Возвращение
Шрифт:
... Саша, Алеша, Паша. Как есть твои братья, а кто же они тебе?.. – Надежда с изумлением смотрела на Николая.
– Братья! – подытожила утвердительно еще раз Надя.
...Николай вспомнил, что ведь точно, у отца был двоюродный брат, который жил где-то толи просто на Севере, толи на Севере Сибири.
Вспомнил, что отец ездил к Михаилу на встречи братьев, слышал, что у того есть сыновья, но никогда их не видел и не знал, сколько их, кто они, как их зовут.
– Семья-то у них большая, еще две сестры
...Прислали телеграмму, чтоб дождались. Они такие, сказали – приедут. Но опять ведь, далеко. Приедут! Может в ночь приедут. Бедовые. Ой, бедовые!
Но дядю Мишу уважали. Что уважали – то уважали. Цыкнет на них, – хвосты прижмут, насупятся, а молчат.
Да они считай, здесь и выросли. Мальчишками-то каждое лето приезжали.
Да, их здесь все за своих считают. Ой, бедовые... – Надежа, что-то вспомнив, засмеялась.
...После бани и коньяка, под мерный рассказ Надежды глаза слипались. Заметив это, Надежда провела Николая в маленькую комнату и показала кровать.
...Железная кровать была высокая, с замысловатыми, коваными спинками, с белыми блестящими шарами. Перина взбита, простыни проглажены и казались неестественно белыми.
Николаю вспомнился госпиталь, куда он попал в девяностые с двумя пулевыми ранениями в упор. После этого он нигде и никогда не видел белого постельного белья.
Там, когда он пришел в себя, все вокруг было белым. Было полное безразличие и все вокруг было белым. Белые стены, белые люди, белые лица. Николай старался не вспоминать те дни. Тогда в палату впустили только отца, а потом выгнать его не могли. Так и сидел дня два, пока Николай не съел апельсин. Апельсин был без вкуса и запаха, но он помнил, как отец с удовольствием смотрел на то, как по подбородку Николая течет оранжевый сок, как с удовольствием хмыкнул: «Косточки не проглоти, бедокур, а то в животе вырастут».
Николай лег и провалился в спокойный и безмятежный сон.
...Сквозь сон почувствовал, что на него смотрят!
Около кровати стояла Надежда: «Приехали! Часа два как уже! Там у дяди Миши. Вас будить не стали! Пусть – говорят – спит. На двух такси приехали.
Пашка с Людой – женой и сыновьями. Алешка и Сашка тоже с детьми. Жены с малыми дома остались. Этой весной родили, одна – через месяц другая. Без Люды не отпустили бы своих. Хорошо – отдохнут от мужиков да пацанов. А Люда им здесь спуску не даст. Не даст!
Надо же у всех одни пацаны, а сейчас девок родили. Сразу две девки, чудеса!
Подружками будут. Надо же – две девки и шестеро братьев. Может еще девок народят Чудеса! Теперь Пашка не успокоится, пока не родят кого -нибудь. Не умеет быть вторым нигде. Баламут...»
Надежда стояла и почему-то шепотом рассуждала о жизни братьев.
– Ой! Идут! – Надежда отдернула на окне занавеску.
Николай приподнялся, вдоль палисадника шел отряд мальчишек, следом молодая стройная женщина, чуть отстав – трое мужчин.
...Сомнения не было – это были братья. Младшие – братья все – это точно.
И те, что постарше, видно было, тоже. Все почти одного роста, все светловолосы, коротко стрижены, все в джинсах в футболках, обтягивающих крутые плечи. Руки были сильные, тяжелые. Плечи чуть откинуты назад, локти чуть–чуть повернуты наружу.
«Как у меня», – подумал Николай. «Братья! Чудно! Сразу три брата и шестеро племянников и все в один день. Еще где-то две племянницы – подружки». Он посмотрел в зеркало: «И волосы, как у меня, и прическа. Братья!» Он встал и пошел навстречу.
...Мальчишки зашли в дом. Чувствовалось, что инструктаж им проведен, поэтому мальчишки вели себя тихо, но было видно, что они здесь не в первый раз. Быстро расселись. «Как воробьи», – подумал Николай.
– Че, не здороваемся? – молодой мужчина глянул на мальчишек и подошел к Николаю, – Павел! – и протянул руку.
– Николай! – Николай пожал руку. Рука была крепкая, сухая и теплая.
– Старшие – Сашка и Алешка! – Павел очертил вокруг себя круг рукой.
Братья подошли, поздоровались. Кто из них был старше – определить было невозможно.
– Че, не здороваемся? – повторил Павел, глядя на ребятишек.
– Здравствуйте! – ребятишки вразнобой пробурчали, не глядя на Николая, поудобнее усаживаясь на невесть откуда взявшиеся стулья.
– Люда! – молодая женщина протянула руку. Ладонь была крепкая узкая. Николай осторожно пожал руку, Люда смотрела на него в упор. Николай почувствовал себя неудобно.
Ребятишки были притихшие, было видно, что все недавно увиденное ими было для них неожиданным и пугающим.
– Орлы, давайте во двор, на стол соберем, – позову!» – Надежда подошла к одному, положив на плечо руку. «Как воробьи орлы-то...», – подумал Николай, глядя, как пацаны выскальзывали через дверь.
– Николай – ты старший, командуй! – Павел сел за стол. Братья и Люда тоже сели. Осторожно присела к столу и Надежда.
Николай взглянул на оставшийся стул и тоже сел к столу. Стол был большой круглый, большие коричневые руки братьев лежали на нем, выделяясь на белой скатерти. Николай придвинулся к столу, положил свои, ладонью прикрыв ладонь.
– У меня не получится! – Николай посмотрел на Павла.
– Не получится... Может и не получится! – согласился Павел и серьезно посмотрел на братьев.
– Тогда так!
...В двенадцать, Сашка, давай на кладбище – проверь все ли готово. Мужики сказали, что все подготовили. Проверь. Возьми бутылку с собой.
Алешка, спроси у Нади, что надо – и в магазин.
Николай, дай ключи от машины Алешке.