Возвращение в Полдень

– При чем тут обезьяна? – возмутился было советник. – А, кажется, понял. Вы знаете, когда тахамауку дают компетентный совет не думать о белой обезьяне, он перестает думать о белой обезьяне.

– Люди, в отличие от тахамауков, очень восприимчивы к парадоксальным интенциям.

– И все же прислушайтесь к компетентному и, что важно, доброму совету древнего существа. Пусть ваше любопытство ограничится грузовым отсеком.

– Но уже я наведался в жилые каюты.

– И хватит с вас. Не суйте нос куда не следует. Это вам не нужно.

– Я подумаю. Чуть не забыл. К вопросу о гетерогенности вселенной… Двойник на борту моего корабля – ваша работа? Для порождения ваших репродуктивных камер он слишком аутентичен.

– Так вы уже… – начал было тахамаук, осекся, вновь побегал рассеянным взором по сторонам и вдруг жутко скривился. – Постойте, какой еще, во имя Вечности, двойник?!

Его недоумение выглядело весьма убедительно.

16

Он шел по свежему снежку, в затылок ему подсвечивало зеленое солнце, отбрасывая под ноги красивую бирюзовую тень, в глаза неназойливо лезло оранжевое, а справа из-за горизонта уже выпирал громадный бордовый диск главного светила. Чуть поотстав, но временами обгоняя, чтобы бесшумно заложить над снежной целиной широкий вираж, почетным воздушным эскортом суетились Охотники. А навстречу стремительно и ровно неслась гравитационная платформа, на ходу раскрываясь подобно хищному тропическому цветку. Просторная, прекрасно защищенная, а не тесный, как куриное яйцо, куттер. Феликс Грин успел позаботиться о комфорте своего экипажа.

Кратов остановился и просто стал ждать, а платформа подлетела почти вплотную и элегантно развернулась боком. Прежде чем он успел занести ногу на ступеньку, его грубовато подхватили за плечи и под руки и, не церемонясь, втащили внутрь.

– Что вы копаетесь? – услышал он привычное ворчание командора.

– Мы не копаемся, мы просто слегка деликатничаем, – сказал Белоцветов.

– Консул, вы разгадали все свои ребусы? – с легким нетерпением осведомился Мадон. – Можем убираться?

– Все ребусы я не скоро смогу разгадать, – пробормотал он, чувствуя себя совершенно вымотавшимся. – Но здесь нас определенно больше ничто не держит.

Платформа неслась на небольшой высоте над пологими снежными накатами, над торчавшими, словно кости допотопных чудовищ, черными гребнями, над ложбинами и кратерами.

– Старина Грин уже обещал праздничный ужин, – сказал Белоцветов. – Хотя мне показалось, что он воспринял весть о нашем избавлении с некоторым изумлением.

– Дважды переспросил, действительно ли я в порядке, – добавил Мадон. – Столь трогательная забота прежде за ним не замечалась.

– Иногда ответственность бывает нелегким бременем, – уклончиво промолвил Кратов.

– Ты снова что-то затеваешь, Кон-стан-тин? – спросил Татор, не оборачиваясь.

– Не я. Видишь ли, Эл… Нам всем надлежит быть готовыми к неожиданностям. И ни в коем случае не расслабляться, пока я не позволю.

– Вы все еще странный, Консул, – с нервическим смешком откликнулся Мадон, который менее всего ценил сюрпризы. – Так и сыплете загадками.

– От вас, Жан-Жак, потребуется особенное самообладание. Ничего еще не закончилось, братцы.

Часть четвертая Объединение и разделение

1

Гравиплатформа беспрепятственно достигла внешнего защитного контура «Тавискарона», ткнулась тупым носом в едва заметное радужное трепетание изолирующего поля и, дождавшись, когда оно расступится, оказалась внутри. Медленно и красиво падал снег, но видимость была прекрасная, до самого горизонта, где строгой чередой вставали черно-белые покатые холмы. От оцепления Всадников Апокалипсиса не осталось даже малейшего следа. Серая туша корабля казалась деталью лишенного красок пейзажа, такой же холодной и безжизненной. В полной тишине «архелон» вплыл в темное жерло ангара, совершил парковочный маневр и мягко опустился на броневые плиты.

Единственным, кто их встречал, был Феликс Грин, это все еще была его прерогатива, от которой он при виде Татора с облегчением поспешил избавиться.

– Корабль ваш, мастер.

– Благодарю, Феликс. Вы прекрасно справились.

– Как вы? – с нарочитой сдержанностью спросил Феликс, отчаянно борясь с желанием обнять всех и сразу.

– Еще одно… нет, два дельца, и будем считать, что все позади, – ответил Кратов устало.

– Странно, – сказал Феликс Грин, поглядывая на сумрачного Мадона, потерянно застывшего подле платформы. – Тот… второй… не проявляет и тени беспокойства.

– И все же присматривайте за ним, – сказал Кратов. – Нам предстоит нескучное времяпрепровождение.

– Да, – веско промолвил Татор. – Надеюсь, никто не имеет намерений раствориться в воздухе прежде, чем мы избавимся от скафандров и сообщим себе хотя бы видимость человеческого облика.

– Наши славные големы не спускают с него глаз, – заверил Грин.

– Может быть, не стоит откладывать? – спросил Белоцветов без особого, впрочем, энтузиазма.

– Много чести, – сказал Кратов сквозь зубы.

Приведение себя в порядок, однако же, заняло времени меньше обычного. На скорую руку окатив себя водяным, а затем и волновым душем, Кратов натянул на еще влажное тело темно-синюю летную форму, которая показалась ему свежее обычных его одежд, пригладил отросшие и теперь торчавшие на манер ежовых игл волосы, перед зеркалом состроил себе свирепую физиономию, сменил ее на индифферентную…

И вдруг понял, что не может относиться к сложившейся ситуацией с подобающей серьезностью.

Все эти игры, интриги, мозаики и кроссворды чертовски затянулись. На Амрите была трагедия с условно счастливым концом. Безумное умножение сущностей в Пакгаузе уже выглядело абсурдистской комедией. То, с чем предстояло разобраться в ближайшие часы, не могло добавить ни единого яркого мазка на и без того уже аляповатое полотно событий.

Следовательно, надлежало покончить с этой нелепостью как можно скорее. И заняться важными делами.

В коридоре Кратова дожидался Мадон, такой же волглый, взъерошенный и тоже в синей летной форме.

– Консул, – проговорил он почему-то шепотом. – Я не хочу туда идти.

– Стоило бы сказать вам: будьте мужчиной, – фыркнул Кратов. – Но я и сам не уверен, как повел бы себя в вашем положении. – Он положил руку Мадону на плечо и сообщил заговорщицким тоном: – Если что, я вас прикрою.

Мадон зажмурился и помотал головой.

– Но почему, почему это происходит именно со мной? – спросил он трагическим тоном. – Почему не с этим долдоном Санти? Не с вами, наконец?!

– Зато будет о чем вспомнить, – утешил его Кратов.

– Хорошо, – упавшим голосом сказал Мадон и глубоко вздохнул. – Хорошо… Помните, вы обещали прикрыть.

Рука об руку они вошли в кают-компанию, где в сборе были уже все. И фальшивый Мадон, Мадон-дубль, подменыш неизвестного генезиса тоже был здесь. Сидел в уголке, спокойно развалясь в кресле, не обращая внимания на пространство отчуждения вокруг себя и с пристальным вниманием изучая ногти. Обряжен он был в один из тонких кашемировых джемперов из гардероба Мадона-прим, с белыми рыбками на лиловом фоне, в выходные серые брюки со стрелкой и белые сандалии на босу ногу. При виде вошедших он прервал свое занятие и вопросил с некоторым даже негодованием: