Вперед в Ссср

Валентин Кунцевич.

У нас ухорезов хватает - нам умные нужны.

Эту фразу любит произносить Пантелеймон Кондратьич Пономаренко. Утверждая, что слова не его, а самого товарища Сталина. С одной стороны, это хорошо, путь открыт высоко взлететь, как я за одиннадцать лет от старлея до полковника. Вот только и падать придется высоко, если не справлюсь. По закону Паркинсона - что тебя повышают, пока уровень свой не превысишь, а дальше закономерный провал, и вниз по баллистической траектории. А сталинский СССР, это не демократия, тут отставкой не отделаешься.

Кстати, сейчас я уверен, что заговор в верхушке РККА в 1937 году был - в этом времени немало пообщавщись с живыми свидетелями тех событий. Причем Тухачевский явно не был марионеткой Троцкого, а вел свою игру, желая получить всю полноту власти, а не стать пусть и лидером одной из победивших группировок - понимая, что даже окажись он одним из победителей, например, 'на паях' с бывшим аптекарем Ягодой, то с высокой вероятностью отравится колбасой на второй день после победы, или на операционном столе зарежут, как товарища Фрунзе, или станет жертвой мести недобитых сторонников Сталина. Такова уж природа подобных игр - два медведя в одной берлоге категорически не уживаются. Вот он и пытался балансировать и угрожать - ох, дурак, ведь трижды прав был Ильич, написавший для всех будущих поколений мануал "как надо брать власть", где один из основополагающих принципов, "никогда нельзя играть с восстанием - а коль начал, надо с предельной решимостью идти до конца", то есть рвать вперед на динамике, по максимуму используя положительный для себя темп операции, иначе неизбежно "мятеж не может кончится удачей - в противном случае зовется он иначе". Но Тухачевский профессиональным революционером со стажем до 1917 года не был, и даже в "октябрьскую" команду не входил - а потому, эти уроки Вождя категорически не усвоил. И нафиг тогда было лезть в политику - или верно говорят, что власть, это самый сильный наркотик в мире, чем больше вкусил, тем больше хочется? Возможно, что сначала Михаил свет Николаевич по уши влез в игру - и, только потом осознал, что попал в цугцванг, начал метаться и выкручиваться посредством блефа и торговли. Вот только ни одна власть в мире, хоть демократия, хоть диктатура, не потерпит таких фокусов от того, кто имеет в распоряжении вооруженную силу, а значит в состоянии сделать этой власти то, что Пиночет устроил Альенде. И никакая власть не останется в белых перчатках, когда почувствует реальную угрозу себе. Кто там кричит о "зверствах кровавой гебни" - поинтересуйтесь, как де Голль наставлял на путь истинный всяких там из ОАС, или как англичане, в начале XX века, объявляли награды за головы борцов за независимость Ирландии, не утруждая себя различиями между политиками и боевиками; или что стало с неким Лонгом, губернатором Луизианы, в 1936 году претендовавшим на кресло президента США, с последующим переформатированием системы реальной власти (причем историки считают, у него могло получиться!), но вот возник откуда-то одиночка-психопат с пистолетом (как вы можете думать что-то нехорошее о великом Фр.Д.Рузвельте, разве мог он приказать "мочить" своих соперников, подобно главарю гангстерской банды? Хотя этот милый старичок на коляске прежде был помощником морского министра, то есть непосредственным начальством для Корпуса морской пехоты США, как раз в "эпоху большой дубинки", когда эти бравые морпехи активно насаждали демократию во всяких там никарагуа и доминиканах).

Так что никакой иллюзии насчет доброты и гуманности советской правящей верхушки я не питаю - высшая власть по определению, доброй быть не может. А вот прагматичной, быть обязана - то есть, не выбрасывать без надобности ценный инструмент, каким являюсь я, без хвастовства! При том, что в политику мне и даром не надо, а сам Иосиф Виссарионович (хотя, в отличие от нашего отца-Адмирала, не так часто я Вождя вблизи видел), показался мне вполне адекватным - может и прав Саня Князев, утверждая что в той истории после войны на психику Сталина два инсульта повлияли очень отрицательно?

– Вам, товарищ Кунцевич, за границу после ваших китайских похождений путь заказан пока. Так что справляйтесь там, куда вас Партия поставит.

Пономаренко тоже понять можно. Кадровый голод - пока еще в СССР, процент населения с десятью классами меньше, чем в наше время с вузовским был. Я же по анкетным данным, для "партийной безопасности" подхожу идеально - москвич, образованный, с боевым опытом и проверенный в деле. Завидую Васе Гаврилову, с которым мы в 2012 в одних чинах были, старлеи - а теперь у него спокойнейшая (в сравнении с моей) должность командира бригады спецназа СФ (ну подумаешь, буйных викингов втихую топить, и еще боевая подготовка в час "икс" пройтись метлой по вражескому берегу). А у меня в глазах Пономаренко (и наверное, кого-то повыше) репутация "интеллегента" - москвич, из профессорской семьи. Не объяснишь же, что в свое время в училище пошел, чтоб "ботаном"-рохлей не быть, играл крутого, вот маска и приросла. Диверс я, "полевой командир", больше боевик, чем опер, и уж никак не Шерлок Холмс местного розлива. Но ничего не поделать - падать тоже неохота, да и если просто выгонят, что я на гражданке умею? Это в двадцать первом веке с моим послужным списком было бы легко устроиться в службу безопасности какой-нибудь компании или банка - ну а тут даже в немаленьком частном, артельно-кооперативном секторе, все терки меж собой исключительно легальные, совершенно не принято собственные "гестапо" держать.

Итак, следственное дело, номер такой-то. Горьковский Игорь Антонович, 1924 г.р. (так в документах - точная дата неизвестна). Бывший беспризорник, воспитанник трудкоммуны имени Дзержинского. Анкета чиста - не был, не привлекался, комсомолец, затем кандидат в члены ВКП(б), тогда еще не КПСС. После ранения на фронте и излечения, служба в милиции, затем в ГБ. Сержант госбезопасности (чин, равный армейскому летехе), однако в личном деле данных об образовании нет. Сейчас - один из главных подозреваемых, за отсутствием пока что прочих. И "свой", пусть и заблуждающийся - с бандеровской, или иной вражеской сволочью, было бы намного проще.

Достоверно установлено, что Горьковский не одиночка, член организованной группы. Сектантского типа, пусть и оформлена как политический кружок - есть мудрый учитель-'гуру', и последователи, смотрящие ему в рот. А что есть любая секта - средство решения проблем ее руководителя: психологических, материальных, сексуальных. Правда, по гражданину Линнику пока конкретики мало - что надо лично ему: самоутверждение, переходом от роли скромного преподавателя к роли мудреца, берущегося править самого Сталина? Или банальное желание стареющего мужика создать себе гарем из молоденьких студенток, восторженно смотрящих ему в рот? Или еще что-то, или все в смеси?

С чего у них все началось? Читал я когда-то много, как подобает профессорскому сыну. И вот запомнилась мне книга Пайпса "Русская революция" (у нас была издана в 2005 году). Трилогия, том первый - "Агония старого режима". Что интересно, американский профессор истории Ричард Пайпс, один из крупнейших в мире специалистов по новейшей истории России и СССР, проводил аналогию между предреволюционными Францией и Россией, ссылаясь не на специалистов тайной войны, служивших Бурбонам и Романовым, а на Алексиса де Токвиля, Огюстена Кошена, других историков и философов, исследовавших феномен деструктивного влияния интеллигенции на общество, точнее, сталкивавшей его из неидеальной жизни в форменный кошмар.

"Поиск якобинской родословной привел его (О. Кошена) к общественным и культурным кружкам, образовавшимся во Франции в 60-е и 70-е годы XVIII столетия с целью проповедования 'передовых' идей. Эти кружки, которые Кошен назвал 'societes de pensee', сложились из масонских лож, академий, сообществ литераторов, а также разнообразных 'патриотических' и культурных клубов. 'Societes de pensee' проникли в общество, когда там полным ходом шло разрушение традиционных сословных уз. Приобщающемуся к этим кружкам следовало порвать все связи со своей социальной группой, растворив свою сословную принадлежность в сообществе, скрепляемом исключительно приверженностью к некой общей идее. Якобинство явилось естественным результатом этого феномена: во Франции, в противоположность Англии, стремление к переменам исходило не из парламентских институтов, а из литературных и философских клубов".

Эти кружки, в которых исследователь России может увидеть много общего с объединениями русской интеллигенции столетие спустя, свое главное назначение видели в установлении единомыслия. Единства они добивались не тем, что разделяли общие заботы, а тем, что разделяли общие идеи, которые жестко навязывали своим членам, подвергая яростным нападкам всех, кто мыслил иначе:

"Кровавому террору 93-го года предшествовал 'бескровный' террор 1765-1780 годов в 'литературной республике', где Энциклопедия играла роль Комитета общественного спасения, а Д'Аламбер был Робеспьером. Она рубила добрые имена, как тот другой рубил головы: ее гильотиной была клевета. Интеллектуалам такого склада жизнь не представлялась критерием истины: они создавали собственную реальность, или, скорее, 'сюрреальность', подлинность которой определялась лишь соответствием мнениям, ими одобряемым. Свидетельства обратного не учитывались: всякий, кто проявлял к ним интерес, безжалостно изгонялся. Подобный образ мыслей вел ко все большему отстранению от жизни. Атмосфера во французских 'societes de pensee', описанная Кошеном, очень походит на атмосферу, царившую в кругах русской интеллигенции столетие спустя. Если в реальном мире судией всякой мысли выступает доказательство, а целью - производимый ею результат, то в этом мире судьей выступает мнение о ней других, а целью - ее признание... Всякая мысль, всякая интеллектуальная деятельность возможна здесь, лишь если находится в согласии с их мыслью. Здесь суждения определяют существование. Реально то, что они видят, правда то, что они говорят, хорошо то, что они одобряют. Так поставлен с ног на голову естественный порядок вещей: мнение здесь есть причина, а не следствие, как в реальной жизни. Вместо быть, говорить, делать, здесь - казаться, мниться. И цель этой пассивной работы - разрушение. Вся она сводится в конечном итоге к уничтожению, умалению. Мысль, которая подчиняется этим правилам, сначала теряет интерес к реальному, а затем постепенно - и чувство реальности. И именно этой потере она обязана своей свободой. Но и свобода, и порядок, и ясность обретаются лишь потерей ее истинного содержания, ее власти над всем сущим".

Вот откуда ноги растут - у революционной (даже еще не большевистской) нетерпимости русской интеллегенции. Как известный случай, когда "демократические" литераторы требовали у издателя Сытина, "мы с таким-то работать не будем, поскольку он реакционер. Гоните его - а что ему жить будет не на что, так реакционеров не жалко". После это выльется и в "отрекись от своего отца, брата - врага народа" в тридцать седьмом. Пайпс описывает классические объединения сектантов, только не с религиозным, а политическим оттенком - где нет места для фактов и логики, противоречащих 'единственно верному учению'; 'познание невозможно размышлением и наблюдением - оно возможно только личным наставлением имама' (прим.авт - был принцип исмаилитов. Сейчас - всех моджахедов, игиловцев и прочих аллахакбар. Ну как иначе - в шахиды?).

А как умеют промывать мозги в сектах - бедняга Овертон нервно курит в сторонке, осознавая преимущество индивидуальной работы перед массовым продуктом. На выходе получаются фанатики, биороботы - у которых собственный мозг заблокирован напрочь, оставив лишь один канал, что скажет гуру.

Тут даже пытка бесполезна. Если в технике "усиленного допроса" я многому научился у китайцев, то в его философии, если можно так выразиться, очень полезным для меня было знакомство с герром Рудински (гестапо, это конечно контора поганейшая была, но профессионализм ее отрицать глупо!).