Возвращение.Хмара-2

— Возможно, — с какой-то непонятной грустью в голосе подтвердил свои слова факир. — Я всего лишь бледная тень этого мастера!

— Тогда скажите, кто он? — не слишком поспешно, но всё же настойчиво попросил Лёнька, едва не дрожа от внезапно появившейся надежды. Но артист отрицательно покачал головой.

— Вы не хотите сказать, кто он? — Лёнька решил рискнуть. — Тогда я уверен, такого человека нет!

— Ты смеешь сомневаться в справедливости моих слов? — вкрадчиво спросил факир, бегая пальчиками по острию лежавшего под рукой кинжала.

— Да! — Лёнька решил идти до конца. — Никто, уверяю я, никто не может превзойти показанного Вами!

Пальцы на острие кинжала сжались, затем на лице факира появилась улыбка, и он, оставив кинжал в покое, скрестил руки на своей груди.

— Тем не менее, это так, — казалось, артист вот — вот рассмеётся, но кончики его губ упали вниз. — Это моя сестра.

— Что, женщина? — удивление на лице странного почитателя было настолько естественным, что факир вновь невольно заулыбался.

— Да, женщина, моя бедная маленькая Телиста! — услышав имя девушки, Леонид вздрогнул. — Я — то что, я так, а вот сестра моя действительно мастер, муху на лету бьёт без промаха!

— Я верю, я Вам верю! — вскричал Леонид, вскакивая на ноги и выказывая уже совсем непритворное волнение. — Я хочу видеть её! Припасть к её ногам, облобызать кончики её изумительных пальчиков! Я хочу лицезреть её неземную красоту, ибо только божественно красивой женщине могло быть подвластно столь высокое искусство!

— Нет, это невозможно, — лицо факира мгновенно стало мрачным.

— Но почему? — взмолился вновь рухнувший в ноги почитатель.

— Потому, что моя бедная сестрица уже пять лет не выходит к людям. Даже меня, своего брата, она предпочитает встречать лишь при свете неяркой луны и звёзд.

— Что же случилось, что за тайна заставляет Телисту прятать свой лик от солнечного света?

— Тайна? — удивлённо переспросил факир ожидающего ответа почитателя, — в нашем горе нет никакой тайны. О, эту историю знает каждый уличный попрошайка! Моя бедная сестрица и впрямь на свою беду красой своей затмила всех красавиц великого Лохмограда, а в мастерстве нашем ей и вовсе не было равных. И жить бы ей, как в сказках, долго и счастливо, если бы не любовь неразумная, её сгубившая. Когда к ней Артур Авромян, богач Лохмаградский наипервейший посватался, (да горит пусть в геенне пламенной его бренное тело, а душа никогда не упокоится!), её сердце не занято было, но сестра моя строптивая не хотела за не любого идти, сколько уж ей не советовали. Да ещё и прилюдно оскорбила Артура, назвав его желчным толстопузиком. Затаил Артур злобу, заплатил деньги немалые татям ночным. Сестрицу мою на пороге дома родного подкараулили, плеснули в лицо зловонной водой жгучей. Всё как есть лицо повыело, и взамен красы только жуткая маска на костях осталась. Искали мы не мести — справедливости и у города и у королевского величества. Только попусту. Все наши защитники были им куплены. Только недолго Артур над нами потешался. Купаться пошёл по делу пьяному, да и утонул, головой о камни ударившись. Но с тех пор моя сестрица любимая от взора людского прячется. И тебе не дано видеть её, ибо в доме она сидит безвылазно. Даже мне, брату родному, месяцами дверей не открывает. Уж не знаю порой, чем и питается. А теперь уходи, добрый человек, растревожил ты мне раны тяжёлые! Один побыть хочу, погрустить, слёзы полить малость.

— Прости меня, мастер великий, за то, что потревожил душу твою воспоминаниями, и ещё раз прости, коли что не так будет! — с этими словами бывший ординарец поднялся на ноги и вышел вон, осторожно притворив за собой слегка скрипнувшие двери гримёрки. Ноги сами понесли его в конец бедняцкого квартала, туда, где ему однажды почудилось лёгкое шевеление кинжала — будто рукоять куда дёрнулась. Тогда он не придал этому значения, но теперь, когда он знал, что искомое могло находиться совсем рядом, он снова поспешил к тому месту.

И впрямь, ещё не доходя до стоявшего на отшибе строения, он почувствовал, как рукоять стилета стала поворачиваться. Лёнька, поглядывая по сторонам, замер на месте, но никого не увидел, только в дальнем проулке мелькнула лёгкая тень и так же почти незаметно исчезла. Но тень не имела никакого отношения к шевелению стилета, ибо рукоять его стала нагреваться. Значит, цель была близко. Бывший ординарец подошёл к дому и осторожно потянул входную дверь за металлическую ручку. Она чуть скрипнула, но оказалась закрытой. Лёнька задумался: если Телиста — именно та, кого он ищет, то в этом доме наверняка должен быть потайной ход, неизвестный даже её брату. Раздумывая над этим, он отошёл от дверей и осмотрелся по сторонам: с севера к задней стороне дома примыкал поросший густыми кустарниками небольшой овраг, похоже, уже давно служивший городским канализационным стоком. Обойдя дом со двора, Леонид глубоко вздохнул и, зажав ноздри пальцами левой руки, стал спускаться на дно оврага. Пробираясь сквозь сплошные переплетения ветвей, он оказался почти в самом низу, когда стилет на его груди снова дёрнулся. Леонид остановился и внимательно посмотрел по сторонам. Взгляд зацепился за куст сирени и, приподняв висевшую у самой земли ветку, он обнаружил искомое. Чёрный лаз был прикрыт небольшой деревянной заслонкой, зачернённой печной сажей. Недолго думая, Лёнька отбросил в сторону эту заслонку и, согнувшись в три погибели, влез в чёрную глотку подземного хода.

Хорошо, что идти пришлось не слишком долго, иначе бывший ординарец задохнулся бы от смеси запахов, устремившихся вслед за ним из городской канализации и тухлости, источаемой самими земляными стенами. Наконец его голова упёрлась в деревянную крышку и, надавив на неё, он вывалился в закрытую от посторонних взглядов полутёмную каморку. Узкая полоска света сочилась из-за неплотно прикрытой двери. Тяжело дыша и отряхиваясь от налипшей на одежду грязи, Лёнька встал на ноги, осторожно ступая, подошёл к двери и, толкнув её, вошёл в большую тёмную комнату. Рукоять стилета на его груди накалилась, став едва ли не огненной. Присмотревшись, он обнаружил три ведущие из неё двери и, обнажив меч, осторожно шагнул в ближайшую.

Когда он вошёл, она даже не шелохнулась, оставшись на мягких подушках своего ложа, лишь лёгким движением руки набросила на лицо тёмную вуаль. В правой руке девушка держала стилет и, похоже, она вовсе не боялась вошедшего. Леонид бросил на неё взгляд и застыл, поражённый красотой её фигуры, которая действительно напоминала изящность тонкого стилетного жала.

— Я пришёл, чтобы убить тебя! — почему-то едва слышно произнёс Лёнька, в котором ещё недавно огненным потоком бурлившая ярость смешалась с нерешительностью, вызванной необходимостью убить женщину.

— Меня? За что? — казалось, что девушка искренне не понимает причину столь жестокой цели этот внезапного визитёра.

— Ты убила моего… — Лёнька хотел сказать начальника, но вместо этого произнёс, — друга.

— Я никого не убивала! — твёрдо заверила девушка, и её тонкие пальчики сомкнулись на острие лезвия.

— Оставь стилет! — приказал юноша, делая шаг вперёд и приставляя к горлу девушки остро отточенное лезвие.

— Хорошо, — девушка согласно кивнула, и её ладонь, отстранившись от витой рукояти, сжалась в чуть подрагивающий кулачок, — но я действительно никого не убивала.

— Ты лжёшь! — вновь наполняясь яростью, воскликнул бывший ординарец. — Я шёл за тобой по пятам, и этот клинок, что лежит на твоей постели, разве он принадлежит не тебе?

— Да, это мой клинок, но на нём нет крови! — всё так же спокойно парировала девушка и, оставаясь неподвижной, закрыла глаза, словно о чём-то задумавшись.

— Зато есть на других! — вскричал Леонид, всё больше распаляясь от её лжи и отчётливо понимая, что ещё немного, и он будет готов перерезать ей глотку. — Я следил за тобой! Разве не ты была в Трёхмухинске и заказывала ножи за день до того, как убили великого генерала? Разве не по твоим следам вёл меня твой обагрённый кровью клинок, разве не ты…

— Постой, юноша! — голос девушки, спокойный и ровный, оборвав его на полуслове, не дал продолжить. — Многое из того, что ты говоришь — правда. Я действительно бываю в Трёхмухинске, чтобы заказать себе оружие. Но я никого не убивала!

— Ты врёшь! — в который раз за день Леонид был вынужден повторить эту фразу. — Ты была в Трёхмухинске, потому что гналась за генералом. Если бы дело было только в оружии, ты могла бы заказать его здесь, в Лохмограде живут не худшие оружейники!