Возвращение в Петроград
Шрифт:
— Так точно, Ваше императорское высочество! Тем более, что сейчас подходят части генерала Келлера, они берут под контроль железнодорожные вокзалы. Из них будем формировать группы быстрого реагирования. Кроме того, нами задержана делегация Думы, вот ее список.
Пётр быстро пробежался по списку глазами. Ну что же, получилось более чем удачно — одна из голов заговора (политическая, или думская) была, фактически, нейтрализована.
— Хорошо, я бы даже сказал, отлично! Вот что, милейший Дмитрий Петрович! Вы продолжайте держать руку на пульсе. Ваша важнейшая задача — не допустить в городе беспорядков!
Пётр неожиданно для себя отметил, что говорит не совсем привычным для себя языком. Хотел-то он сказать несколько по-другому, хотя по смыслу, получилось бы тоже самое. Но его речь сама подстраивалась под речь современников, никаких его слов. Которые
— Отойдем-ка. Поговорить надо бы. — сказал Пётр своему верному соратнику Брюсу.
— Скажи, друг мой ситный, чего это я говорю такими странными словами, многие из которых мне и не известны? Что происходит?
— Сие дело не странное, государь! Это называется по-научному «наложением матриц сознания», а проще говоря, сознание Михаила помогает вашему императорскому величеству и не позволяет совершать грубых ошибок. Вы ведь сами заметили, что говорите, как все современники. Это работают остатки сознания вашего далекого потомка. Кровь Романовых вас защищает, государь!
— А это зело прилично! Сам до такого додумался? Молодец, хвалю!
— Извини, герр Питер, но это помимо моей воли получилось. Про сие свойство я даже не догадывался. Но получилось знатно, главное, к месту и ко времени!
— Ладно. А чему ты так улыбался? Что за новости хорошие?
— Более чем хорошие, государь! Через час прибудет крейсер «Аврора», на нем стоит самая мощная на Балтийском флоте станция беспроволочного телеграфа. Припаркуется как раз напротив Марсова поля у берега Невы. Мы будем иметь связь со всеми фронтами и крупнейшими гарнизонами, государь. В первую очередь, с Москвой!
Петра резануло слово «крейсер». Флот был его любимым детищем и такого класса кораблей он просто не знал. Правда, тут же пришла на помощь память Михаила, подсказавшая. Что так называются быстроходные бронированные корабли, которые предназначаются для разведки и нейтрализации торгового флота противника. Хотелось бы посмотреть на это чудо, но сейчас явно не до того, времени не остаётся.
— Хорошо! Теперь пора в Зимний.
Надо сказать, что Зимний дворец в эти годы перестал быть резиденцией главы государства. Николай Александрович, имея большую привязанность к собственной семье посчитал, что местопребывание хозяина земли Русской должна быть в отдалении от шумного города и не менее шумной Думы, согласие на созыв которой у него вырвали события девятьсот пятого года. Им стал дворец в Царском селе. Но большую часть времени государь проводил в своем дворце в Гатчине. Министры приезжали к нему с докладами, на что тратилась уйма времени, сам император занимался государственными делами в промежутках между ублажением своей Алис и отстрелом ворон. Ну а что может помешать государю пребывать в неге и наслаждении, когда дела в государстве идут хорошо? Даже если они идут из рук вон плохо, это не должно нарушать гармонию семейной жизни! Николай Александрович не был глуп, имел интерес к технике, старался применять в армии различные новшества, но при этом его разум был слишком расслабленным, слишком ленивым, слишком медленным. Во время спокойного развития государства (как это было в эпоху Александра Миротворца) такой стиль жизни и работы государю сошел бы с рук. Но сейчас, когда Россия проигрывала вторую войну подряд… Во времена кризиса требуется жесткая рука и умение быстро принимать непопулярные, даже жесткие или жестокие решения. А вот к этому Николай готов не был. Да и с женой ему откровенно не повезло. Так вот, часть дворца была отдана под госпиталь имени цесаревича Алексея Николаевича. В этом госпитале трудились и жена государя, и его старшие дочери. Но это была только часть дворца. Многие покои оставались за членами семьи Романовых, в том числе были комнаты, принадлежавшие императору Николаю, в которых он и встретил свою смерть, и самого Михаила, да и вдовствующая императрица, Мария Фёдоровна, с декабря прошлого года обитала в Зимнем на постоянной основе.
(вид на Зимний дворец — видна башенка, снесенная в тридцатых годах и балкон, который разобрали в двадцатых)
По знаку генерала Келлера подали лошадей. В сопровождении эскорта из отряда барона Унгерна Михаил двинулись в Зимний.
Они направились к «собственному подъезду» в Зимний дворец, у которого стоял пост охраны, усиленный пулеметным расчетом на тачанке. Михаила и Келлера сразу же узнали и без промедления вместе с сопровождающими впустили внутрь дворца. Михаил сообщил о своем приезде матушке и тут же приказал принести умыться и чистую одежду. Надо сказать, что несмотря на то, что после пожара и взрыва, на устройство канализации и водопровода в Зимнем дворце были потрачены значительные (по тем временам) суммы, полный комплект удобств был далеко не всюду. В комнатах Михаила ватерклозета и водопровода не имелось, зато стоял «ночной шкафчик», по преданию, еще времен Екатерины, которая приказала превратить в оный трон польских королей, да умывальный шкаф, в который вода наливалась ведром в емкость, откуда стекала самотеком через кран в умывальник. Пётр быстро привёл себя в порядок, наскоро смыв грязь и пот, после чего облачился в свежий генеральский мундир. И сделал это вовремя. Потому как буквально через несколько секунд в его комнаты ворвалась Дагмара, точнее, вдовствующая императрицы, Мария Фёдоровна.— Михель мальчик мой! Ты так вовремя вернулся! Нас постигло такое горе!
— Матушка, я в курсе. Скажу больше, уже вся столица в курсе. И никто не понимает, почему молчит Зимний!
— Михель! (матушка называла Мишкина именно так, по-своему. И никак по-другому не хотела именовать). Это очень сложный вопрос. Собралась семья…
— Вся? — неожиданно резко спросил Михаил, перебивая речь императрицы.
— Нет, только те, кто был в Петербурге. Мы еще ждём…
— В Петрограде, матушка. И кого еще ждать? Согласно распоряжению Николая я становлюсь регентом при Алексее до дня его совершеннолетия.
— Это так, но многие в нашей СЕМЬЕ…
Последнее слово Мария Фёдоровна выделила особо, подчёркивая, что дяди и братья регента имеют своё особое мнение по этому поводу.
— Наплевать! Матушка! Сейчас мы пойдем и вразумим нашу семью, пусть делом занимаются!
— Но… Михель… Понимаешь… там, в покоях Николая, Алис… она требует назначить ее регентом и угрожает всем нам…
— Угрожает? Наверное, вразумлять семью придется начать с этой сучки!
От последнего слова Мария Фёдоровна вздрогнула, как от пощечины…
— Михель! Как можно так…
— Так говорить? Эта гессенская муха[4] слишком высокого о себе мнения! Идем же!
И они вышли из комнаты Михаила.
— Граф, барон, вы со мной — обратился Михаил к дежурившим перед его покоями Келлеру и Унгерну.
Такой небольшой группой они проследовали к покоям императора, откуда раздавался властный голос Александры Фёдоровны. Она «строила» дворцовых слуг, ибо никого больше пока что ей застать на месте для «построения» не удалось.
— Вон отсюда! — бросил слугам Михаил, как только они вошли в комнаты Николая. Эти комнаты располагались в башенке и были раньше покоями его отца, Александра Александровича. Слуги с видимым облегчением рассосались из покоев покойного уже императора. Причем сделали это быстро и незаметно: секунда — они тут были. Моргнул — и нет никого! Как это ловко у них выходит? Непонятно!
— Ах, Мишкин! Что просить изволишь? — Александра Фёдоровна приняла горделивую позу, но при этом напоминала чёрную ворону, не только траурным платьем, но и звериным взглядом из-под насупленных бровей да несколько неаккуратной прической, сделанной явно наспех.
— Просить? Ничего не попутала, невестушка? — с иронией поинтересовался Пётр. — Матушка, просьба, там собрались наши РОДНЫЕ, сообщи им, что семейный совет состоится через час в малом тронном зале.
Мария Фёдоровна поняла всё верно. Михель хотел поговорить с Алис с глазу на глаз, судя по всему, разговор состоится весьма непростой. И ей лучше при нём не присутствовать. Михаил вежливо убирал ее в сторону. Ни слова не сказав, вдовствующая императрица вышла из бывших покоев ее супруга и сына Николая.
— Что Я могла попутать?! — взвилась еще одна вдовствующая императрица, как только закрылась дверь за Марией Фёдоровной. — Мой сын новый император и я никому не позволю стать регентом и убрать его из жизни! Сберечь трон для Алеши могу только Я!
— Таки перепутала, Муха Гессенская! По закону и завещанию Николая регент, единственный регент при Алексее Николаевича я. И точка! А тебе, чтобы делать такие заявления, надо бы сначала силушку поднабрать! Только ее не будет, силушки! Зимний оцеплен преданными мне частями Первой конной армии! Пулеметный полк, на который ты так надеялась блокирован в казармах. Твои карты биты, невестушка!