, Пётр Фёдорович, – тихо проговорила старушка, – только все равно, грех тебе Бога гневить…
– Чего?! Ты что, старая?! – Петька нахально посмотрел на старушку.
– Вот я и говорю… К доктору бы мне, – просяще вымолвила баба Дуся.
– К доктору? Зачем тебе, бабка, к доктору-то?
– Что-то захворала я…
– Ну и что? Вот так, сразу подавай тебе доктора? – почему-то вдруг рассердился Петька. – Полежала бы на печке, настойку какую попила.
– Да лежала и пила, не помогает…
– Видать, не ту настойку принимала, – весело подмигнул Петька, показывая запечатанное горлышко бутылки в кармане куртки. – Может, эту попробуешь?
– Что ты! Боже упаси, – поморщилась баба Дуся.
– Ха-ха-ха, – засмеялся Петька, – и то правда. Чего продукт-то зазря переводить. В твои-то годы…
– А что годы… Годы как годы, – пожала плечами старушка.
– Как ни крути, бабка, а годы твои… того.
– Чего «того»-то? – настороженно
посмотрела на Петьку старушка.– Значит, пора уж… Помирать, – загоготал Петька, оскалив кривые желтые зубы.
– Почему это сразу помирать-то? – поджав губы, обиженно спросила баба Дуся.
Петька, не спеша порылся в карманах, вытащил пачку мятых папирос, опять закурил и сплюнул себе под ноги.
– Как «почему»? Время пришло. – Петька поднял большой грязный палец. – Соображаешь? Каждый свое время должен знать.
– Не сами пришли, не сами и уйдем, – тихо ответила баба Дуся, – есть кому, небось, нам время назначать. Может, тебе быстрее велено будет.
– Тьфу тебе на язык, старая! – громко крикнул Петька и замахал на нее руками. Не докурив, он бросил окурок на землю, придавил его каблуком сапога и глухо пробурчал: – Ладно, поехали, отвезу тебя до твоего доктора…
В медпункте бабу Дусю приняла дежурная молоденькая медсестра.
– Дочка, посмотри, что это у меня здесь как ножом режет, – раздеваясь в приемной комнате, пожаловалась старушка, показывая жесткими, как проволока, пальцами на свою впалую, худую грудь.
Та молча измерила давление, послушала ее, постучала по лопаткам.
Баба Дуся с опаской спросила:
– Ну что? Что там у меня, дочка?
– Сколько вам лет, бабушка?
– Уже восьмой десяток пошел…
– Лечиться вам надо.
– Больно, дочка, – баба Дуся опять ткнула себя пальцем в грудь, – вот здесь, больно.
– Возраст у вас… И организм сильно изношенный. В больницу вам надо, – сказала медсестра, что-то записывая на бланке.
– В больницу? – испугалась баба Дуся. – Как же это? А на кого же я дом оставлю? Кур своих, Матрёну? Да и деток я жду. Приехать должны. Обещались…
Для бабы Дуси все вдруг переплелось в один запутанный клубок, в котором смешались и дом, и две ее курицы, и кошка Матрёна, и эта боль, и молоденькая сестричка в белом халате, и призрак большого и страшного города.
Старушке стало себя жалко: своего чистого надетого белья, отданных Петьке кровных рублей. Ее губы задрожали.
– Как же я туда доберусь-то? – совсем расстроилась баба Дуся, заранее пугаясь далекого и чужого ей города.
В большом областном центре она и была всего-то несколько раз. Первый, когда рожала своего первенца. Врачи боялись осложнений после сильной простуды, и муж отвез ее в городской роддом. Там все было для нее таким чудным и непривычным, что она уже на третий день после родов, так и не привыкнув к больничным порядкам, завернув сына в двойное одеяло, убежала домой. Так же было потом и с дочками. Она всегда возвращалась из роддома раньше срока. Ей казалось, что дома и стены помогают. Так и было. Дети почти не болели и выросли здоровыми. Последний же раз они ездили в город вместе с Василием Кузьмичом покупать телевизор. Долго добирались до станции, а потом еще ехали несколько часов на поезде. Возвращаясь, она все боялась, что новенький телевизор отнимут где-нибудь по дороге, и все высматривала вокруг себя подозрительных типов, уверенная, что они вот-вот появятся и отберут это сокровище. Тогда ничего не случилось, но страх перед большим городом так и остался.
Баба Дуся посмотрела на медсестру и, будто что-то вспомнив, спросила:
– А может, дочка, дашь мне каких-нибудь таблеток?
– Таблетки, – медсестра ласково посмотрела на старушку, – вам, бабуля, не помогут. Вы поймите, здесь нет никакого оборудования. Я даже диагноз вам не могу точно поставить.
– Да бог с ним… С этим… Как его там… Мне бы только… чтоб боль ушла…
– Для этого лечиться надо. – Медсестра протянула старушке сложенный пополам листок бумаги. – Вот, возьмите, это направление в больницу.