Возвращение

Невольно вспомнился карцер, в котором мне довелось побывать в Бутырке в приснопамятном... да, в 37-м. Целая вечность прошла, а ощущение - будто вчера. Интересно, сколько живут пауки? Бармалей, мой невольный сокамерник, небось уже давно окочурился.

Диксон извлёк сигарету из початой пачки 'Pall Mall' и сунул её в зубы.

– Курите?

– Нет, спасибо, не имею такой привычки.

– А я не могу бросить, иногда по три пачки в день выкуриваю. Жена уверяет, что я умру от рака лёгких. Может, так оно и будет, пока только слизь из глотки по утрам отхаркиваю.

Он сделал ещё несколько затяжек, последнюю - самую сильную, и задавил недокуренную сигарету в металлической пепельнице. Его пальцы сплелись на небольшом, упрятанном в жилетку животике, а взгляд из-под кустистых бровей принялся буравить меня, словно пытаясь прожечь в моём теле дырку. Чувствовал я себя не совсем комфортно, но старался никак этого не демонстрировать.

– А знаете что...

Директор приподнялся и протянул руку к сейфу, дверца которого оказалась незапертой. Спустя секунду на столе оказались початая бутылка виски и пара стаканов.

– Думаю, от глотка доброго виски вы не откажетесь?
– подмигнул Диксон, плеснув в каждый из стаканов на стандартные два пальца.

– Не откажусь, - согласился я, цепляя подвинутый ко мне хайболл.

Мы посмаковали напиток, и впрямь оказавшийся неплохим, после чего я, наконец, задал вопрос в лоб.

– Мистер Диксон, вы ведь не для того меня пригласили, чтобы угощать сигаретами и виски?

– Почему бы и нет?
– крякнул от такой откровенности директор тюрьмы.
– Поверьте, встретить интересного собеседника здесь весьма сложно. Мои подчинённые в большинстве своём исправные служаки, но не более того. Я уж не говорю о заключённых, девяносто девять и девять десятых процента которых - грабители, насильники и убийцы. Вас же я при всём желании не могу отнести к этой категории.

– Но ведь именно за убийство - якобы убийство - меня сюда и определили.

– Поверьте, даже если вы и убили кого-то по пьяной лавочке, то сильно отличаетесь от обычного контингента моей тюрьмы, - он выделил слово 'моей'.
– Я читаю ваши газеты, слушаю ваше радио, смотрю ваше телевидение, в конце концов, я не пропускаю ни одного вашего фильма! Недалёкий человек при всём желании не смог бы успешно вести такой бизнес. Ваш фильм как режиссёра 'Месть подаётся холодной' вообще один из моих любимых, если не любимый. А ведь с момента его выхода уже лет десять прошло...

– Пожалуй, что и побольше, он вышел на экраны в 39-м.

– Тем более! Вы - уникум, то ли по иронии судьбы, то ли по чьей-то злой воле оказавшийся в числе заключённых Сан-Квентина. Поэтому я и хочу, чтобы по окончании отпущенного вам срока вы вышли на свободу здоровым морально и физически. Думаю, вас выпустят по УДО. Если я не ошибаюсь, рассматривать условно-досрочное по вам будут через десять лет?

– Угу, - кивнул я.

– Уверен, что при достойном поведении через десять лет вы обнимете своих жену и детей. Да, повзрослевших детей, но хотя бы не на пятнадцать, а на десять лет. Согласитесь, есть ради чего проявить терпение и законопослушание. Между прочим, у нас полным ходом идёт подготовка к Рождеству. 25-го в честь Рождества в столовой обещали испечь гигантский бисквитный торт, на него уже выделены продукты, а 30-го состоятся театрализованное представление и концерт - всё это с участием заключённых. Может, и у вас имеется какой-нибудь талант?

– Разве что спеть под гитару пару песен.

– А что, инструменты у нас имеются, можем устроить. Вот прямо сейчас и запишу: Фил Бёрд, поёт под аккомпанемент гитары, - принялся он черкать в блокнотике.

– А вы пока подумайте над репертуаром, договорились? И если нужно, сможете порепетировать.

Ой, неспроста этот Диксон мне тут пятки лижет. Бесплатный сыр, как известно, бывает только в мышеловке.

– Если будет вести себя примерно, да при этом принимать активное участие в жизни тюрьмы, как в случае с рождественским концертом - я лично буду ходатайствовать о вашем УДО.

– Я и не собирался нарушать тюремные порядки, вот только если меня попытаются оскорбить словом или делом, боюсь, в ответ могу и покалечить.

– Я наслышан о ваших геройских поступках на воле, мистер Бёрд, знаю о вчерашнем случае, и уверен, что вы сумеет за себя постоять. Но мы всё же стараемся не допускать нарушений закона в стенах подведомственного мне учреждения. В противном случае нарушителя ждёт карцер, а то и новый срок. Так что намотайте себе на ус.

– Тем не менее, мне уже по секрету сообщили, что недели не проходит, чтобы кого-то не порезали, - усмехнулся я.
– Знаете, не хотелось бы как-нибудь поскользнуться в душе, упав несколько раз подряд на некий острый предмет.

– Хм... Э-э-э-э... Кто же это вас просветил?

– Увы, я не могу раскрыть имя своего информатора, это было бы неэтично.

И в то же время подумал, что надзиратель, возможно, заприметил, что в первый день моего пребывания здесь за ужином я общался с Моррисом. Тогда для бывшего финагента дела могут сложиться не лучшим образом. Но всё же будем надеяться на лучшее.

– Ну да ладно, не буду устраивать вам допрос, просто поверьте - я и мои люди прилагаем все силы для того, чтобы тюрьма Сан-Квентин стала если не лучшей в Штатах, то как минимум образцовой. Мы хотим оправдывать доверие американских налогоплательщиков.

– 'Тюрьмы построены на камнях закона, публичные дома - из кирпичей религии', - с улыбкой процитировал я.

– Читали Уильяма Блейка? Неудивительно, что вы успели уже побывать и в библиотеке. Как вам Горовиц?

– Приятный старик со сложной судьбой.

– Ну, тут у всех судьбы непростые, и у вас в том числе. Кстати, не думали, чем себя занять на ближайшие годы? Думаю, вы способны на большее, чем просто подметать территорию.

Ловушка? Проверка? Хотя какой смысл? А что если он искренен и всерьёз озаботился моей занятостью? Ладно, была не была.

– Я тут поговорил с мистером Горовицем, он пожаловался на плохое зрение. Говорит, мол, если бы начальство нашло ему замену... Вот я и подумал, может, мне попроситься в библиотекари?

Я с видом невинной овечки смотрел на директора, тот на меня, и так мы переглядывались с минуту, после чего губы Диксона неожиданно расползлись в широкой улыбке.

– А вы не промах, мистер Бёрд! Что ж, я могу устроить вас в это тихое местечко, это в моих силах... Кстати, моя дочка Элизабет. Красотка, не правда ли?

Он кивнул на стоявшую на столе чёрно-белую фотографию симпатичной, стройной девушки в платье в горошек.

– Хороша, - согласился я, гадая, к чему он ведёт.

– Следующей весной дочка заканчивает колледж в Сан-Франциско, будет дипломированным отельным менеджером, но мечтает стать актрисой, сниматься в Голливуде. Мать только смеётся, а я стараюсь дочурку поддерживать. Как думаете, сможет у неё выгореть эта задумка? Я слышал, в Голливуде нужно иметь волосатую лапу, без этого никак.