Возвращение

Спустя некоторое время компания наткнулась на тело девушки. Раздались взволнованные голоса, кто-то побежал до ближайшего полицейского участка.

Ветер лезвиями прошелся по моей продрогшей коже. Согнувшись пополам, я отгородился от всего происходящего вокруг, не в силах дать вразумительно объяснение происходящему. Мне казалось, что со мной раньше уже такое было, что я уже подвергал жизнь чужого человека опасности. Это было на войне, но там оно себя и похоронило. А я был здесь, среди этих кирпичных стен, отдававших плесенью, как в склепе, в который не проникает ни один лучик солнца. Голова пошла кругом, захотелось пить. Опустив взгляд вниз, я понял, что из раны вытекло достаточное количество крови, что бы сыщики смогли вычислить меня по горячим следам.

Аккуратно встал на ноги, стараясь не шуметь и поковылял куда-то в сторону. Там, позади раздался шум приближающихся автомобилей. Полиция, скорая помощь. Толпа зевак, появившихся непонятно откуда. А что, если все это время вокруг нас ходили люди, которые видели весь этот ужас, а я просто блуждал по коридорам своей реальности, поглощённый пеленой забвения, и не замечал прохожих. Такое вполне может быть. Они шарахались в сторону от протухшего куска мяса, который уныло брел вдоль по улице, совершенно бесцельно. Наверное, именно так и рождается страх. Он пробуждается где-то в глубине, и постепенно становится сильнее, мощнее, и поедает каждую клеточку тела. Может быть всю жизнь я боялся чего-то и именно поэтому стал превращаться в труп? Этому трудно было найти объяснение.

Но так или иначе свою Сагиту я оставил в стороне. Она замерзала на грязной мостовой, с задранным от ветра платьем. Мое пальто пропиталось кусочками рвоты и теперь служило ей погребальным саваном. Надеюсь в карманах я ничего не оставил?

Потом силы меня покинули, и я рухнул куда-то на землю, совершенно не осознавая происходящего.

4.

Демон ликовал. Танцевал и размахивал своими корявыми руками. Он жил во мне всегда. Он дарил мне безразличие, ненависть и озлобленность, которую я умудрялся таить в недрах себя очень долгое время. Теперь этот самый демон умер. Погиб, вместе с телом. А куда же тогда подевалась душа? И была ли она вообще? Вернулся ли я с войны или всё еще прибывал там? Всё еще слышал вой ветра, свист пуль и голос девушки, которую безжалостно изнасиловали на моих глазах. Теперь я даже не был уверен в том, что сам не принимал в этом участие.

Открыв глаза, я понял, что нахожусь в каком-то странном, тихом помещении. Пахнет ладаном, полумрак, шторы, должно быть, задернуты. Мне очень тесно лежать, что-то мешает двигаться. Приложив некоторые усилия, я понял, что заперт в каком-то ящике. Потом я услышал слабые голоса.

– Так, через десять минут выносим, – произнес один голос.

– Черт, они говорят, что знают парня, – ответил ему второй голос.

– Да, они все из одного полка.

– Девчонку жалко.

– Что есть, то есть. Ты видел ее ножки? – усмехнулся первый.

– Отличные ножки. Там, кстати, куча ее подружек пришли. Проститься хотят.

– Заколачивай и потащили.

Раздались слабые, но уверенные удары молотком.

– Я боюсь, как бы она оттуда не выпала, – поделился своими опасениями один из голосов.

– Брехня, я на совесть сколотил этот ящик.

– Я ничего против твоих гробов не имею, просто будет забавно, если эта девчушка вывалится из него во время шествия.

– Закрой рот и забивай крышку.

Они продолжили свою работу.

Теперь я понял, Сагита находилась рядом, лежала в гробу, готовилась к погребению. За дверьми похоронного агентства стояла толпа друзей и, конечно же, оркестр, который готовился сыграть прощальную мелодию. Всё превратилось в фарс. И я каким-то образом оказался мертв, оказался заколочен в другом гробу и тоже ждал своей очереди.

– Так, ты мужика забил? – коряво осведомился голос.

– Да, не вывалится, – передразнил его второй.

– Тогда позови еще ребят, понесем их вместе, сэкономим время.

– Говорят, они родственниками были.

– Люди разное болтают. Стал бы родственник измываться над своей племянницей? Этот хрен изнасиловал ее и задушил.

Но насилия не было, я этого не делал. Они лгут! Нагло лгут! Хотя постой, я мог и забыть, мог вообще ничего не понимать.

– От него воняло, как от куска протухшего мяса. Страшно подумать, что такой червь мог пыхтеть над этой милашкой.

– Боже, меня сейчас вырвет, – сказал второй голос, и они оба удалились.

Удалились на несколько минут, чтобы позвать подмогу. Все вместе они подхватили наши гробы и вынесли на улицу. Я услышал женский плач, бесконечную череду сожалений и какой-то ненависти. Они все ненавидели меня. Даже Руфус, я слышал его голос. Он шел вместе со всеми, по этим узким улочкам города, и ненавидел каждую минуту нахождения здесь.

Нас просто провожали в последний путь. В тот момент я и представить себе не мог, как выбраться из подобной ситуации. Все эти люди видели во мне монстра, правда – мертвого, а по факту получается, что я жив, я в сознании и готов вырваться на свободу в любую минуту.

Ноги страшно затекли. Сколько времени я провел в этом наспех сколоченном гробу? И где же шелк, где же бархат? Я хотел быть погребенным в уютном, беззаботном состоянии. Почему теперь всё так сильно изменилось.

Оркестр играл какой-то корявый марш, скорее напоминающий военный, нежели похоронный. Слышались суровые солдатские голоса, называющие друг друга «сержант», «капрал» и прочее. Кто-то уронил винтовку, этот звук я ни с чем не мог спутать. За годы службы она стала мне как третья рука. Маслянистый запах, плохо передергивающийся затвор, но отсутствие осечек.

Так нас и несли. Было время, чтобы подумать, но думать ни о чем не хотелось. Весь этот сюрреалистический бред неровным почерком укладывался в тетрадку моей действительности. Странное ощущение, когда ты никак не можешь проснуться. Когда всё вокруг настолько необычно, что ты даже не в силах поверить в любую, даже самую крохотную долю вероятности. Пока меня тащили к яме, я уже извинился перед всеми за свои деяния, за свою трусость и безразличие. Боялся ли я страшного суда? Не уверен. Возможно, там меня ничего не ждет. Просто ящик опустят в могилу, засыплют землей, и завтра город проснется в привычном для него ритме.

Размышления прервала бранная ругань:

– Твою мать, Рэндол! Какого черта ты наделал?

Я услышал треск – очевидно, кто-то из нёсших гроб дал слабину и опрокинул его на землю. Гроб раскололся, и теперь несчастные женщины убиваются в негодовании и горе, стараясь заставить мужчин поднять тело девочки.

Не в силах больше терпеть этот кошмар, я принялся раскачиваться из стороны в сторону, пока мои носильщики не проделали тот же самый трюк и с моим гробом. Рухнув вниз, я почувствовал, как деревяшки поддались, и я смог расправить плечи. Ногами выбил несколько досок, и, раскурочив весь ящик, я всё же вырвался на свободу.

Какового же было мое удивление, когда в сумбуре событий я заметил вокруг себя солдат, одетых в грязную полевую форму. На головах у некоторых были каски, а в руках они держали те самые военные винтовки. Они смотрели на меня ошарашенным взглядом, а я точно так же смотрел на них. Одежда на мне была покрыта коркой засохшей крови, все тот же полевой мундир, армейские сапоги и белая рубаха, торчавшая снизу. Потом взгляд мой пал на гроб, в котором покоилось тело Сагиты. Лица я не видел, его скрывала вуаль, видел только руки и черное платье, в белый горох.