ВПЛАМ: Шрамы, что превратились в морщины
Шрифт:
Помимо таких базовых вещей, как кровать и тумбочка, здесь был и матрас, и зеркало, и цветочный горшок, и подсвечник, и стоячая стальная вешалка со всего одним погнутым крючком, и даже рубель, чьё назначение Ияков вообще не знал и думал, что это либо какое-то странное оружие, либо вообще музыкальный инструмент.
[Ияков: …]
Сколько же всё это стоило? На самом деле, Ияков и не знал этого. Когда бабка, которая и предоставляла услуги съёма жилья, сказала тогда ещё лысому юноше о какой-то плате, она быстро поняла, что Иякову стоило отдать жильё бесплатно. Её, конечно, пытались переубедить наёмные громилы, пришедшие выгнать незваного «жильца», но когда у них
[Ияков: …]
Вигир Фаль ещё в первые дни отправился по каким-то делам и так же бесследно исчез, как и Луза.
[Ияков: …]
Да, вот так вот сумбурно, внезапно и совершенно беспочвенно юноша остался совершенно один в полной неосведомлённости.
[Ияков: Хэх…]
Ияков поднялся на ноги и решил, наконец, выйти. Не пристало так долго сидеть на одном месте, да ещё и такому амбициозному человеку.
[Ияков: …]
Он поправил свои новые синие брюки (гораздо более плотные, нежели чем то серое тряпьё, но довольно узковатые для его рельефных габаритов), застегнул хотя бы нижние деревянные пуговки клетчатой рубашки и натянул на макушку такой же синий, слегка потрёпанный козырёк, который он наичестнейшим способом позаимствовал у одного из громил, которые ранее пытались выдворить его из этой комнаты.
[Ияков: …]
Ияков распахнул дверь и двинулся на улицу, даже не удосужившись закрыть за собой комнату – ключ всё равно оставался у него, да и старушка, судя по всему, уже окончательно смирилась со своей нелёгкой участью.
[Ияков: …]
На улице было свежо и довольно-таки многолюдно для полудня, когда мужики должны были допахивать первую половину своей тяглы в поле, а бабы – готовить обед для проголодавшихся работяг.
[Ияков: …]
Насколько понял сам голубоглазый юноша, сегодня проходила какая-та ярмарка – он видал такое в Гердане, когда были особенно удачные на медовуху года.
Повсюду суетливо слонялись, в основном, мужчины, пытливо рыскающие между прилавков. Кто-то принципиально приехал за чем-то определённым, кто-то не в силах сопротивляться затаривался всякой всячиной вдобавок к своим нуждам, а кто-то и вовсе проделал дальнюю дорогу, чтобы найти какую-нибудь безделушку на память.
[Ияков: …]
Причём то, что покупатели прибыли из совершенно разных мест, было более, чем заметно. Множество путников обильно обливались потом, натужно пыхтя, - видимо, в их графствах сейчас было значительно прохладнее. Накидки, естественно, никто не снимал: их бы просто выкрали прямо из рук – такое знал даже Ияков.
[Ияков: …]
Юноше всегда было интересно поглядеть на всякие диковинки (некоторые, в конце концов, всегда можно было прихапать себе), так что и сейчас он решил не отказывать в таком неожиданном удовольствии.
[Ияков: …]
Парень слегка поправил край своего синего козырька, свалив его немного набок, и двинулся вдоль торговых рядов, засунув руки в карманы.
[Ияков: …]
Здесь, казалось, было всё, что Ияков вообще мог себе вообразить: посверкивающее на солнечном свете стальное оружие (настолько редкое для таких ярмарок, что каждый клинок чуть ли не вывешивали в рамочку, каким бы дешёвым он не был); выложенные манящими горсточками фрукты, ягоды, овощи и грибы; висящие скапливающейся пылью ковры с причудливыми геометрическими бордовато-лиловыми узорами; слегка позвенивающая посуда, наивно выставленная на махровой подкладке; тряпичные игрушки, костяные и дубовые обереги, скреплённые тонкими серыми ниточками; совсем уж толстая полотняная одёжка и довольно-таки изысканные
платья (с парочкой охранников по бокам); целые комоды совершенно безвкусных и однообразных , но надёжных ботов; мальчишка, потряхивающий чем-то в руках…[Ияков: ..?]
Ияков неожиданно остановился и приопустил свою прикрытую лысую бошку.
[???: Покупайте камень! Шикальный, восхитительный, плевосоходный камень!]
Перед парнем стоял рыжий веснушчатый мальчуган с остреньким, отчего-то покрасневшим носым и умными серо-зелёными глазёнками.
Он тряс перед собой каким-то большим лазурно-голубым камнем гладкой каплевидной формы.
[???: Господин, вы хотите купить мой камень? Не долого, всего тлиста монет!]
Ияков обернулся по сторонам.
[Ияков: …]
Даже меч стоил меньше – всего 200 монет. Видно, что паренёк просто игрался.
[Ияков: Тебя как зовут?]
[???: Я Йегень! Так вы лешились? Вы заплатите мне за этот… Длагоценный камень!]
Он выставил его перед своим лицом, улыбнувшись до ушей.
[Ияков: Йегень…]
Ияков хлопнул по рукам мальчишки, и камень выскочил из его рук.
[Ияков: Займись делом, блять.]
Лысый парень засунул ладони обратно в карманы и зашагал дальше по ярмарке в то время, как Йегень позади панически ринулся за своим сокровищем, чуть ли не маниакально отмахиваться от несуществующих, но всё равно почему-то норовящих украсть камень, сорок.
[Ияков: …]
Пока что было до ужаса скучно.
***
[Ияков: …]
Лысый юноша довольно припал к мундштуку трубки и вкурил сладкие благовония себе в глотку.
[Ияков: Вуххх…]
Он нашёл шикарную трубку на ярмарке да ещё и табак в придачу. Было, конечно, немного неловко выбивать её у торговца: мужик был глуховат, из-за чего он только с четвёртой попытки услышал ультиматум Иякова, состоящий в невероятно тяжёлом выборе между «отдать трубку» и «я разобью тебе ебало».
[Ияков: Бля-я-я… Как же давно я не затягивался…]
Ияков стоял у небольшого деревянного столба, к которому был при…
[???: Эй, мужик?]
[Ияков: А?]
Парень недовольно обернулся, оторвав мундштук от губ.
[Ияков: !!!]
Тем не менее, в его рожу мгновенно вмазалось что-то очень тяжёлое и тупое, с хрустом вонзившись в его переносицу.
[Ияков: АРГХ!!!]
Тут же сзади что-то обухом приземлилось на его затылок, и тело юноши грохнулось на землю, распластавшись жалкой соплёй по земле.
[Ияков: Гхх…]
Веки Иякова подёргивались, а руки дрожали. Он попытался подняться, но его тут же снова впечатали в, как на зло, попавшийся в почве камешек.
После такого удара он окончательно потерял сознание.
***
[Ияков: …]
[???: …]
[Ияков: …]
[???: …]
[Ияков: Ех…]
[???: Ого, так ты живой.]
[Ияков: А?]
[???: Ну да, ты теперь вряд ли что-то увидишь… У тебя глаза заплыли кровью, да и обухло всё… Ужас…]
Хоть лысый юноша и проснулся, он совершенно ничего не видел. Он чувствовал дикую вонь, чувствовал боль, пронизывающую его череп, и слышал мягковатый, даже какой-то бархатный, с тонкой нотой звонкости мужской голос. Но он ничего не мог разглядеть. Его веки были такими тяжёлыми и какими-то… Большими что ли… Настолько, что он просто не мог их поднять даже пальцами.
Среди темноты ещё сочился почти незаметный тёмно-красный отсвет через кожу, но помимо этого ничего у него в обзоре и не было.