Возвращение в Петроград

А дальше происходило всё так, как обычно у нас происходит. Получившие свои кровные запасники особо никуда не спешили. Склады с оружием были опечатаны, а найти кладовщиков с ключами не получалось. Пришлось ломать замки, ставить надежных людей на выдачу оружия. В общем, вся эта мутотень вылилась в знатную потерю времени, так что какие там полчаса! Прошло почти три часа, прежде чем первая рота, вооружившись и получившая боевые патроны, выстроились на плацу. Когда остальные соберутся и выступят было непонятно вообще.

В это же время в стане заговорщиков произошёл разлад. Штабс-капитан Армадеров заявил, что он в этой комедии принимать участия не будет. Обещанное золото ему ни к чему, ибо вешать мятежников будут не на золотых цепочках, а на веревках. Так что без него, господа, без него.

— Не ожидал от тебя такого, Георгий Александрович! Ты вроде со мной давно служишь, в Финляндском сколько вместе лямку тянули, и что теперь в кусты? — спросил полковник Жерве.

— Увольте, Виктор Всеволодович! Мешать вам не буду, ибо уважаю вас и ваше мнение, но участвовать в этом мне совесть и честь офицера не позволит.

И отдав честь, Армадеров развернулся и ушёл в казарму. Поёжившись от пронизывающего ветра и адского февральского холода, полковник хмуро кивнул англичанину. В этом действе тот был главным. А состояние полковника Жерве весьма пополнилось полновесными английскими соверенами.

— Его надо убрать! Он будет нам мешать! — произнёс иностранный советник.

— Не вмешивайтесь, сударь! Тут Я решаю, кому жить, а кому помирать! — почти что взорвался командир пулеметного полка. Развернувшись к своим подчиненным произнёс:

— Александр Антонович! Берите своих людей и действуйте по плану. Дворцовая охрана вам мешать не должна.

Но тут на плацу появилось новое действующее лицо. Подпоручик Можаровский, который в этот день был дежурным офицером и отвечал за караульную службу, которая худо-бедно, но всё-таки в полку велась.

— Ваше превосходительство![2] У казарм отмечены конные патрули. У главных ворот отряд всадников, принадлежность сказать не могу, численность в два десятка сабель.

— Ну что же, голубчик! Благодарю за службу! А вам, Александр Антонович приказываю немедленно выдвигаться. При сопротивлении — открывать огонь на поражение! Делай те что хотите, но ваш отряд должен быть на Дворцовой площади согласно плана!

Нестройными рядами рота пулеметного полка направилась к главному выходу из казарм. Вообще-то пулеметная рота — грозная сила, хотя бы потому, что на ее вооружении кроме станковых пулеметов Максима были и ручные пулеметы и у некоторых бойцов даже пистолеты-пулеметы Федорова, проходившие в полку обкатку. Так что в том, что капитан Жлобо имеет возможности выполнить приказ, у полковника Жерве неуверенности не возникло. Тем более неожиданным оказалось появление оного с докладом через пол часа времени:

— Ваше превосходительство! Вывести роту полностью не удалось. У главных ворот кроме полусотни всадников из Дикой дивизии расположились два броневика: один пушечно-пулеметный, второй пулеметный. Остальные выходы также блокированы — кроме казачьих и кавалерийских патрулей замечены еще два броневика и несколько пулеметных гнезд. Тут, тут и тут. Штабс-капитан вытащил карту и показал места расположения огневых точек и броневиков.

— Грамотно расположились, суки! — заметил сквозь зубы Макаров, исполняющий фактически работу начальника штаба мятежников. Тут вновь возник подпоручик Можаровский.

— Ваше превосходительство! Там вас просят на переговоры.

— Кто просит, Евгений Иванович? — Жерве знал всех своих офицеров по имени-отчеству и именно так предпочитал к ним обращаться.

— Какой-то казачий полковник.

— Ну что, пойду, полковнику с полковником всегда есть о чем побеседовать. — со вздохом произнёс командир полка, посмотрел на Макарова и произнёс. — вы со мной, Леонид Николаевич!

— Я тоже с вами… — попытался вставить свои пять фунтов англичанин.

— Нас двоих будет достаточно! Проследите, чтобы передача остатков средств в полковую кассу была оформлена соответствующим образом!

Через четверть часа, когда полковник вернулся с переговоров, горнист опять затрубил общий сбор. В свите командира полка произошли изменения: куда-то исчез англичанин. На этот раз солдаты собирались намного более организованно. Так что через пол часа построение состоялось.

— Вовремя договориться — это не предать, а предвидеть! — заметил Виктор Всеволодович своему начальнику штаба. Макаров понимающе усмехнулся в ответ. Гибнуть ради тухлого и бесполезного дела даже за самые большие аглицкие деньги не хотелось.

— На вашем месте я бы бежал. — не глядя в глаза англичанину произнёс полковник.

— Солдаты и офицеры Первого запасного пулеметного полка! Официально объявлено, о смерти императора Николая Александровича! Мир его праху!

Полковник перекрестился, оркестр ударил траурный марш. После вынужденной паузы Жерве продолжил:

— Регентом при императоре Алексее Николаевиче, согласно завещанию покойного императора, становится его младший брат Михаил Александрович! Приказываю! Сдать оружие и патроны и РРРРАзойтись!

Как напишет намного позже поэт: «полки возмутились, но смуты не произошло»[3].

[1] В РИ Федько закончил школу прапорщиков в Киеве, во время революции стал делегатом от солдатского комитета, стал серьезным командиром Красной армии, четыре ордена Боевого Красного знамени тому подтверждение. Командовал Киевским военным округом, репрессирован в 1937 году.

[2] Жерве был полковником гвардии, то есть чин III ранга и обращение к нему было именно «Ваше превосходительство».

[3] Не совсем точная цитата из стихотворения В. Сосноры «Смерть Баяна». Полностью вот так звучит: «В ночь казни смутилось шестнадцать полков Ярослава. Они посмущались, но смуты не произошло…»

Глава восемнадцатая

Семейный совет Романовых никак не может прийти к общему знаменателю

Глава восемнадцатая

В которой семейный совет Романовых никак не может прийти к общему знаменателю