Вперед в прошлое 7
Шрифт:
Завтра передам сапоги Наташке, когда буду забирать фрукты. А сегодня опять придется просить бабушку уменьшить количество товара.
Дома меня ждал наваристый борщ — дед без затруднений перемещался по квартире и обслуживал себя. В принципе, можно было оставлять его на попечение Алекса, чтобы он, если нужно, наведывался к деду и докупал продукты. Вряд ли это потребуется, дед к войне готовился, запасы съестного сделал на месяц. Так что, если вдруг мама потеряет адекватность, можно лететь домой. Вообще это и так нужно, чтобы проконтролировать обмен ваучеров на акции, а после — перекупку акций
Вот что она делает сейчас? Допустим, ваучеры она обменяет, а дальше? Она помешалась на МММ, вдруг соблазнится и продаст акции, когда директор начнет их массово скупать? Мама-то думает, что благое дело делает, вкладываясь в МММ. Может, она даже что-то заработает прежде, чем все рухнет.
Но, если вернусь, кто будет закупать автозапчасти? Да и надо зарабатывать — и на акции, и не давала мне покоя мысль построить дом с большой гостиной для приема гостей.
А если мотаться туда-сюда… Не вариант, на границе с Украиной выпотрошат или высадят. Самолетом много не налетаешь, дорого. Вот когда выйду на доход 200000 чистыми, тогда можно и полетать.
В начале пятого я был у деда, оставил купленное, переобулся в новые берцы и замер на выходе. Ноги отказывались нести меня на поминки, было сложно смотреть в глаза родителям, потерявшим ребенка. Но посмотреть, как они, я был обязан. Если понадобится, добавить внушение матери. Прощание с телом я не потянул бы морально, потому не пошел туда.
В глубине души я надеялся, что похоронная процессия еще не вернулась с кладбища, и я с чистой совестью развернусь и пойду домой, и не придется говорить о Лёхе, сыпать на зияющие раны соль слов. Зачем придумали этот дурацкий обычай? Или он для того, чтобы вскрыть душевные нарывы тех, кто носит все в себе?
Ввязался — иди до конца, и я пошел.
Гвоздики, алеющие на асфальте, тянулись от дороги во двор, помечая Лёхин последний путь. Я пошел по ним, как по стрелкам.
Парни собрались возле подъезда: Егор сидел на спинке разломанной скамейки, как на жердочке, и смотрел перед собой. Рядом воссел Лекс-крепыш, его лицо так распухло, что он узнавался с трудом. Алекс застыл изваянием.
— Вы чего не на кладбище? — спросил я, но никто не ответил.
Егор прошипел:
— Прикинь, Олежка, падла, так и не пришел! Отморозился, крыса паскудная.
Похоже, он боль переплавлял в ненависть, ему нужен был виноватый. Я спросил, чтобы сменить тему:
— Как Лёшины родители?
— Отец трясется, мать как окаменела, но это, наверное, к лучшему. — Егор сплюнул на землю и завел свою пластинку: — Олежик боится, что его попросят о помощи. Тьфу! Крыса! Пусть теперь ходит и оглядывается!
Я сам имел неприятности только потому, что сын мента. И предполагал, что Олег никаких подлостей не мыслит, он просто боится именно того, что сейчас происходит: не в силах дотянуться до виноватых, его сделают козлом отпущения и затравят. И таки затравят!
Тронув Алекса за плечо, я сказал:
— Давай отойдем на пару слов.
Он посмотрел сквозь меня, кивнул. Мы отошли к другому подъезду.
— Ты правда считаешь, что Олег не переживает из-за смерти Лёши? — спросил я и добавил: — Спрашиваю у
тебя как у самого здравомыслящего.Алекс прищурился, подумал немного и выдал:
— О покойниках — ни слова. Это не Лёха умер, а Олежа подох.
— Ладно, может, и так. А если нет? Если… Ну вот представь, что он чувствует себя виноватым перед ним, перед вами, боится в глаза смотреть, боится, что, помимо того, что ему жаль Лёху, вы на него накинетесь?
В глазах Алекса мелькнуло понимание, я продолжил:
— Я и сам сын мента, мой отец — не тот человек, которым можно гордиться, из-за чего приходилось выгребать. Олег и так с Лёшей не простился… Где он живет?
— Что ты задумал? — вскинул бровь Алекс.
— Хочу разобраться, предотвратить непоправимое. Скажи, где он живет.
— Ладно.
Алекс назвал адрес, и я рванул к Олегу, на ходу подбирая слова. Может, парни правы, он и правда подлец, но чутье подсказывало, что это не так, я не чуял гнили в Олеге. Только бы он меня впустил!
Обитал Олег в обычной хрущовке на четвертом этаже.
Коричневая дверь, обитая дерматином, с заклепками крест-накрест. Палец ложится на кнопку звонка, и в квартире раздается трель. Слышны шаги, возня. Доносятся голоса.
— Олег, я не желаю тебе зла и хочу помочь, открой, — сходу обозначил я цель визита.
— Ты один? — В голосе Олега читалась настороженность.
Щелкнула щеколда, приоткрылась дверь, и я вошел внутрь.
— Привет. Идем на поминки к Лёхе.
Олег побледнел, отчего юношеские прыщи проступили еще ярче, на шее вздулись жилы.
— Я отлично тебя понимаю, — продолжил я. — И понимаю, что, если ты не пойдешь, то, во-первых, себе этого не простишь, во-вторых, друзья тебя возненавидят.
— Они и так меня ненавидят! — Голос Олега пустил петуха, в глазах блеснули слезы. — Как будто я виноват! Как будто мой отец виноват! Он еще даже домой не приходил. А мать… она считает, что я связался с плохой компанией, выставила парней, когда меня не было дома. Как может помочь простой мент? Нет, я — крыса, я его защищаю и оправдываю!
— Им просто больно, они не понимают, каково тебе. Это неприятно, но ты должен там быть.
— Да они меня прибьют! — воскликнул он.
Из кухни донесся строгий женский голос:
— Олег, не делай глупостей!
И я понял, где корень Олеговых бед.
— Не прибьют. Идем. Я буду за тебя, если что.
Олег бросил взгляд на кухню, схватил куртку и вместе со мной выбежал в подъезд, буркнув:
— Валим, пока не раскудахталась.
Мы бросились вниз по лестнице, а наверху хлопнула дверь, и мамаша Олега закричала:
— Вернись немедленно! Идиот, что же ты делаешь! Они же бандиты малолетние!
Отбежав от дома на безопасное расстояние, Олег развел руками.
— Ну кто ее просил лезть? Вечно она все портит!
— Моя такая же, — сказал я и проинструктировал парня: — Если Егор окрысится, просто говори, что думаешь. Извинись за мать, скажи, что тебе жаль Лёху и ты с ними.
Он засопел. С одной стороны, он злился на товарищей на то, что они поступили с ним несправедливо, с другой — понимал, что я прав. И если побежит сейчас, бежать будет очень долго, потеряет друзей и наживет врагов.