Вперед в прошлое 8

— Мне-то можешь не врать. Родители?

Он мотнул головой. Помолчал немного и, скривившись, как от зубной боли, решил поделиться:

— Вчера видел Инну. Случайно. Поехал с родителями на рынок… Жива. Вроде как в порядке, улыбалась. Я не стал к ней подходить. Как столбняк на меня напал.

Все, что я смог из себя выдавить:

— Ясно.

Илья замолчал, я вспомнил ее признание в любви и то, как мы всем классом искали бездыханный труп, но потом снова переключился на бандитов. Но Илья не дал слушать заезженную пластинку, расстегнул молнию олимпийки возле горла и пожаловался:

— Все вроде бы прошло. Не думал о ней, не вспоминал. А тут вдруг как накатило, и такая тоска, что я ее больше не увижу, и нет никого лучше нее, что хоть прям сейчас подыхай. Кажется, что это не закончится никогда — вот что страшно.

Друг, казавшийся открытой книгой, меня не просто удивил — шокировал. Другой бы исходил соплями, намыливал петлю, писал бы слезливые стишки (сам так делал), грезил и вздыхал, не давал объекту вожделения прохода — в зависимости от темперамента. Илья в его без малого пятнадцать лет понимает, что, если попал в капкан, нужно отгрызать лапу, как бы это ни было больно. Не каждый взрослый так умеет. Вот только опыта у него нет, а с ним уверенности, что проходит любая боль. Вот только оперативное лечение — тоже боль, порой более невыносимая, чем размазывание ее по блюдцу.

— Закончится, — уверил его я. — Не сразу, но обязательно пройдет, как тяжелая болезнь. Если хочешь, говори об этом.

— Хорошо, — кивнул он и снова скривился. — Но я вроде все сказал.

— Перетерпи, — попытался поддержать его я. — Представь, что болен. Но, когда болеешь, есть всякие лекарства и врачи, а в этом только ты сам можешь себе помочь.

— Спасибо, — кивнул он.

Начался очередной рабочий день: я бегал по точкам, Илья ждал с деньгами и товаром, перемещаясь со мной по городу.

Продавщица из продмага, сисястая Карина с прической, как у Мерилин Монро, справилась, куда же делся Алексей и почему перестал звонить. Я пообещал напомнить о ней ему — это единственное, что отличало сегодняшний день от предыдущей субботы. Даже сумму я заработал такую же. Ну, и еще одно отличие: мы буквально на ходу запрыгнули в электричку, отправляющуюся в 14.30, успели! А значит, что на рынке я буду около пяти вечера, застану валютчика и, если он там есть, поменяю деньги, заодно и новости узнаю.

Все, заработанное ранее, я отвез на хранение бабушке, и она должна была передать почти штуку баксов деду в Москву. В общем, все, как всегда, если не учитывать хаос, который бандиты внесли в налаженную систему.

Получив зарплату, Илья оживился, и вообще, поездка пошла ему на пользу. Нужно занять его чем-то, отвлечь. Например, взять его с собой завтра, пусть по красивой набережной прогуляется, белок покормит. Подумать только, сорок километров между двумя городами, а там вообще другой климат и растительность! Так и сделаю. И Яна можно прихватить, если захочет.

На рынок мы прибыли без десяти пять, солнце уже начало скатываться за холмы, торговцы — сворачиваться, покупатели — спешить, пока все не разошлись. Официально рынок работает до шести, но продавцы расходятся, начиная с трех.

Как я и думал, день выдался теплый, Илья шагал рядом, поедая мороженое и провожая взглядом грузчиков с клетчатыми баулами, которых сопровождали продавцы.

На стоянке царило оживление: торговцы забивали свои машины товаром, чтобы разъехаться по домам, и в толчее я не сразу увидел своего валютчика, меняющего деньги кудрявой полной женщине. На меня он обратил внимание, только когда я оказался рядом. Повернулся, и я заметил уже позеленевший кровоподтек на нижней челюсти справа.

— Привет, — сказал я. — Доллары есть? И какой сегодня курс?

Павел глянул на напарницу, на меня и ответил:

— Тысяча сто восемьдесят. Вроде стабилизировался. Тебе сколько надо?

— Двести пятьдесят баксов, — ответил я и добавил: — Ты уверен, что стабилизировалось? Я — нет.

— В сравнении с тем, что тут было в начале октября — еще как. Может, наладится все, а то не успеваю следить за курсом.

— Каждому, каждому в лучшее верится, — пропел я и подумал, что семнадцати тысяч должно хватить на мелкие расходы: две акции «МММ» и краску для спортзала. Если нет, с завтрашнего дохода возьму. — Так есть баксы?

Валютчик подозвал напарницу, озвучил сумму. Отойдя в сторонку, она достала нужную, отдала ему. Воровато оглядываясь, он протянул мне доллары разными купюрами, которые я осторожно пересчитал и сразу же отправил во внутренний карман куртки.

Как бы начать разговор о бандитах? С какого края подступиться?

Но валютчик сделал это за меня, подвигал челюстью и с ноткой горечи сказал:

— Похоже, скоро придется менять место или вообще уезжать.

— Я был на рынке, когда случился налет. — Я потер свою нижнюю челюсть. — Это они сделали? Хоть деньги у тебя не забрали?

— Ха, это не так просто, — вполголоса ответил он. — На такие случаи есть Леночка. Но не поверили, суки, что при себе ничего нет. — Он снова подвигал челюстью. — Ушиб, вывих. Хорошо хоть зубы на месте.

— Почему тогда придется уезжать? — подозревая неладное, спросил я. — Наши авторитеты, что, сдадут территорию без боя? Тем более беспредельщики известны.

На этот раз его ухмылка больше напоминала гримасу.

— И правда, откуда тебе знать. Расстреляли всех сегодня ночью. То есть вчера.

— Как — всех? — вытаращил глаза я. — Кого — всех?

— Наши группировки обезглавлены. Пока соберутся с силами, начнется замес, противник-то серьезный. Как бы не сегодня начали подчищать недобитков. Стою тут на свой страх и риск.

Похоже, вопрос о кофе снимается сам собой. Зато второй вопрос, самый важный, становится как нельзя более актуальным. Все зависит от реакции валютчика.

— А можно подробности? — осторожно поинтересовался я и добавил: — Кажется, у меня есть кое-какая информация.

Глава 15 Груздь в кузове

Как только выразил желание сдать «славян», время будто замедлилось, и обострилась социофобия — я оцепенел. Бросило в жар, сердце затарабанило как бешеное. Потому что одно дело — шпионить за бандитом, спрятавшись в зарослях, и другое — ввязываться в их разборки по-взрослому, что я собирался сделать прямо сейчас.

Валютчик удивленно уставился на меня, не веря своим ушам.

Ощущение было, как если стоишь с петлей на шее на колченогом табурете, готовом развалиться в любой момент.